– Во-первых, я не убежала, а отправилась бегать. Звучит странно, но все же. Я не понимаю, чего именно ты испугался? Одри в тюрьме, все же уже кончилось. – Я пожала плечами, нажав на кнопку кофейной машины. – И потом, я не хотела будить тебя, ты спал так сладко, как ангел. Ты удивительно хорош, когда спишь, похож на языческое божество. Я даже не стала делать тебе минет, хотя была такая мысль – уж больно ты великолепен. Остановила только мысль о том, что я скорее всего окажусь прикованной…
Андре остановил мою бессмысленную болтовню, притянув к себе. Он подхватил меня за талию, приподнял и вдавил в стену рядом с окном – так, что я оказалась буквально пришпилена к стене его мощным телом. В его глазах промелькнуло неожиданное для меня восхищение, он склонил голову и снова стал серьезен. Губы Андре оказались вблизи моего лица. Как горящая зажигалка, которую так и не поднесли к сигарете… Я потянулась вперед и сама поцеловала его.
– Ты этого и добивалась, да? Играешь с огнем! – предупредил Андре, и мое сердце бешено забилось в ответ, словно я опять бежала по городским улицам.
– Я, кажется, выхожу за огонь замуж, – прошептала я.
– Такие сладкие губы, – тихо пробормотал Андре, а затем опустил меня на пол, отряхнул невесть откуда принесенную пыль с рукава моей толстовки. – Нет, сейчас мы переоденемся и пойдем завтракать. Как обычные люди.
– Ну вот, – огорчилась я, явно давая понять, что вообще-то надеялась на большее. – Почему все развивается в обратном направлении? Я думала, побегаю, приду, сброшу с себя все, пойду в душ, отдамся тебе на растерзание… А ты: оденемся, позавтракаем как люди. Кстати, а почему ты все еще не на работе? Вообще решил ее бросить? Слушай, а давай ты сядешь ко мне на шею?
– В прямом смысле? – расхохотался Андре, наливая себе горячую воду из чайника. – А ты выдержишь? Боюсь, категории у нас разные. Впрочем, я подумаю…
– Фу, Андре, это не эротическая фантазия. Ты уволишься, пошлешь к чертовой бабушке всех своих силиконовых красавиц, и я увезу тебя в Москву, заберу с собой, представлю своему коту. Надеюсь, ты ему понравишься, ведь если ты будешь сидеть дома, тебе придется проводить с ним много времени. Так что знакомство с котом – это важно. Я буду переводить всякую галиматью, а ты – скучать по мне. Хотя… я же буду работать на дому. Тогда тебе придется сидеть в комнате, чтобы мне не мешать, а я устрою рабочий уголок на кухне. Как тебе такая идея?
– Заманчивое предложение, – рассеянно кивнул Андре, и я вдруг с удивлением поняла, что он не слышал и слова из того, что я сказала. Я облизнула губы и посмотрела на Андре внимательнее. Он рассеянно помешивал воду.
– Ты забыл положить в кружку чай.
– Что? – переспросил он после некоторой паузы. Я кивнула на кружку с кипятком, и Андре тут же отставил ее в сторону.
– Андре, что случилось? – нахмурилась я. Он отвернулся и посмотрела в окно, затем покачал головой и вздохнул.
– Ничего, ничего не случилось.
– Ты поразительно откровенен со мной, просто образец доверия. Идеальный муж!
– Ну, знаешь. – Андре говорил холодно. – Ты никогда не ставила доверие в ряд необходимых добродетелей.
– Ну, в чем дело, а? Что за тайны Мадридского двора! И выпей уже наконец ты этот свой чай, ей-богу! Вот! – Я достала с кухонной полки его любимый «Сант Далфор» – чай с вишней, и протянула пакетик. Андре рассеянно опустил его в чашку. Недосказанность напрягала…
– Почему Мадридского? – спросил Андре, но я не повелась на его уловку.
– Что-то случилось? Что не в порядке?
– Все в порядке, это ерунда, мелочи, – отмахнулся от меня он, но я стояла, уперев руки в бока, всем видом давая понять, что не позволю укрыть хоть что-нибудь. – Меня временно отправили в отпуск. Это не страшно, все – шум, суета. Эта статья…
– Что значит, отправили?
– Попросили пойти им навстречу, – добавил Андре уже злее. – Что еще ты хочешь знать?
– Все. Неужели, не понятно: я желаю знать абсолютно все! Что ты чувствуешь, о чем думаешь, волнует ли тебя это, чем я могу помочь.
