Адалин Черно - Шанс на счастье

— Она умерла?

— Господи, нет! Ксюша, — я быстро подхожу к дочери и подхватываю ее на руки. — Малыш, все будет в порядке, слышишь? Мама просто потеряла сознание.

Я веду ее в другую комнату, но она сопротивляется. Вырывается из моих рук и тянется в спальню, к Ане. Она быстро забирается на кровать и аккуратно трогает Анину руку. Начинает плакать. Я впервые вижу, как дочка плачет. Беззвучно, только слезы катятся по ее щекам. Когда она упала и содрала коленку, только упрямо поджала губы и стойко выдержала обработку перекисью. Сейчас же плачет. И я абсолютно не знаю, что делать!

Как там говорят? К такому жизнь меня не готовила? Это точно! Я как-то привык к тому, что у меня взрослая самодостаточная дочь, которая ко всему относится спокойно и рассудительно. А тут слезы. И такая вселенская боль в этих огромных испуганных глазах.

— Малыш, послушай, с мамой все будет хорошо. Ей просто плохо. Сейчас приедут врачи и все будет в порядке.

Скорая и правда появляется спустя пару минут. Ксюша успокаивается, утирает слезы и внимательно наблюдает за тем, как врачи подходят к ее матери. Я в это время просто жду. Молча жду, когда они скажут, что с ней. Даже не смотрю, что они делают, нахожусь в какой-то прострации. Убеждаю себя, что ничего страшного не произошло, что с ней все будет в порядке, но все равно не могу спокойно реагировать. Могло ведь что угодно произойти, я мог остаться без нее, потому что не был рядом. Потому что находился далеко. Я благодарю себя за то, что доверился какому-то шестому чувству и поехал обратно к ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Мы едем в больницу следом за каретой скорой помощи. Я помогаю Ксюше разместиться в автокресле и завожу двигатель, правда, выезжать не спешу. Вздыхаю. Сердце барабанит о грудную клетку слишком сильно, а в ушах шумят слова врача:

— Женщину придется госпитализировать. Она едва пришла в себя, не реагирует на вопросы. Адрес больницы вы знаете? Подъезжайте.

В ответ на его тираду я смог лишь кивнуть и сейчас пытаюсь осознать то, что узнал. Не реагирует на вопросы. Госпитализация.

— Пап, мы поедем?

Я даю себе подзатыльников. Сейчас я в ответе за маленькую девочку на заднем сидении. Я должен в первую очередь думать о ней. О том, как себя чувствует она, ведь Ксюша наверняка впервые видит мать в обмороке.

По пути в больнице полностью концентрируюсь на дороге. Еще не хватает от мыслей подвергнуть дочь опасности. К больнице мы подъезжаем быстро. Я помогаю Ксюше выбраться и иду в холл.

Спустя час ожиданий я таки ловлю какого-то врача, что выходит из ее палаты. Он удивленно на меня смотрит, а я спрашиваю:

— Как она? Вы можете мне ответить, что с ней? Наша дочь переживает. Она маленькая девочка, волнуется о матери.

Врач бросает взгляд куда-то за мою спину и приподнимает бровь от удивления. Я смотрю туда же и вижу, как Ксюша общается с мальчиком своего возраста.

— Кажется, переживаете только вы. И напрасно. Всё с вашей женой в порядке. Она пришла в себя, еще слаба, но в целом всё в порядке. Вы бы присматривали за ней в таком-то положении. Еще и с ее проблемами.

Врач смотрит на меня, как на дебила, а я напрочь не понимаю, о чем он. В каком таком положении?

— О каких проблемах речь?

— У нее пониженный гемоглобин и жуткий токсикоз. Сейчас мы ввели ей препарат железа, завтра придется сделать узи и кое-какие тесты, измерить давление. Дней пять, я думаю, она у нас пробудет.

— Токсикоз? Она беременна?

Доктор смотрит на меня, как на придурка. Я же улыбаюсь и отшучиваюсь, мол, знал я всё, но не думал, что будет так серьезно.

— Шутник, — мотает головой врач. — Можете зайти к ней, с лекарствами закончили, медсестра только что вышла. И постарайтесь сделать так, чтобы она не волновалась.

Я не говорю, что для этого мне лучше не идти к ней. Молчу и буравлю дверь палаты взглядом. Ксюша весело щебечет с парнишкой, что-то ему рассказывает. Он, видимо, тоже пришел кого-то навестить, правда, родителей я не вижу. Пару минут мне требуется, чтобы собрать все свое мужество и пойти к ней. С улыбкой, без расспросов и желания выяснять отношения. У меня только один ответ на вопрос — ребенок не мои, иначе почему она мне не сказала? Лишила дочери на столько лет и теперь снова… молчала? Не могла ведь не знать, если ей было плохо.

