этого дня. Лишь свистящие стоны ветра заполняли её душу, смешиваясь с надрывной
скрипкой и плачущим фортепиано. Мелодия боли и грусти, липкой ненависти и
безразличного сожаления.
Он стоял к ней спиной. Следил за процессом выкапывания могилы. Один. О чём он
думал? Об отце, конечно… Как сильно ему было больно? Так же больно, как было ей, когда он убил её малыша? Если да, то жаль ей не было. Или, всё же, чуть-чуть…
— Что ты здесь делаешь?! — злой голос выдернул её из мыслей. — Я спрашиваю, что ты
здесь делаешь, убийца?! — Макс протянул к ней руку, желая схватить её и просто
задушить, но вовремя остановился.
— Пришла выразить свои соболезнования, — ехидно ответила она, проглатывая ком в
горле. Дышать становилось всё трудней. Он же был рядом. Такой несчастный…
— Сдохни, сука, — прошипел ей, наклоняясь ближе к лицу. — Сдохни в адских мучениях.
— В каких сдох твой отец? — нервно рассмеялась.
— Это правда… Ты могла спасти его. Просто не захотела этого сделать.
Его голос был насквозь пропитан скупыми мужскими слезами, которые навсегда остались
в нём и умерли. Глаза сияли ярчайшей пустотой, её отблески придавали зрачкам мужчины
зловещий свет. На что способен человек, лишившийся всего?
— Я не могла. У него отказало сердце. Всё. Я не Бог, чтобы вытаскивать с того света
больных стариков. Не Мать Тереза, понимаешь?
— Как ты смеешь говорить о Боге, убийца? — Он повторял это слово снова, чтобы она
прочувствовала в себе то злобное существо, которым она стала. — Я до последнего
надеялся, что он выживет. До последнего верил, что ты не могла ничего сделать, не
успела. Но никакие деньги не спасли его…
— Теперь ты понял, что жизнь бесценна? — перебила его и подошла ближе. — Понял, что
жизнь дается нам свыше, и мы не вправе её забирать? — Её губы почти касались его. —Узнал, каково это, лишиться жизни?
— Узнал. Мы оба остались ни с чем, да? Мы оба потеряли частичку себя в этой жизни.
Теперь ты успокоишься?
— Я и так спокойна.
— Вижу. В душе светло и радостно от осознания убийства моего отца?
— Я не убивала его…
— Заткнись, тварь. — Он сжал пальцами её подбородок. Обрывки души сейчас догорали в
адском пламени боли, издавая смрадный запах по всей брюшной полости. — Или я убью
тебя собственными руками, разорву на части, придушу! — Отпустил её, делая шаг назад.
Ирина часто дышала, пораженная его поступком. Тут же были люди…
— Придуши, подонок! Надеюсь, твой папаша горит в преисподней, платит за все грехи! И
за твои тоже.
Желваки на лице Макса заходили, руки сжались в кулаки.
— Надеюсь, твоё не родившееся отродье — тоже! Пусть горит в аду за мать-шлюху!
Пощечина не заставила себя ждать. Она опять занесла руку, желая расцарапать его лицо, но её остановил Стефан. Он выглядел ещё более несчастным. Постарел на несколько лет…
Её сердце ёкнуло. Ему она не хотела причинить боль.
— Убери свои руки, сучья дочь! — Он сжал её запястье до боли. — Ты должна быть
сейчас на его месте! На месте моего отца!
— Отпусти! — Пихнула его, отходя от братьев. Они хотели её крови, это было видно по их
глазам. Но и она так просто не отступит.
— Ваш папаша поплатился за то, что сделал ошибку в прошлом! Усыновил вас — уродов!
Одного, так точно, — метнула взглядом искры в Макса.
— Заткнись, ради бога. Заткнись! — проревел он. — Отойди, Стефан. Всё равно
похороны, места и ей хватит.
— Тогда ты умрёшь вместе со мной, сволочь! Встретишься там со своим папашкой. И
мамашей. Шлюхой! Ненавижу тебя! И не жалею, что не дала таблетки твоему отцу. Туда
ему и дорога.
— Тогда какого черта ты тут делаешь? — спросил Стефан, мрачнея на глазах. — Какого
чёрта твоя нога сейчас наступает на эту землю? Где скоро будет похоронен мой отец?!
