«Нравится он ей, что ли?», – подумала про себя Юля.
– Отлично! – воссиял Викентий Порфирьевич. – Будем ждать его! – И он высоко, как только мог, поднял табличку с именем вверх.
Однако никакого Феликса к ним все так и не подходило, хотя поток прибывших из Лондона почти иссяк. Марта, вглядывающаяся в бурлящую толпу людей, в которой то и дело раздавались радостные возгласы и громкие слова приветствия, нервничала все больше и больше. Пианист так и не появился.
– Или мы его не увидели, или он нас, – попробовал себя в роли капитана Очевидности Викентий Порфирьевич. – Давайте-ка поступим так, госпожи мои студентки. Я останусь тут с плакатом, а вы походите и поищите его, раз ты, Марта, знаешь, как этот Грей выглядит. Нам без него никак нельзя уехать.
Девушкам пришлось повиноваться. Правда, Юля отделилась от отдавшей букет преподавателю Марты и для увеличения эффективности поисков пошла в противоположную от сестры сторону, написав на большом листе бумаги, который был у нее с собой, в рюкзаке, фамилию и имя гостя фестиваля.
Марта, фыркнув в спину сестры, минут пятнадцать или больше бегала по чересчур шумному залу прибытия международного терминала и даже по улице, выглядывая знакомую фигуру Феликса, однако поиски ее не увенчались успехом.
«Возможно, у него возникли накладки с регистрацией или с получением багажа, и он только сейчас вышел в зал прилета», – промелькнуло у Карловой в голове, и она поспешно решила вернуться к Викентию Порфирьевичу. Не без труда разыскав уважаемого профессора, девушка чуть не подпрыгнула от радости: стоял пожилой мужчина не один, а в компании с высоким стройным молодым человеком в черных зауженных джинсах и в светло-серой кофте с длинными рукавами. Рядом с ним высилась большая дорожная сумка. Поскольку что-то торжественно вещающий Викентий Порфирьевич стоял к ней полубоком, а Феликс – спиной, Марта и не заподозрила неладное. Только подумала, что, кажется, ее друг с их последней встречи еще, кажется, вырос, да размах его плеч стал как-то шире. А еще отметила – стиль одежды совершенно не похож на феликсовский: пианист всегда предпочитал классику: брюки, пуловеры и рубашки, нежели молодежные стильные вещи, да и капюшон на голову никогда не натягивал, но, может быть, вкусы его поменялись?
Длинноволосая девушка решила немного поозорничать. Она осторожно стала пробираться сквозь плотную толпу встречающих, подкралась к Феликсу со спины и прижала палец к губам, заметив на себе удивленный взгляд преподавателя, продолжающего распинаться на тему того, как он рад видеть Феликса в этом городе. Пожилой музыкант при этом забавно размахивал все той же желтой табличкой и букетом цветов и выглядел так, как будто бы встретил не гостя музыкального фестиваля, а последнего из царского рода Романовых.
Марта еще ближе подкралась к высокому молодому человеку, встала на цыпочки закрыла ему глаза своими ладонями. Вернее, хотела закрыть глаза, а закрыла ладонями линзы огромных очков. Это ее слегка смутило, но девушка не стала отступать.
– Угадай, кто? – весело спросила она приятеля, с которым так часто болтала по Интернету.
Марта была уверена – англичанин поймет, что это она.
Но Феликс не понимал и не угадывал. Он просто стоял и не двигался: то ли усиленно думал, кто это, то ли слегка изумился, не ожидав встретить здесь скрипачку.
«Не узнал, что ли?», – подумала Карлова с некоторым недовольством.
– Угадывай! – повторила длинноволосая девушка громко, касаясь щекой его прямой спины. – Иначе не отпущу! Ну же!
– Марта, дорогая, – хотел что-то сказать Викентий Порфирьевич, но не успел. Феликс ловко стряхнул с себя ладони скрипачки, неожиданно развернулся, схватил ее за запястья и притянул к себе, явно разглядывая сквозь непрозрачные солнцезащитные очки. Держал он девушку уверенно, цепко, но не причиняя ей боли.
А Марта мысленно ахнула, не в силах оторвать взгляда от лица того, кому она только что игриво закрывала глаза. Теперь ей впору было закрывать себе рот ладонью, да обе ее руки находились в плену у пальцев молодого человека. Поэтому она всего лишь прикрыла глаза – на мгновение. Кровь от ее и без того чуть бледных щек отхлынула. Несмотря на наличие очков и капюшон, Карлова как-то сразу поняла, что перед ней никакой не Феликс. Тот, чье лицо находилось в непосредственной близости от ее лица, был ни капли на него не похож.
