— Прости, — вздыхает Эльза, — прости, ради Бога, Виктор, но я забыла.
Виктор поворачивается и уходит. Румянец отхлынул от его щек к шее, а лысина заблестела еще ярче. Виктор забыл пригнуться в дверях и вторично поцарапал себе макушку. Но при этом даже не выругался.
— Давай-ка вернемся к нашему рассказу, — с самодовольной улыбкой говорит Джемма. — С этим все ясно. По-моему, переживать особо он не будет. Если ему ничего не стоило одолжить тебя Хэмишу, то он одолжит тебя и мне. Не такой уж он ранимый человек. Твоя беременность от другого человека не выбьет его из колеи, правда же? Чтобы выбить из колеи твоего Виктора, надо хорошенько постараться.
Джемма улыбается плачущей Эльзе.
— Итак, на чем мы остановились? — продолжает она. — Ах да, конечно. Понедельник, утро. 1966-й год. Кольцо Екатерины Великой на пальце. Мэрион в припадке ревности и негодования в связи с этим. Папаша Мэрион направо и налево щелкает новым «Полароидом»…
…Джемма сидела в плюшевом кресле, листала «Вог», то и дело проваливаясь в дремоту, постоянно чувствовала тяжесть кольца, курила новые тонкие сигаретки, которые папаша Мэрион накануне притащил из своей лавки, и думала о мистере Фоксе. Голоса Рэмсботлов совершенно не мешали ей.
А тем временем мама Мэрион сказала:
— Эти новые блюда я совершенно не умею готовить. К тому же они так тяжелы для желудка. Возможно, даже по средам мы вернем на наш стол добрые английские сливки и суфле. Как в старые времена. Что скажешь на это, Джемма? Эй, Джемма! Вся во власти грез. Турецкий табак действует, что ли? Надеюсь, думы твои светлые, Джемма. Так что ты скажешь насчет сливок и суфле по средам?
— Оставь девочку в покое. Дай ей помечтать, — сказал папаша Мэрион.
— Притащить такое кольцо домой! Какое нахальство! Мистер Ферст будет просто уничтожен! — в который раз простонала Мэрион. — Это самое серьезное нарушение! Драгоценности не должны покидать стен офиса без документов об оплате.
— Тише, Мэрион! — в негодовании воскликнула миссис Рэмсботл.
— Экая ты строгая! — подхватил мистер Рэмсботл.
— Да я ведь за Джемму переживаю. У нее будут неприятности с мистером Ферстом, — гнула свое Мэрион.
— Правила созданы для того, чтобы нарушать их, — сказала миссис Рэмсботл.
— Не так часто к нам в дом попадает кольцо императрицы Екатерины, — заметил мистер Рэмсботл. — Потрудись не портить нам удовольствие.
Дочь зловеще смотрела на родителей.
— Это ведь не единственное кольцо в доме, — шепотом сказала Мэрион. — И вы прекрасно знаете об этом.
Рэмсботлы разом вскочили на ноги.
— У нее приступ, мамочка, — озабоченно заявил мистер Рэмсботл.
— Надо дать ей таблетку, папочка. Что говорил доктор? Надо дать самую сильную.
— Я не стану пить ваших таблеток! — завопила Мэрион. — Так вы и до шоковой терапии доберетесь.
— Значит, доберемся, если будет необходимо, если ты не прекратишь своих выходок, гадкая девочка.
— Смотрите, — воскликнула Джемма, желая разрядить обстановку, — «Вог» поместил фотографию мистера Фокса!
Родители Мэрион тут же забыли о дочери и уставились на глянцевые страницы журнала.
— Он улыбается! — с восхищением заметила Джемма. — Не так уж часто он улыбается. В душе его живет глубокая печаль.
— Ты у нас поэт, Джемма! — воскликнул папаша Мэрион и повернулся к дочери: — Если бы ты училась получше, то смогла бы и голове своей найти толковое применение. Тогда ты не дошла бы до такого состояния, как сейчас.
— Это вы виноваты, что я отставала по английскому языку. Потому что с раннего детства я слышала какую угодно речь, кроме нормальной. А ты, Джемма Джозеф, ты просто дура.
Папаша Мэрион закрыл ладонью рот дочери.
— Иди вымой рот от брани. Возьми дезинфицирующий лосьон, — отчеканила мама Мэрион.
— Не нужно грубить, — нравоучал дочь отец, — мягкость и доброта делают чудеса. И нельзя так говорить с нашей жилицей. Она нам все равно как родная дочь.
— Оно и видно — в отличие от меня, — горько заметила Мэрион. — Сомнений не остается. Однако что вы скажете, если я соберусь в Танжер, чтобы потрахаться на выходные — вот как она собирается, а?
Наступила тишина. Старшие Рэмсботлы взяли тайм-аут.
