Откуда-то со стороны раздался удар, похожий на звук удара ремня, и девушка дернулась от страха. Колени, наконец-то, согнулись, от чего она хотела заплакать. Долгожданное избавление. Руки тоже приняли удобное положение, кровь понеслась по венам, отогревая мышцы. Зара судорожно задышала, глотая воздух, как утопающий. Она потянулась к повязке, желая сорвать её к чертовой матери. Нервы были на плахе, последние нервные клетки с тихим шипением умирали, усиливая дрожь тела.
— Не хорошо, девочка моя. Не хорошо, — сказал Макс, подходя к ней и перехватывая её руки. — Во-первых, я не разрешал снимать повязку. Во-вторых, отдал ясный приказ не шевелиться. Ну, вот, опять придется тебя наказывать…
Он грустно вздохнул, а Зара усмехнулась. Гребаный притворщик! Как её бесило это его вечное сожаление! Лицемер.
— Я испугалась... — промямлила она.
— Снова ты оправдываешься. Мне это не нравится, малышка. Ты постоянно врешь и оправдываешься. Надоело. Если я сказал стоять и не шевелиться, то ты делаешь это!
Удар обжег правое бедро, Зара зашипела. Это было не очень больно, но неожиданно. Макс прицелился и ударил стеком по бедру ещё раз, ближе к ягодице.
— Твоя попка должна быть выше. — Шлепнул по ягодицам чуть сильнее, оставляя красный след. — Ноги — сомкнуты вместе и согнуты. — Следующий обучающий удар был направлен на бедра и ниже — на икры. — Пятки смотрят вверх. — Досталось и им. — Руки… — Ударил по каждой.
По всему телу Зары расцвели красные пятна. Мужчина довольно улыбнулся. Бабочка попала в сачок... Бабочка страдает. У бабочки появился нужный ему окрас. Ссадины, синяки и следы от различных девайсов для порки − идеальная окраска бабочек. Он ногой подтолкнул её руки, чтобы они приняли требуемое ему положение.
— Устала? — спросил и нежно провел пальцами по щеке. Ей так и хотелось укусить его за палец, но здравый смысл и боязнь боли победили. Зара кивнула. — Я тоже устал. От того, что ты не можешь ничего сделать так, как я прошу. Наказать тебя или дать ещё один шанс? — поинтересовался он, будто все не шло по его сценарию.
Естественно, жертва попросила ещё шанс. И он с радостью ей его даст, так как уверен, что она не справится и во второй раз.
— Но знай, крошка, сложность увеличится, и... наказание будет строже. Поэтому спрошу ещё раз. Согласна попробовать ещё или сразу наказание?
— Ещё раз, — жалобно простонала Зара, опять не чувствуя рук и ног. Она была настроена выдержать всё, что он ей приготовил. Лишь бы не наказывал...
— Хорошо. — Расплылся в улыбке Макс. — Сейчас немного изменим твою позу.
Он наклонил её, так, что лицо и грудь лежали на полу, попка и пятки смотрели вверх, как он и хотел. Достал колодку и, протянув её руки под коленями, зафиксировал их в отверстиях. Затем − щиколотки. Она чуть не взвыла. Так было еще хуже! Тело заломило с двойной силой, каждую клетку согнуло пополам. Макс покачал её, надавливая на спину, словно растягивая, проверяя на гибкость. Она, что, на йогу пришла?! Но дороги назад уже не было. Он отошёл немного в сторону, чтобы оценить развернувшуюся перед ним картину.
— Не хватает лишь одного... — Задумчиво потер подбородок и удалился. — Этого. — В руках у него находился ошейник.
— Чего? — тихо, задавленно, спросила Зара.
— Я ослышался, или кто-то, кому не разрешали говорить, что-то сказал?
Девушка притихла, отдаваясь в его безумную власть. Выхода другого все равно не было. Макс застегнул ошейник, регулируя степень давления на шею. Шею ощутимо сдавило, она стала быстро вдыхать, чтобы успокоить панику. Пристегнув длинный кожаный ремешок к ошейнику, превращая его в подобие поводка, он потянул за него.
— Ну, пошли. Пошли, Зара, — обратился к ней как к собаке и дернул за ремешок. — Пойдём, я дам тебе косточку. Или доллар, тебя же интересуют только деньги.
Его больной, истеричный смех резал по ушам. Он презрительно смеялся над ней, сравнивая с собакой... Она стерпит, стерпит! Макс отсоединил ремешок, меняя его на короткую цепочку с двумя зажимами для сосков. Соски протестующе заныли, когда их скрутило болью. Теперь она не могла двигать и головой тоже, иначе соски будет скручивать еще больше. Зара про себя отборно выругалась, желая Максу смерти и ада после неё.