– Я в порядке, в порядке, – произнёс Андре, приложив ладони к лицу. Он потер глаза, словно просидел до этого несколько часов у компьютера. Было ясно как день, что он подавлен, но, как всегда, не собирался ничем делиться. Скупые обрывки слов – это был его личный максимум.
– Все из-за этой фотографии, да? Еще одна месть от Одри, достигшая своей цели. Я просто не понимаю, как журналисты согласились это опубликовать, даже не поинтересовавшись тем, насколько достоверна информация. Да и какое это имеет значение?
– Достаточно большое, если уж говорить объективно. Я люблю тебя, я спал с тобой, мы были в том отеле, и все эти фотографии – вовсе не подделка. Да, этот журналист, он передернул все, поставил с ног на голову. Но ведь ты – дочь моей пациентки. Пусть это не меняет ничего, пусть я не имею никакого отношения к тому, что твоя мама в коме. И даже если наш роман не нарушает этики напрямую – ведь ты сама не являешься моей пациенткой – клиника не хочет скандала.
– Какая глупость! Нужно… нужно спросить Марко. Наверняка ты можешь подать встречный иск.
– Даша, я прошу тебя, не делай из мухи слона. Я решу все вопросы сам. Расстраивает не то, что меня отстранили, – плевать мне на это, да и не зависит моя жизнь от этой работы. Марко, кстати, может быть, будет даже рад. Но что станет с моими клиентами. Я собирался оперировать одну пациентку… – Андре замолчал и глубоко задумался.
– Да? Ты что-то хотел сказать?
Андре посмотрел на меня так, словно совершенно забыл о моем присутствии.
– Ты слышала когда-нибудь о полной пересадке лица? Я был в составе группы по работе с одним очень сложным пациентом. Мы трудились больше года и сделали бог знает сколько промежуточных операций. Я знаю эту область лучше всех во Франции, понимаешь? Тогда сама операция длилась больше суток, но мы пересадили человеку лицо, некоторые хрящи… Не буду вдаваться в анатомические подробности. Хочу лишь сказать о том, что была проведена грандиозная работа.
– Я понимаю, – ошарашенно кивнула я, но Андре, кажется, меня не слышал.
– А моя пациентка – она еще ребенок, ей семнадцать. Несколько лет назад она попала в автокатастрофу, которые повлекли чудовищные последствия. Она не живет – существует. Ждет. Понимаешь? Ждет! Мы не проводили операцию по пересадке, делали только необходимое для жизни, готовили ее.
– Почему? К чему готовили?
– Мы планировали прооперировать ее в октябре. Ждали пока она подрастет. Понимаешь, со взрослыми этой проблемы нет.
– А теперь она выросла, да? – Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза.
– Что? Да… Но они не станут… Возможно, просто придется перенести…. Знаешь, мне и в голову не могло прийти, что я поставлю это на карту.
– Все обойдется. Я в растерянности слушала Андре. Никогда не думала о том, что именно он делает, а если и думала, то в связи с ситуацией моей мамы воспринимала его деятельность скорее враждебно, в штыки. – А может эту операцию сделать кто-то другой?
– О, ну конечно, – невесело улыбнулся Андре. – Как говорят у вас? Незаменимых нет? Я вел ее пять лет, изучил ее случай досконально. Так нельзя, Даша. И потом, ее отец не поймет. Впрочем, как я уже сказал, все может решиться иначе. Я все же не думаю, что какая-то дурацкая статья…
– Отец? А где же мать? – невольно удивилась я. Андре выразительно посмотрел на меня и не стал отвечать. Я некоторое время стояла в растерянности, а затем догадка обожгла меня. Значит, мать не выжила… в той автокатастрофе. Я была чудовищно неправа. И еще, подумалось мне, я плохо знаю Андре. Как можно жить рядом, ничего не замечая? Видеть лишь то, что на поверхности. Неужели красивый мужчина обязательно должен быть исчадием ада, легкомысленным мачо? А пластическая хирургия лишь наука на службе у стареющих красоток? Я вспомнила, как мимоходом Андре упоминал о благотворительных операциях, о чем-то еще. Врожденные дефекты, волчья губа, люди после пожаров, автокатастроф…. Я не слушала, почему я никогда не слушаю его!
– Что я могу для тебя сделать? – спросила я тихо, подойдя вплотную и обняв Андре сзади. Я прижалась головой к его спине, услышала, как бьется его сердце. – Может быть, еще чаю? Может, все же подать на этот журнал в суд? Застрелить там кого-нибудь? Только скажи!
Андре тихо рассмеялся, и у меня отлегло от сердца. Он повернулся ко мне и хитро посмотрел, склонив голову к плечу.