Пэкстон довел меня до оргазма двумя пальцами, пока слезы катились по моему лицу, затем залез на меня и занялся со мной любовью. Я не испытывала раньше ничего подобного. Эмоции били через край. Не только у меня, но и у него. Несомненно, я была первой девушкой, с которой Пэкстон занимался любовью, пока она ревела, как сумасшедшая.
К тому времени, когда я почувствовала, что он застыл внутри меня, запас слез иссяк. Пэкстон улыбнулся и поцеловал меня в кончик носа.
— Лучше?
В ответ я поцеловала его в нос, уверяя, что все хорошо.
— Да, я в порядке.
— Ненавижу видеть, как ты плачешь.
— Не могла сдержаться. Мне так жаль его, — призналась я.
— Да, знаю… Он сказал мне сегодня, что оставил для мамы все красные драже M&M's.
— Где она может быть, Пэкс?
— Не знаю, детка. Хотел бы я знать.
На следующий день я снова отложила последний сеанс, зная, что приедут не только вещи Вандера, но и коробка с вещами Иззи от ее приемной матери. Не хотела портить и этот день.
Вандер был на седьмом небе от счастья, когда получил свои вещи. Девочки помогли ему обустроить комнату и украсить ее всеми прибамбасами, что у него были. Их было немного, но все предметы что-то для него значили. Вандер был невероятно привязан к своим вещам, зная историю каждой из них.
Моя коробка была чертовски тяжелой, словно туда набросали кучу камней, но они были не совсем для меня. Или все же для меня? Коробка была заполнена снежными шарами, двадцать одна штука, если быть точной. Сомневаюсь, видела ли когда-либо раньше столько восхищения на лице ребенка. Эти снежные шары были особенными, и он был в восторге от того, что они принадлежали ему. Я сидела на полу между ног Пэкстона с детьми вокруг, посередине перезаряжались наши камни. Вандер эмоционально рассказывал историю каждого шара, не упуская ни одной подробности. Он помнил их все до единой, как и все рассказы своей мамы. Большинство из них включали и меня. Мне было грустно от того, что я не могла ничего добавить. Меня охватило чувство вины, когда я слушала фантастическую историю о том, как мы с Иззи отправились в море на судне для ловли креветок и попали в тропический шторм. Он верил в нее, и девочки тоже поверили, слушая его с широко раскрытыми глазами, и мне тоже хотелось поверить. Если это и произошло, мои девочки никогда не слышали про этот случай от меня, потому что я им не рассказывала. Пускай невольно, но я его скрывала. Я совершенно не помнила эту историю. Но знаю, что любила ее.
Слушая своего нового любимого человечка, я листала ежегодник старшей школы Джонстауна. Моя сестра была звездой баскетбола. Четыре года подряд она состояла в команде колледжа Поинт Гард.
— А это что за шар, Вэн? — спросила Фи, указывая на шар с башнями-близнецами.
— Может, оставим эту историю на другой раз? Пора спать. Идите чистить зубы.
— Это когда моя мама играла в баскетбол. Мой папа тоже играл. И я буду играть в баскетбол, — заверил нас Вандер, когда я раскрыла альбом Иззи периода ее пребывания в Мичигане. Она буквально сразу начала играть в баскетбол. Если я не ошибаюсь, первые несколько страниц были заполнены фотографиями, когда нам было по одиннадцать. Она выглядела счастливой и довольной жизнью. Она посещала многие внешкольные занятия, и в коробке нашлась целая папка разных медалей и грамот. Иззи была умной.
Роуэн и Офелия были поражены нашим сходством. Они уже знали о ней, но, кажется, до этого момента не до конца осознавали этот факт. Детский альбом от рождения Вандера до примерно трех лет был заполнен фотокарточками счастливого семейства. Мужчина, красивая молодая девушка, которая была очень похожа на меня, и маленький мальчик, похожий на Офелию, стояли перед безбортовым грузовиком. Иззи позировала, указывая на логотип на боку грузовика — «Уход за лужайками Джонни и Клайд», выведенный фиолетовыми буквами.
— Это мой папа, — сказал Вандер, указывая на очень высокого темнокожего мужчину. Не знаю, что говорили Вандеру, но этот мужчина явно не был его папой. Однако с каждой перевернутой страницей я смягчалась. Может, этот парень не был биологическим отцом Вандера, но он его воспитывал, и моя сестра любила его.
— Где твой папа, малыш?