Наконец за двоих заговорила мать:
— Какая ты все-таки старомодная девушка, Мэрион. Откуда что берется? Разумеется, женщина должна иметь опыт в личной жизни.
— Джемме следует быть осторожнее, — упрямилась Мэрион.
— Джемма — счастливая девушка, — миролюбиво заметил папа Мэрион. — Ты не должна осуждать ее. Сегодня миром правят именно такие, как ее мистер Фокс. Раньше первенство принадлежало финансовым и промышленным магнатам, теперь — героям светской хроники, звездам и знаменитостям. Правда за стилем жизни, за шиком. А революцией ничего не добьешься. Не политика диктует законы жизни, а стиль. Богема, если хочешь, определяет, как жить, что думать, что говорить, что делать. Посмотри, как перевернула жизнь телереклама! Как преобразился Лондон — свобода секса, свобода стиля, люди раскрепощены, правила допускают многое, если не все. Оглянись — Кэрнеби-стрит. Битлз. Я теперь обожаю смотреть на иностранцев, которые таращат глаза на славные английские женские ножки и пупочки. А чем еще, с нашим-то климатом, мы можем похвастаться! В нефти и мазуте все пляжи, и с каждым приливом грязи все больше и больше. Конечно, нынче, как и всегда, существуют финансовые проблемы, но английские красавицы, такие как наша Джемма, оживляют межконтинентальное обращение денежной массы. Вот так-то, дочь моя Мэрион. Ты только глянь на это колечко на пальчике. Танжер дрогнет!
— Да, глядите и вы на это колечко на пальчике, — повторила Мэрион с каменным лицом. В ее голосе появилось что-то жуткое, трагически-фатальное.
— Начинается, отец! — предупредила мать Мэрион.
— Вызывай врача, мать.
— Только попробуй — и я убью его! — завизжала Мэрион. — Я не выношу врачей. Я не выношу колец на пальцах! Я не выношу ночных кошмаров!
— Ничего, это бывает, — хором утешили ее родители.
— Только о сне не рассказывай, — смешалась Джемма. — Мистер Фокс не велел ничего рассказывать.
— И правильно сделал, — одобрила мама Мэрион. — Мы не хотим ничего знать о глупых снах нашей Мэрион. У нее такое буйное воображение! Можно подумать, что такие господа как Фокс и Ферст способны на что-нибудь подобное! Выбросить клиента из окна! К тому же родственницу одного из владельцев! Люди, между прочим, ценят жизнь гораздо дороже, чем принято думать — вчера я слышала это в одной телепередаче.
Миссис Рэмсботл говорила быстро и беспечно, хотя в глазах ее стоял страх, что неудивительно.
А Мэрион все кричала и билась.
— Ненавижу вас! Вам на меня наплевать. Вы ни во что меня не ставите. И всегда так было. Вас заботят только путешествия, которые я, кстати, тоже оплачиваю, но вы никогда не выбираете интересующий меня маршрут. В прошлом году я хотела поехать в Танжер, а вы возражали. Теперь я никогда туда не попаду, потому что ваш разлюбезный доктор заявил, что у меня повышенная чувствительность к солнцу. У Джеммы вот нет никаких ограничений по здоровью, она в Танжер поедет. Но я, между прочим, внимательна к ней больше, чем вы, родители, к собственной дочери. Что же, можете удочерить ее, если вам так хочется, но знайте, долго ваше семейное счастье не продлится, ибо Джемма умрет так же, как Джоанна Ферст, если не будет осторожна и благоразумна. Да, она умрет и развяжет вам руки!
— Что она несет? — простонал мистер Рэмсботл. — Вызывай врача, это невыносимо.
— Посмотрите на кольцо! — выкрикнула Мэрион так громко и пронзительно, что соседи забарабанили в стену. — Глядите внимательнее! Не мистеру Фоксу раздавать его своим секретаршам. Оно принадлежит мистеру Ферсту. Что, непохоже? Да, в нашей конторе нужно держать ухо востро. Никто мне не верит. Только Офелия. Она вовремя смылась. На ковре кровь! Он тоже называл ее манекенщицей, как Джемму. Ничего себе — разгуливать голяком во имя искусства, пока тебя не выкинули и не пригласили следующую дуру.
— Почему голяком? — возразила Джемма с холодным вызовом, который порою неизвестно откуда в ней прорывался, не иначе от отца. — А кольцо на пальце?
— Болтай, болтай! — крикнула Джемме Мэрион. — Не верите, можете заглянуть в ящик моего комода. Там кое-что лежит. Я не в силах открыть его. А вот от вонищи не денешься, Вы думаете, это смердят бабкины матрацы? Думайте на здоровье, только это не так. А я даже чистые трусы не могу достать. Все стираю и перестирываю те, что на мне. К утру они высохнуть не успевают, приходится надевать сырые, но разве вам до этого есть дело!