— Он всего лишь мужчина. Не забывай, что мужчины — примитивные создания.
С этими словами она выскользнула из комнаты, а Бекки осталась ждать, судорожно стиснув руки. Через несколько мгновений дверь отворилась и вошел Джек.
У нее перехватило дыхание, как будто от неожиданности. Ведь он был не просто красив, как всегда, — сегодня он даже не попытался пригладить свой разбойничий облик. На нем были обтягивающие черные брюки, заправленные в черные веллинггоны, такой же черный жилет и камзол. В руке он держал тяжелую потрепанную книгу.
Когда он захлопнул дверь и обернулся к ней, Бекки перевела дух. Карие глаза вспыхнули смесью хищной властности и желания, но он держался холодно и вел себя по-джентльменски.
Его взгляд обежал всю ее фигуру с головы до ног и вернулся к лицу.
— Бекки.
Прижав дрожащую ладонь к темно-зеленому шелку корсажа, она сделала реверанс:
— Мистер Фултон.
— Не Джек? — удивился он.
— Я… не знаю.
Он сделал шаг. Она вспыхнула. Вспыхнула с головы до пят. Жгучая волна прокатилась по спине, залила щеки, полилась по груди.
— Благодарю за подарки, — почти прошептала она.
Неожиданная улыбка озарила его лицо, поселив лучики в уголках глаз.
— Тебе они понравились?
— О, даже очень! Они прекрасны.
От его улыбки она таяла. Ей хотелось узнать все-все о каждой присланной им вещице. Хотелось сидеть рядом с ним и слушать весь день и всю ночь его рассказы о тех местах, где он побывал.
— Я принес тебе кое-что. — Джек протянул ей книгу. — Пустяк, конечно, но…
Приняв тяжелый фолиант, она уважительно взвесила его обеими руками. Это была сильно потрепанная, с загнутыми уголками страниц книга под названием «Словарь практической хирургии». На обложке было немало жирных пятен, покоробившиеся страницы источали въевшийся соленый запах океана.
— Она принадлежала Смиту, корабельному врачу с «Глорианы».
Бекки крепко держала тяжелый том, разглядывая поцарапанный тисненный золотом заголовок. Еще никогда ей не приходилось получать подобные подарки. Она прочла немало книг по медицине и хирургии, которые брала в домашних библиотеках в Калтон-Хаусе и в Лондоне, а также тратила собственные деньги на покупку различных журналов. Но никому ни разу не пришло в голову подарить ей справочник по медицине. Никому, кроме Джека.
— Смит умер около года назад, завещав это мне.
Бекки хотела было отказаться от столь ценного и личного подарка, но Джек улыбнулся и не дал ей заговорить.
— Так он в последний раз пошутил надо мной. Вся команда смеялась. Ведь все знали, что я не могу даже слышать о грыжах, контузиях и тем более ампутациях. Но… — Он замялся. — Я подумал, ты сможешь.
— Да, конечно, — радостно выдохнула она и прижала книгу к груди. — Спасибо, Джек.
Улыбка его была обезоруживающей: глубокие ямочки на щеках, яркий блеск глаз… Он шагнул вперед, жестом приглашая ее присесть в кресло. Бекки послушно опустилась на бархатное сиденье напротив двух таких же кресел с плетеными спинками. Они были жесткими и совсем не такими удобными, как ее любимое кресло в доме Гарретта. Бекки сидела напряженно, плотно обхватив обитые тканью подлокотники.
Вместо удобных кресел, стоявших напротив, Джек предпочел втиснуться в узенькое свободное пространство рядом с ней. «Эти сиденья не предназначены для двоих, — подумала Бекки, — если только эти двое не любовники».
А ведь не так давно она считала Джека своим любовником.
Бекки крепче стиснула подлокотник. Она разумная женщина. Она рассудочна, образованна и хорошо начитанна. Ей еще нужно стать сильной и уверенной в себе. Как Сесилия. Как София и Кейт.
— Мне следует вернуть вам все подарки. — Бекки пристально взглянула в лицо Джека, как можно сильнее сдвигаясь к подлокотнику — подальше от мужского бедра. Свободной рукой она придерживала книгу, лежащую на коленях.
— Вот как? — Брови Джека удивленно поползли кверху.
— Да. — Голос ее прозвучал сурово, но уголок губ предательски дернулся кверху — вот-вот улыбнется. — Но я не могу. Они такие необычные… А я слишком жадная.
— Отлично. Я хочу, чтобы они остались у тебя.