— Его поранил трактор, и мама не могла поднять ковш с его шеи, — объяснил он, подняв обе руки к шее.
Офелия опустила руку ему на спину и выразила свое сочувствие.
— Мне жаль, Вэн. Я могу поделиться с тобой своим папой. Неважно, какой папа тебя любит, правда, мама?
Я улыбнулась ей, чувствуя гордость, словно моя пятилетняя дочь только что дала мне разрешение, в котором я нуждалась, чтобы отпустить прошлое. Те видео ничего для меня не значили. Главным было это. Моя семья.
Мне нравилось узнавать свое прошлое с помощью Вандера и тех историй, которые ему рассказывала мама про наши приключения. Хоть я и была уверена, что лишь половина из них были правдой. Как, например, история о том, когда мы с Иззи отправились в Лос-Анджелес на воздушном шаре, которую он рассказал, когда я укладывала его спать. Думаю, это могло быть правдой. Раз так считал Вандер. У него был снежный шар в доказательство.
Я поцеловала его в голову и сказала, что люблю его, затем добавила, что мама его тоже любит. Вандер крепко обнял меня, протянув свой маленький камушек, и перевернулся на бок. Я улыбнулась, положив гематит на прикроватный столик. Казалось, с нами все будет хорошо, словно мы могли найти выход из этой ситуации.
— Я не могу сделать это, Лейн. Я передумала.
— Нет, Гэбби. Не надо. Ты сделаешь это. Все готово. Ты припаркуешь машину, как делаешь это каждый вторник. Выйдешь и сядешь в серебряный внедорожник, который будет тебя ждать.
— Я не могу, на нас надвигается тропический шторм.
— Ты к тому времени будешь уже далеко. Ты сядешь на тот самолет.
— Серьёзно? Какого фига, Пэкстон?
— О чем он говорит, Гэбби? Какой внедорожник?
— Выключи. Что ты делаешь? Ты не можешь смотреть видео. Где Ник?
— Я сказал, что ты идешь. Сядь.
Я захлопнула ноутбук, чтобы привлечь его внимание.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной, Пэкстон? Ты прослушал запись?
Взгляд Пэкстона напомнил мне о чем-то, чего я не помнила. О чем-то темном, что мне не нравилось.
Он встал на ноги быстрее, чем я успела отойти, и в мгновение прижал меня к холодному стеклу, сжимая руку на моем горле.
— Что, черт возьми, ты сделала?
— Отпусти меня.
— Ты собиралась бросить меня, Габриэлла? Собиралась забрать моих детей? Отвечай, твою мать! — крикнул он в сантиметре от моего лица.
— Не знаю, у меня амнезия, — съязвила я.
Пэкстон оттолкнул меня от себя, но я не дала ему так просто уйти. Я следовала за ним, пока он сбегал вниз по лестнице в два раза быстрее меня.
— Пэкстон, остановись. Зачем ты это делаешь? Все было хорошо.
Эти слова заставили его резко обернуться, и я отступила на шаг.
— Не было, Габриэлла. Мы с тобой воплощение фальши. Ты и я, сука. Мы жили во лжи с того самого дня, когда встретились на пляже. Давай же раскроем правду. Выставим все напоказ.
Я продолжала идти за ним, прекрасно зная, куда он направляется. Пэкстон открыл дверь своего кабинета, затем открыл сейф за фотографией Роуэн и Фи, одетых в сочетающиеся костюмы с ведерками-тыквами в руках.
Я закрыла за собой дверь, чтобы не разбудить детей. Пэкстон был в ярости. Он даже не дал мне шанса. Просто разорвал его, вывалив содержимое на стол. Паспорта, фальшивые удостоверения личности, свидетельства о рождении, новые карточки социального обеспечения и телефон-раскладушка.
— Гребаные паспорта? Ты собиралась забрать моих детей?
Вместо ответа я подпрыгнула на месте. Сразу после того как он с силой бросил телефон о стену.
— Это нечестно, Пэкстон. Ты знаешь, что я ничего не помню.
— Так если бы ты не поехала в магазин за молоком, их бы сейчас уже не было со мной? Кто дал тебе право так поступать?
— Тшш, испугаешь детей.
— Что еще мне неизвестно, Габриэлла? Что еще ты скрываешь? Подозреваю, это как-то связано с твоим один-на-один видео. Ты мне все рассказала? А, Габриэлла?
Я ответила тем же, но не так злобно, как Пэкстон.