Но Бекки задумалась. Что же могло быть в этой записке? Кто прислал ее? Была ли она причиной его нынешнего гнева?
«Это может быть любовница, — подумала Бекки. — Ревнивая дама, которая пришла в ярость, узнав о завтрашней свадьбе, и теперь пытается выбить меня из равновесия, посылая депеши в дом, где он обедает с моей семьей».
Но она не верила, что у Джека есть любовница в Лондоне. Впрочем, ведь они никогда не обсуждали такие вещи. Она даже ни разу не спрашивала его об этом. А наверное, следовало.
Не теряя времени на поиски пальто, Бекки почти бегом бросилась вниз по лестнице к черному ходу. Как только ода распахнула двери, холод проник сквозь шелковое бледно- розовое вечернее платье, но она не обратила на это никакого внимания. Стараясь не ступать на хрустящий гравий, она шла по земле в своих шелковых бальных туфельках вдоль самой стены дома, подныривая под деревянными решетками, на которых росли вьющиеся розы.
— Подонок! — донеслось с парадного крыльца рычание Джека.
Стараясь не зацепиться за голые колючки роз, Бекки втиснулась между решеткой и стеной дома и прислонилась к деревянной раме. Слышно было, как лорд Стрэтфорд успокаивает Джека:
— Тише ты. Так что он пишет?
— Хочет еще денег.
— Проклятый хам. — В голосе Стрэтфорда слышалась насмешка.
— На вот. Читай. — Хрустнула бумага — это Джек протянул письмо Стрэтфорду.
Закрыв глаза, Бекки слушала, как читает друг Джека и как все отчетливее по мере чтения звучит в его голосе изумление.
— «Дорогой Джек…» и так далее «мои поздравления с грядущей свадьбой…» и так далее и так далее. «Недавно я узнал, что леди Р. обладает намного более крупным состоянием, чем я думал прежде. С твоей стороны нехорошо быть со мной настолько неоткровенным, Джек. Смею ли поверить, что ты хотел заграбастать себе все денежки этой леди? В свете открывшихся обстоятельств, мне приходится объявить, что ранее заявленная мной сумма в пятнадцать тысяч фунтов слишком мала. Теперь я требую двадцать пять тысяч фунтов».
У Бекки пересохло во рту. Она крепко сжала руки в кулаки.
Нет.
А Стрэтфорд между тем продолжал:
— «Разумеется, ты поймешь, почему я так спешил доставить тебе это письмо. Мне хотелось еще до твоего бракосочетания уведомить об изменении условий нашего соглашения. Искренне твой…» Ну и так далее.
Нет, нет, нет!
— Чертов идиот, — тихо промолвил Стрэтфорд. Джек молчал. Вздохнув, граф добавил: — Да заплати ты ему. Отдай эти деньги, как только до них доберешься, и дело с концом.
— Двадцать пять тысяч фунтов?! — резко воскликнул Джек. — Да это же больше половины ее состояния!
По-прежнему что есть силы сжимая кулаки, Бекки опустила голову. Из-за слез, застилавших глаза, она едва могла разглядеть землю у себя под ногами.
— Вижу, ты так ничего и не сказал ей об этом деле.
— Ничего, — подтвердил Джек.
— Ты должен ей сказать. Она все равно рано или поздно узнает, будь то пятнадцать или двадцать пять тысяч фунтов, Она же не идиотка. — Джек с раздражением шумно вздохнул. Стрэтфорд тоже. — Ну, во всяком случае, не совсем. Хотя ты здорово заморочил ей голову в тот вечер, когда оповестил ее родню о вашей встрече в «Шеффилде», а?
Бекки чуть не вскрикнула. Из-за громкого отчаянного «нет», повторявшегося в ее ушах, она едва могла различить все их дальнейшие слова.
Так это Джек подстроил, чтобы их нашли в ту ночь в отеле? Все это было разыграно, словно спектакль?
Оттолкнувшись от стены дома, Бекки вцепилась в складки юбок. Ее колотило так, что чуть зубы не стучали, но она изо всех сил стиснула челюсти.
— Двадцать пять тысяч фунтов… — Гравий хрустел под ногами Джека, мерившего дорожку взад-вперед.
Стрэтфорд вздохнул:
— Знаешь, совершенно не имеет значения, когда ты ей об этом скажешь, сейчас или потом.
«Очень даже имеет», с горечью подумала Бекки.
— Но ради Бога, подожди хотя бы, пока вы не обвенчаетесь, — добавил Стрэтфорд и безрадостно рассмеялся. — Тебе меньше всего нужно, чтобы она сейчас вдруг передумала выходить за тебя.
И снова Джек промолчал.