— Зачем вы здесь, мистер Фултон? — Она пристально рассматривала его лицо в поисках отгадки. Непонятно, почему он так настойчиво дарит ей все эти странные диковины, почему так ищет встречи… и вообще продолжает так настойчиво преследовать ее.
— Хотел просить официального разрешения ухаживать завами.
— Ухаживать за мной? — смущенно повторила Бекки. Разве они уже давно не пошли гораздо дальше ухаживаний?
— Я неправильно поступил. Просто я не думал… — Он запнулся и перевел дух. — Никогда не думал, что тебе нужно нечто большее, чем просто…
— Мне не нужно, — быстро сказала Бекки.
— Мне тоже было не нужно, — продолжал он, — но теперь все изменилось. Теперь я хотел бы испытать более серьезные вещи. — Он опустил глаза, посмотрев себе на колени, потом снова поднял взгляд на нее. — Я знаю, что неровня тебе — ни по положению в обществе, ни по богатству…
Бекки даже закашлялась.
— Пожалуйста, только не вздумай мне говорить, что я тебе из-за этого отказала!
— Нет, не то. Я очень быстро понял, что твоя семья сильно отличается от всей прочей аристократии. — Он помолчал. — Но, Бекки, то время, которое мы провели вместе… это были лучшие мгновения моей жизни.
«Моей тоже», — едва не вырвалось у нее. Ей захотелось снова быть с ним, как тогда: Болтать, уютно лежа рядом с ним в постели, испытывая удовлетворение и покой после бурной любви. Обнимать рукой его голый торс и говорить, говорить… Про весь мир. Говорить до тех пор, пока не устанешь совсем и не сможешь произнести больше ни слова. А потом — заснуть рядом с ним, снова проснуться, снова заняться с ним любовью и еще немного поболтать.
Но мысли эти были опасны.
— Надеюсь, ты говоришь не о скандале и не о моей семье?
— О нет. Только о тебе и обо мне.
Бекки стиснула книгу и произнесла официальным тоном:
— Мистер Фултон, я уверена, что со временем, возможно, мы сможем говорить о наших отношениях. Но сейчас моя основная цель — смягчить последствия скандала, которым моя семья прежде всего обязана мне. Я бы очень хотела снова видеться с вами, но лишь после того, как утихнут и забудутся сплетни. Но если вы не можете ждать… — Голос у нее сорвался, она тяжко сглотнула и с трудом продолжила: — Я пойму. И еще. Простите, что я была груба с вашим отцом. Это нехорошо с моей стороны. Очень нехорошо. Простите, я сожалею обо всех неприятностях, которые вам причинила.
— Не было никаких неприятностей. — Джек сгреб ее руку своей ладонью. — Ты заставила меня гордиться.
— Что вы имеете в виду?
— Ты была великолепна. — Подняв ее руку, он прижался к ней губами.
— Просто дала волю характеру. Я не часто так поступаю.
Джек посмотрел ей прямо в глаза:
— Я счастлив, что ты так поступила. Мой отец этого заслуживает.
Он всматривался в самую глубину синих глаз, словно видел там ее душу — не внешний панцирь, не покалеченную руку, но ее саму, саму Бекки. Она поерзала на сиденье, стараясь снова обрести равновесие.
— Бекки… Я хочу тебя.
Ей потребовалась минута, чтобы унять внезапное сердцебиение. Лишь после этого она заговорила:
— Ты должен понимать, что я не могу поставить всю свою жизнь в зависимость от мимолетного «хочу».
— Нет, не мимолетного.
Но Бекки пропустила это мимо ушей.
— Я не могу строить свое будущее на телесном желании. И не могу обещать провести всю жизнь с мужчиной, которого не знаю.
— Я мужчина, который хочет тебя. Тебя, и никого больше. Что еще нужно?
Бекки скрестила руки на груди:
— О, еще очень многое, Джек!
Прерывистым движением он запустил пальцы в волосы и схватил сам себя за вихор, будто от боли зажмурив глаза.
— Ты права. Вот почему я прошу разрешить мне за тобой ухаживать.
— Но это же будет какой-то фарс, — тихо проговорила она. — Вспомни, ведь весь свет знает, что мы были вместе в одной постели.
Джек покачал головой:
— Это будет не напоказ, Бекки. Только между тобой и мной. Никто другой и не должен знать об этом. Все остальные здесь ни при чем.
Она почувствовала, что начинает сдаваться. Джек уронил руку, отпустив взъерошенные волосы. Бекки вдруг подумала, как было бы приятно пригладить их, расчесать своими пальцами, но немедленно отогнала эти мысли.