— Ах, да, в чём состоит задание...
Что?! Это ещё не оно?
— Ты должна не уронить бокал с водой до моего прихода. Иначе... Мы повеселимся. Я так точно, — плотоядно сказал он, наполняя бокал жидкостью.
В смысле "не уронить бокал"? Куда он собрался его поставить? Ей на голову? Она была недалека от правды. Он аккуратно поставил бокал ей на... поясницу, чуть ниже спины. Зара задержала дыхание, унимая дрожь, чтобы случайно не уронить бокал прямо сейчас. И как ей его удержать?! Как? Если она и сама уже еле стояла...
— Всё, мне нужно уйти по делам. А ты стой тут, как примерная девочка. — Потрепал по щекам, умиляясь. — Ты ж моя Сучка... — И опять обращение, как к псине!
Дверь закрылась, а из глаз Зары скатилась слезинка, стекая в ошейник. Лучше бы резал её опять, бил и издевался физически. Это унижение било под дых. Она не собака! Еще бы миску с кормом перед ней поставил... Вторая слезинка оставила влажный след на щеке. Девушка расплакалась, сотрясаясь в рыданиях. Как же это все надоело! Спина вздымалась и опускалась, качая бокал. Вовремя вспомнив о треклятом бокале, она взяла себя в руки и попыталась застыть в прежней позе. Дыхание успокоилось и стало редким, чтобы случайно не качнуть бокал. В голове уже стояли сцены её наказания. Сколько ударов он ей отмерил? Сколько оскорблений? И прольется ли её кровь?
Находясь сейчас в такой унизительной позе, будучи нагой и сломленной, она поняла, что это и есть её место в жизни. Всегда было и будет. До сих пор в ушах раздавались слова Макса о матери. Он читал её как раскрытую книгу, видел боль в каждой строке, видел заломы букв, говорящие о том, как ей больно. Страницы давно пожелтели, вся эта история с матерью и детдомом канула в лету. Но сколько бы времени не прошло, она не забудет ни одной строчки. Ведь это её жизнь. Грустные мысли отвлекали девушку, помогая отстраниться от тянущей боли в мышцах и страха разбить бокал.
Родители отказались от нее по неизвестным никому причинам. Михаил всю жизнь только и делал, что устраивал ей Ад на Земле. Макс ненавидит её сейчас... Она всем портит жизнь, всем доставляет неприятности. Она какой-то изъян в теле мира. Чем она заслужила столько ненависти? Чем?! Просто тем, что была жива. Тем, что существовала. Слёзы подступили к глазам, которые и без того были влажными от рыданий. Повязка стала мокрой. Зара горько заплакала, пытаясь найти ответ на вопрос, ну почему она?! Она всегда считала, что жизнь была к ней несправедлива. А может, всё не так на самом деле? На самом деле, Макс был прав. Она прокажённая, она не заслуживает места в этом мире, не заслуживает жизни! Отчаяние вонзило свои отравляющие иглы в самое сердце, замедляя его биение. Как же всё надоело... Надоело жить по чьей-то указке, плясать под чью-то дудку, надоело каждый день отвоевывать право на жизнь. То самое право, которое давалось человеку от рождения. Человеку... А она шлюха!
Окончательно потеряв контроль над своими эмоциями, она сильно дернулась, скидывая с себя бокал. Он коснулся пола, разбиваясь на осколки. Девушка злорадно усмехнулась, резко вытягивая голову вверх. И тут же выругалась. Чертов ошейник и зажимы! Голову пришлось опустить и закусить губу, чтобы не закричать. Соски, должно быть, уже распухли от передавливания. Ничего, сейчас он придет, и она вся распухнет от его ударов. Бокал-то был на полу… Зачем она это сделала? Чтобы позлить его, чтобы быть наказанной. Боль оживит её затекшее тело и заставит душу заткнуться на какое-то время и не изводить её своими терзаниями и мыслями о лучшей доле.
Дверь открылась. Зара мгновенно вся подобралась, превращаясь в один большой оголенный нерв. Садист вернулся… Шоу продолжается.
— Ну вот, не справилась, малышка, — разочарованно произнес он, носком ботинка шевеля осколки. — А я так в тебя верил!
— Пошёл к дьяволу! — зло сказала она, теряя остатки здравого смысла.
Да, у него получилось. Он сломал её. Но эффект был достигнут абсолютно противоположный.
— Что? — Не поверил своим ушам он. — Повтори, крошка, а то, боюсь, на твоем теле останутся незаслуженные шрамы.