До конца ужина я дотянул с трудом. Лазанья была потрясная, только я ни о чем другом и думать не мог, как о Клэр, удовлетворяющей себя вибратором.
Или своей рукой.
Или вибратором и своей рукой.
Или вибратором, своей рукой и моей рукой.
«Ну вот, привет тебе, мистер Всталстолбом».
Когда я думаю об этой прекрасной незнакомке, с которой едва успел познакомиться, со мной явно творится что-то неладное. Максу этому я бы с удовольствием открутил башку за то, что тот касался ее, целовал и даже практически влез в нее. А когда она всю историю до конца рассказала, захотелось просто разыскать его, показать на него пальцем и высмеять на весь штат. Это ж какой свиньей надо быть, чтоб лезть на женщину на диване в доме, где живет его отец? В доме, куда тот входит-заходит, когда ему вздумается! Поистине ловкач, братан. Снимаю шляпу, ты облажался. Тут я вовсе перестал ревновать к этому парню. Нет, не он, а я жажду показать ей, как должен действовать настоящий мужчина. Пусть ей повезет, она узнает, что упустила.
Точно, потому как я – король-медонос. Мой член способен заставить взрослых женщин рыдать на улице.
Чем больше мужчины пили пива, а женщины старались выдумать всякие названия для бизнеса Лиз и Клэр, тем больше все глупели. Я не понял, почему они отбросили название «Карамельки: лижи всласть». Блестящий вариант! Мое разгоряченное воображение рисовало картину, как я вылизываю горку разноцветных фруктовых леденцов. Выливаю сироп Клэр на живот и скольжу по сладостному следу.
Тут я вспомнил, как однажды в школе, классе в пятом-шестом, спрятал у себя в шкафчике вынутую изо рта половинку леденца, а та как-то завалилась в ящик. Когда через месяц нашел, к леденцу прилепились три носка, карандаш и пластиковый солдатик.
Стоило мне на нее глянуть, как она быстро отводила взгляд. Наверное, она тоже с меня глаз не сводила? Она прелесть, хоть и скромная! Дрю прав. Пора перестать фантазировать о девушке, которую мне уже больше никогда не увидеть. Боже правый, это было пять лет назад! Я вел себя как какой-то лапочка, хватавшийся за соломинку мизерных сведений о той девушке. Насколько мне известно, сейчас она похожа на Ленивца из «Ледникового периода», и пахнет от нее так же. Пробовал забыть о ней, связавшись с Тэшей пару месяцев спустя после той вписки в общаге. Почти пять лет прошло, а я никак не отделаюсь от привычки фантазировать о той, кого никогда больше не увижу. Вообще-то, справедливости ради, мне с самого начала следовало бы знать, что Тэша и я – не лучший выход. Большую часть совместного времени мы проводили в дрязгах – то о том, то о сем, то ни о чем. В Тэше сидела жилка ревности на грани психоза, и она злилась, что я не завожусь, когда другой мужчина бросал взгляд в ее сторону. Мне бы следовало найти такую, как Клэр: милую, забавную и толковую, без «обратной стороны». Прямо передо мной находилась красивая женщина, возбуждавшая во мне непристойные мысли просто оттого, что я видел, как она дышит. Это мой шанс избавиться от фантома прекрасной незнакомки!
Помимо ревности и скандалов, известна была одна из главных причин, по которой нам с Тэшей долго было не протянуть: просто я не в силах был отдаться этим отношениям целиком и полностью, не мог перестать мечтать о том, что где-то там все еще могла находиться она. Кроме того, девиз Тэшиной вагины совпадал с кричалкой сотрудников «Макдоналдса»: «Обслужено больше десяти миллиардов».
Я отвлекаюсь.
Чтобы положить конец моей глупой привязанности к какой-то безликой таинственной девушке, которая вполне могла оказаться плодом моего воображения, я должен предпринять попытку не упустить ту, что сидит напротив меня. В противном случае мне предстоит весь век оставаться одному. Я чересчур увлекся размышлениями о своей жалкой жизни и не сразу заметил, что Клэр уже не сидит напротив меня, а поднялась, собираясь уходить. Очнулся я, когда она уже завернула за угол в прихожую.
Я сидел, не сводя глаз с ее спины (ну, хорошо, с ее попки), довольно долго, Дрю даже хлопнул меня по руке. Не очень-то таясь, он кивнул головой в ту сторону, куда она ушла, и я вдруг понял, что все взгляды устремлены на меня. Народ смотрел на меня, словно бы говоря: «Чего ты ждешь-то?» Лиз, сощурившись, глядела на меня, и, врать не стану, на меня от нее малость страхом повеяло. Вскочив с дивана, я бросился из комнаты и догнал Клэр, когда она уже застегивала пальто. Обогнув ее со спины, я открыл дверь и встал рядом.