— Послушай, — сказал Стрэтфорд. — Уортингем — дурак. Полный дурак, начисто лишенный здравого смысла. Он хочет сам, чтобы ты женился и получил для него эти проклятые деньги. И при этом рискует все испортить, отправляя свое дурацкое письмо прямо в дом невесты и ее родных, да еще во время общего обеда. Попомни мои слова, Бекки еще спросит тебя об этом.
Нет, она не станет спрашивать. Для чего? Она уже и так знает все, что ей нужно.
Джек что-то проворчал.
— Но ты можешь провести его.
— Но как? — гневно спросил Джек. — Я только одно способен придумать — убить мерзавца. — Громко захрустела бумага — это Джек смял письмо. — Жаль, что даже убийство тут не поможет.
Бекки не могла больше слушать. Ей и так стало понятно главное: точно как Уильям, Джек соблазнил ее все ради того же: ради ее Денег. Он не любит ее. Он жаждет ее приданого. Ее снова надули. Она доверилась мужчине. Отдала ему свою любовь, отдала свое тело, а оказывается, все, что он хотел от нее, — это сорок тысяч фунтов.
Ее заколотило с бешеной силой. На улице было холодно, а она без плаща. Пальцы совершенно окоченели.
Стараясь твердо ступать ноющими от холода ногами, она направилась в дом.
Нет. Этого не может быть. Она не допустит, чтобы это повторилось.
Джек в отчаянии провел рукой по волосам.
Стрэтфорд просто не понимает. Признаться ей во всем… Да это совершенно невозможно! Ведь уже само то, что он стал ухаживать за ней, намереваясь воспользоваться ее деньгами и расплатиться шантажистом, отвратительно. Но еще хуже то, что он повторяет гнусный поступок своего предшественника — ее первого мужа. Того человека, который предал ее, солгал, а потом задумал убить и герцога, и саму Бекки.
Джек понимал: если Бекки обнаружит его предательство, то больше не станет доверять ему и просто бросит.
Стрэтфорд до сих пор не спросил, за что Том Уортингем требует деньги. Почему? Как знать… может быть, догадывается, может быть, просто не интересуется.
Граф обратил на друга пронзительный взгляд голубых глаз.
— Я бы не стал советовать тебе убийство. Должен быть лучший способ. Уортингем уже доказал тебе, что его не назовешь самым умным парнем в мире. — Стрэтфорд кивнул на смятую в кулаке Джека записку. — Лучшее доказательство — выбор времени и места для доставки письма. Скажи ему, что можешь передать ему только одну тысячу фунтов за один раз. Скажи, что все остальные деньги недоступны, что они вложены куда-нибудь. — Стрэтфорд пожал плечами: — Должен же быть какой-то выход.
Джек тупо смотрел на друга, пытаясь подавить гнев. Его уже засосало отчаяние, и он не представлял, как из него выбраться.
Твердо он знал только то, что не может потерять Бекки.
Стрэтфорд вздохнул:
— Тебе сейчас не стоит об этом думать.
— Нет, — шумно выдохнул Джек, — не стоит.
— Лучше вспомни о своей прелестной невесте, ожидающей тебя там, в теплом уютном доме. — Стрэтфорд указал рукой на крыльцо, потом шагнул ближе к Джеку и пристально заглянул ему в лицо: — А ты не на шутку увлекся этой женщиной, правда?
Джек закрыл глаза. Черт возьми, это правда. Она совсем ему не безразлична.
— Она также тобой увлечена. Просто сияет, как только ты на нее посмотришь.
Джек зарычал продолжительно и низко.
— Черт меня побери! Что я наделал!
Стрэтфорд похлопал его по плечу:
— Влюбленная женщина что хочешь тебе простит, Фултон это. А теперь пойдем в дом и постараемся получить удовольствие от этого вечера. Завтра как-нибудь переживешь свое бракосочетание, а потом у тебя будет вся Жизнь впереди, чтобы придумать, как сказать своей жене про эти деньги.
Джек открыл глаза и посмотрел на дорогу, ведущую к воротам и дальше на Керзон-стрит. Плотный густой кисель тумана рассеивал свет уличных фонарей, и лишь слабое сияние пробивалось оттуда, так что разглядеть что-либо за железными воротами Джек толком не мог — разве что общие очертания лошади и кареты, громыхающей по дороге.
Том рыскал где-то за этой оградой Джек чувствовал.
— Я не собираюсь так поступать.
— То есть не собираешься говорить ей про деньги?
— Нет. — Он решил покончить со всеми этими угрозами; с Томом, с собственным эгоизмом и стремлением спасти свою шкуру. Ничто больше ни имело значения. Конец обману. Он не станет предавать женщину, которую любит. Сначала покончите Томом, а потом признается во всем Бекки. — К черту деньги! И Том Уортингем может убираться к черту. Ни пяти, ни пятидесяти тысяч фунтов! Он не получит от меня ни пенни.