Мы вместе с Ксюшей заходим в палату. Я натянуто улыбаюсь, подхожу ближе. Ксюша тут же забирается к Ане на кровать и обнимает ту за шею.

— Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — произносит бледными губами.

Дышит как-то тяжело и видно, что ей сложно сконцентрироваться, но упрямо говорит, что все хорошо.

— А как на самом деле?

— Голова болит, — она натянуто улыбается. — И кружится немного. Сказали, это из-за гемоглобина.

— И токсикоза, — дополняю.

Она прикрывает глаза, гладит Ксюшу по спине, прижимает ее к себе ближе.

— Я хотела сказать, просто…

Она замолкает. О чем-то думает. Я же не знаю, что и думать. Она спала с кем-то кроме меня? Поверить в это не могу, потому что Аня — не такая. Она другая, моя, родная, близкая. Мы расстались, потому что она не смогла забыть. Вытравить из головы воспоминания о моих поступках. О том, что наговорил ей тогда и как себя вел.

Я уверен, что ребенок мой, но от этого еще больнее, потому что она снова скрыла это. Забрала у меня самые важные моменты рядом с ней: страдание, боль, возможность держать ее волосы, пока ей плохо. Я хочу быть рядом. С ней и детьми. Хочу видеть, как увеличивается ее живот, как малыш внутри толкается, как растет маленькая жизнь. Наша жизнь.

— Ты не успела сказать? — прихожу ей на помощь.

Ну же, избавь нас от необходимости страдать, улыбнись и скажи, что да. А потом добавь, что хочешь быть вместе.

— Нет, я не знала, как это сделать. Сомневалась, взвешивала всё. Беременность стала неожиданностью, Руслан. Я была не уверена, что мне это нужно!

— У меня будет братик? Или сестричка? — Ксюша округляет глаза. — Ничего себе!

— Ты собиралась… избавиться от него?

— Нет, конечно нет! — поспешно отвечает Аня. — Я просто растерялась, потому что не знала, как быть с нами.

— Мам, можно я к Сашке выйду? Он тут, за дверью. Ждет.

— Сашке?

— Да так… познакомились.

— Пока сидели в коридоре, она познакомилась с Сашкой. Пусть идет.

— Хорошо. Но ты же помнишь, что можно только здесь, у двери?

— Ага!

Ксюша спрыгивает с кровати и несется к двери, я же поворачиваюсь к Ане и вздыхаю, подсаживаюсь ближе, беру ее руки в свои.

— Я хочу быть рядом, произношу наконец. С тобой и детьми. Разве есть что-то, что мы не сможем пережить? Я буду доказывать тебе, что вырос, а ты просто будешь любить меня. Я же знаю, что любишь. Вижу.

Поверить не могу, что вместо обиды выдаю эти сопли. Видимо, потребность в ней куда сильнее обид и гордости. Я просто очень сильно хочу, чтобы она позволила быть с ней.

— Я все равно никуда не уйду. Буду рядом, пока ты не сдашься, — добавляю серьезно.

Так уж получается, что на следующий день ко мне в палату приводят Соньку. Я бы хотела, чтобы она пришла в качестве посетительницы, но она — пациентка. Бледная, измученная, растерянная. Я узнала о том, что ее увезли на скорой от мальчишек. Они забрали к себе Ксюшу и теперь растерянно звонили мне, спрашивая, что делать.

Я сразу же позвонила Руслану. Номера мужчины, от которого забеременела Соня я не знала, да и не была уверена, что на него можно положиться. Вдруг он… вообще не знает, как обращаться с детьми. Я не могла рискнуть Олегом, Пашкой и своей дочерью, поэтому незамедлительно набрала номер Руслана.

Он ответил сразу же, сказал, что все уладит и отключился.

— Ну, рассказывай, — требую у сестры. — Почему сразу не сообщила, что плохо себя чувствуешь? Руслан еще вчера рвался остаться с дочкой у меня.

— Да всё нормально было, — растерянно отвечает Соня и быстро спохватывается. Начинает искать телефон.

Замечая, что она собирается слезть с кровати, хотя врач пять минут назад грозным голосом сказала соблюдать постельный режим, рявкаю на нее:

— Куда встаешь?