Клэр удивилась моему появлению, встрепенулась, услышав звук моего голоса и увидев, как я открываю дверь. Я гипнотизировал ее. Нет, это она приворожила меня. Я должен поцеловать ее. Должен почувствовать ее вкус на своих губах. Целовать ее – это так же важно и необходимо, как дышать. Эта женщина сводит меня с ума. Я не успел выставить себя полнейшим козлом, распустить слюни или прижать ее к стене, чтоб наброситься на ее губы: Клэр повернулась и метнулась в дверь, не сказав мне ни слова после того, как я заявил, что провожу ее до машины. Во мне жила безотчетная потребность провести с ней побольше времени, удержать. Хотелось узнать, что заставляет ее краснеть (не считая разговора про ее пустую одинокую пещерку), что за песня часто звучит на ее планшете, какая у нее любимая книга. Хотелось услышать, как она произнесет мое имя.
Меня трясло от вожделения: вкусить, познать, услышать, как звучит мое имя в ее придыханье, крике, вопле.
Вот только это я ей и сказал. Ну, не все это, конечно. Не хотел нарваться на запрещающий знак. Но вот уголки ее рта дернулись вверх, когда я назвал ее по имени. Это радость? Секунду она колебалась: вот-вот сядет в машину и рванет прочь, оставив меня без ответа. Замешательство? Потом она пробормотала что-то, что я за ревом мотора у соседней двери едва расслышал. Что она сказала?
«Спроси, какое у меня любимое кино».
Она перебила мои мысли, попросив позвонить. К тому времени, когда я вспомнил, откуда мне известна эта фраза, ее машина катила по улице.
Следующие две недели мы с Клэр каждый вечер болтали по телефону. К сожалению, на заводе меня поставили в ночную смену с переработкой, так что первые несколько недель не было времени, чтобы повидаться. Единственное свободное время поговорить появлялось у нас обоих каждую ночь во время моего первого пятнадцатиминутного перекура около полуночи. Я каждый раз извинялся за то, что звоню ей в такое поганое время, но она уверяла, что это совершенно идеально. Впервые в жизни я рвался на работу, потому что знал, что услышу голос Клэр. Дрю, работавший на конвейере напротив меня, получал удовольствие, глядя, как я спешил уединиться в каком-нибудь дальнем тихом уголке завода, чтобы оттуда позвонить. В первый раз он спросил, куда это я отправился. Когда я безмолвно прошел мимо, он последовал за мной, криком оповещая всех, кто попадался по пути, что я ночью звоню престарелым родителям, чтобы известить их о том, что вышел из клозета. Меткий удар в пах отнял у моего друга, помимо прочих желаний, желание вмешиваться в мое личное пространство. Однако люди до сих пор ко мне подходят, хлопают по спине, осыпая поздравлениями.
Всего пятнадцать минут, украденных у ночи, мы с Клэр говорили ни о чем и в то же время обо всем. Я рассказал ей, как рос с двумя старшими братьями, утвердившими во мне веру в бродячее страшилище и подговорившими своих приятелей попроказничать вместе. Они внушили мне, будто они Санта-Клаусы и мне ни за что больше не получить игрушки, если я не приберусь в их комнатах, напялив на голову их трусы.
Клэр рассказала мне, что ее родители развелись и что она решила жить с отцом, которого я еще не видел, но уже побаивался. На прошлых выходных его пригласили на день рождения. Там завязалась драка, он попытался унять драчунов, а один из них возьми и ляпни: «Дедуля, ты-то куда лезешь?» Отец Клэр одним ударом сбил недоумка с ног и бросил: «А ВОТ КУДА лезу, засранец». Конечно, для Клэр ее отец был плюшевым мишкой-гигантом. Только там, откуда я родом, не спешат встретиться с плюшевым медведем ночью в темном закоулке из страха, что тот с тебя скальп снимает или своими когтями на твоей заднице распишется.
С прискорбием, откровенно рассказал ей о Тэше и о причине нашего разрыва. Хватило ума оговориться, что совсем запутался и не уверен, а любил ли я Тэшу когда-нибудь по-настоящему или просто время с ней проводил, пока не встречу свою любовь. Вот о чем я больше с Клэр не говорил, так это о том случае в колледже, о котором тогда за ужином трепался Дрю. А Клэр об этом никогда и не спрашивала, за что я ей признателен. Как ни легко было говорить с Клэр про Тэшу, все ж, мне казалось, что не стоило говорить с ней о женщине, лет пять являвшейся мне во снах. Клэр была очаровательна, умна и обладала тонким чувством юмора, и мне не хотелось, чтобы на наши отношения бросил тень какой-то глупый сон. Чем больше я беседовал с Клэр и узнавал ее, тем яснее становилось: она именно та девушка, которую я ждал все эти годы. По моим ощущениям, большую часть времени мы говорили все-таки обо мне, чем о ней. Но, когда я озвучил эту мысль, она лишь засмеялась и заявила, что ей почти не о чем рассказывать, жизнь ее была такой скучной и однообразной, что обсуждать нечего. И все же с каждым телефонным разговором я проникался к ней все большим доверием и открывал для себя что-то новое. Мне никогда не будет скучно с этой женщиной. Я готов был потратить столько времени, сколько потребуется, чтобы узнать про нее все.