— А такого! Хотела посмотреть, как твой ублюдок-брат будет плакать. Хотя, нет, простите.
Монстры плакать не умеют!
Ирину опять кто-то потянул за руку. Марина. Что она-то здесь делала?
— Замолчи, — твердо сказала та, оттаскивая её от Стефана и Макса.
— Что ты делаешь, Марина?
— Закрой рот. Во что ты превратилась? Это ПОХОРОНЫ. Понимаешь? Ты понимаешь, что творишь?!
Она уволокла её подальше от разъяренных мужчин.
— Понимаю! И…
— Замолчи. Умер человек. И врачи говорят, что ты могла его спасти. Что было время, таблетки могли помочь. — Она ткнула пальцем в девушку. — Ты могла помочь.
— Тебе-то что? Это из-за Стефана, да? Спишь с ним, теперь меня отчитываешь?
Марина отшатнулась от неё. Где была её Зара? Что эта дьяволица сделала с ней?
— Умер человек, — прошептала она. — Умер. Пойми, он умер. Его убила ты. Причем тут
Стефан? И не смей меня попрекать тем, что я сплю с ним!
— Плевать. Умер и умер, — равнодушно продолжала Ирина. Она не покажет слабость.
— Зачем ты приехала сюда? Добить их?
— А ты зачем тут? Хочешь утешить одного из братьев после мероприятия? — рассмеялась
девушка. Она сама не знала, что на неё нашло, но яд так и лился изо рта.
— Я бы ударила тебя, но я не базарная баба. В отличие от некоторых, — сказала Марина и, развернувшись, пошла прочь, к Стефану.
Он стоял спиной к ней, смотря, как рабочие копают могилу. Для его отца… Она не
решилась положить ему руки на спину и обнять, Вадим ждал в машине.
— Кхм… Стефан.
— Марина... Вот и замкнулся круг. Джек столько мне дал, сделал из меня человека, вытащил из полного дерьма…
— Я соч…
— Он стал мне отцом, хотя я своего никогда не знал. Он дал мне брата. Да, ужасного, несносного, но, тем не менее, самого дорого и близкого на свете человека. Он дал двум
одиноким душам приют… А теперь его нет, — монотонно говорил мужчина, чтобы не
дать чувствам проскользнуть в голосе. Попытался взять её за руку, ведь ему так нужна
была поддержка любимой женщины, но она убрала руки.
— Я не могу, прости. Вадик ждёт меня в машине. Мне уже пора. Я… не знаю, что сказать.
Соболезнования, сочувствие, да. Я хочу тебя поцеловать, обнять, держать в своих
объятиях, пока боль не перестанет душить, но я не могу.
— Я помню. Ты чужая невеста, — горько усмехнулся он. — Иди, тебя ждёт жених.
— Мы обязательно встретимся. Всё будет хорошо, — произнесла Марина и, развернувшись, ушла.
— Конечно…
Отец умер, любимая женщина уходила сейчас. Всё будет хорошо, как же иначе?
Ирина вернулась домой. Напряжение-таки замкнулось на ней. Казалось, будто сердце
болело. Боль была фантомной, но она её ощущала. Чертов дождь барабанил по лобовому
стеклу, отдаваясь барабанной дробью в голове. Когда это всё прекратится? Когда
прекратится этот дождь? Это дерьмо? Эта жизнь… Она вышла из автомобиля и
направилась в дом. Ноги ломило, они не хотели её слушаться. Мозг посылал сигнал
нервам — нужно идти, но не было сил. Хоть ползи. Подставив лицо под капли дождя, девушка закрыла глаза. Вода потекла по лицу, смывая маску. Глина сейчас стекала вниз, отваливалась комьями. Она чувствовала это. Плакать не хотелось. Не было на это сил.
Банально, не было сил…
Дома стояла мертвая тишина, которая начала её раздражать. Опять Леши не было дома? Да
где он был?! Кинув сумку в прихожей, сбросила сапоги и пальто, нервно сдернула платок с
головы и затолкала его в шкаф. Прошла на кухню. Никого. На столе стояла чашка с
теплым кофе. Он не выпил его. Значит, был дома. Ирина обошла все комнаты первого
этажа, но мужа нигде не было. Она нашла его на втором этаже, как всегда, в кабинете.
— Привет. — Вошла в кабинет, он опять забыл закрыть дверь.