– Вы… кто? – тихо спросила она, не сводя с молодого человека изумленных глаз.
Бледное, довольно узкое продолговатое лицо с точеными чертами, словно вырезанными острым скальпелем, вложенным в руки божественного умельца, прямой тонкий нос с хорошо оформленными крыльями, который не выделялся на лице, поскольку казался отлично сбалансированным со слегка вздернутым подбородком и линией тонких губ, отчего-то ярких, с коралловым оттенком, и потому контрастирующих со цветом кожи. Аура вокруг этого парня была какая-то необычная, полная таинственности, и словно приглушенная.
Даже несмотря на то, что Марта не видела его глаз и волос, она с уверенностью могла бы сказать, что этот человек утончен и симпатичен. Еще совсем немного изысканности – и его эффектная загадочная внешность стала бы даже несколько женственной, на любителя. Но удивительным образом она балансировала на грани, оставаясь утонченно мужественной.
– Кто вы? – повторила Марта, не в силах оторваться от лица молодого человека. Ей казалось, что где-то она его уже видела. Но где? Не мог же Феликс сделать пластику?! Конечно, нет.
Незнакомец, наконец, отпустил ее запястье, поняв, что девушка перед ним в легком оцепенении, и пожал плечами. Этот жест у него вышел таким артистичным и одновременно недоумевающим, что Марта слабо улыбнулась. Надо же, облапала совершенно постороннего человека. Только почему он молчит? И пожимает плечами?
– Простите, – произнесла она, закусывая губу и глядя то в бело-серый мраморный пол, то на него. – Я перепутала вас с другом. Мне очень неловко, простите!
Молодой человек позволил себе чуть улыбнуться, легонько прижал указательный палец к своим тонким ярким губам, прося девушку замолчать, и добавил негромко на английском:
– I don’t speak Russian.
Недоумение в разноцветных глазах Марты росло в геометрической прогрессии. Это вообще кто? Кого Порфирьич подцепил, пока их с Крестовой не было?!
– А я понял, почему табличку сделали на английском, – гордо сказал в это время Викентий Порфирьевич, до того молча внимавший происходящему. – Потому что он не понимает по-русски, ха-ха-ха! Представляешь? Фестиваль отечественных исполнителей, а парень ни бум-бум в русском! Хоть и наш наполовину.
– Who are you? – не обращая внимания на преподавателя, спросила скрипачка, понимая, что Феликса они просто-напросто проворонили!
– Felix Grey, – медленно и внятно отозвался молодой человек, кивнув на желтую табличку в руках у пожилого профессора. Как будто бы ему задали глупый вопрос. Очень глупый вопрос.
– Феликс… Грей? – не поверила своим ушам скрипачка. – Вы Феликс Грей, – переспросила она на английском.
Быть не может! Она отлично знает, как выглядит Феликс! Этот парень на него совсем не похож! Нет, он, конечно, напоминает кого-то, но… глупости какие, никакой он не пианист из Лондона, которого ждут на фестивале «Штрихи гармонии»!
– Yes, that’s right, – с медленным, исполненным достоинства кивком подтвердил высокий парень в серой кофте с капюшоном. Голос у него был приятным: негромким, спокойным, плавным и каким-то магнетически успокаивающим, как у психотерапевта.
– Он – Феликс Грей, – радостно подтвердил Викентий Порфирьевич. – Что ты к нему привязалась, деточка? Все, ищем Юлию, и в машину! Встретили – и в дорогу, с богом!
– Что вы говорите, это не тот Феликс! – воскликнула девушка.
– Как не тот? – посмотрел на свою студентку, как на сумасшедшую, пожилой мужчина и даже нетерпеливо топнул ножкой. – Тот!
– Совершенно не тот!
– Марта, милая моя, ты уверена?
– Конечно! Где вы его вообще взяли? – перевела большие глаза на лже-Феликса Марта. Он спокойно стоял около них, опустив руки вдоль тела и изредка чуть поворачивая голову в разные стороны – через черные линзы не было видно, но, скорее всего, уроженец Лондона осматривался.
– Где взял, где взял… Сам он подошел, – отозвался обиженно Викентий Порфирьевич. – Ткнул сначала в табличку, потом себе в грудь. Я сначала подумал, что он малек, – тут мужчина захихикал, – малек того, – и он покрутил пальцем у виска, – потому и не говорит. А оказалось, что иностранец, хе-хе.