— Папа говорит — если она такая мастерица по отелям, пусть и останавливается там, а не у нас.
Великолепно. Я все окончательно испортила.
— Слушай, мам… забудь. Это была глупая мысль. — Я тру щеки. — Так как продвигается дело?
Мы болтаем еще несколько минут, я выслушиваю рассказ о милом сотруднике из компании, продающей шатры, и про то, какие там разумные расценки, и про то, что сынишка этого сотрудника учился в одной школе с кузеном Алексом — разве не тесен мир? К концу разговора мама полностью успокаивается, и злополучная тема американских отелей забыта.
Я прощаюсь, отключаю телефон и с шумом выдыхаю. Правильно. Решено. Надо позвонить Элинор и все сказать ей. Ни к чему ходить вокруг да около.
Я снова включаю мобильник, набираю две цифры — и останавливаюсь.
С другой стороны — а стоит ли копья ломать?
В смысле — мало ли что. Вдруг мама с папой вечером все обсудят и передумают? Может, приедут, чтобы самим посмотреть. А когда собственными глазами увидят бальный зал… представят, какое это будет волшебное зрелище… какое роскошное… какое ослепительное…
О господи. Я не в силах с этим распрощаться. Пока еще нет.
Когда я добираюсь до дома, Люк с мрачным видом сидит за столом над какими-то бумагами.
— Ты сегодня рано! — радостно говорю я.
— Надо заняться кое-какими документами, — отвечает Люк. — Надеялся обрести здесь мир и покой.
— Хорошо.
Подойдя ближе, я обнаруживаю, что все бумаги озаглавлены «Фонд Элинор Шерман». Открываю рот, чтобы высказаться, — и закрываю.
— Итак, — Люк с легкой улыбкой поднимает на меня глаза, — что ты думаешь о «Плазе»?
— Выходит, ты знал? — Я потрясенно смотрю на него.
— Да. Конечно, знал. Я бы тоже пришел, если бы не деловой ланч.
— Но, Люк… — Только бы не переиграть. — Ты же помнишь, что моя мама готовит свадьбу в Англии.
— Времени прошло совсем мало, верно?
— Ты не должен был просто так устраивать эту встречу!
— Мама думала, что это будет для тебя сюрпризом. И я так думал.
— Это было как снег на голову! — резко парирую я, и Люк озадаченно смотрит на меня.
— Тебе не понравился «Плаза»? Я думал, ты будешь ошеломлена!
— Конечно, мне там очень понравилось. Дело в другом.
— Я знаю, что тебе всегда хотелось торжественную, великолепную свадьбу. И когда мама предложила устроить все в «Плазе», это был настоящий подарок. Должен признаться, это моя идея с сюрпризом. Я думал, ты придешь в восторг.
Люк выглядит поникшим, и меня мгновенно охватывает чувство вины. Мне и в голову не приходило, что он участвует в этой затее.
— Люк, я и вправду в восторге! Просто… боюсь, маму не обрадует то, что мы с тобой поженимся в Америке.
— А уговорить ее ты не можешь?
— Это не так просто. Твоя мать держалась чересчур надменно, сам знаешь…
— Надменно? Она же хочет устроить нам чудесную свадьбу!
— Если бы она захотела, то могла бы устроить чудесную свадьбу в Англии, — замечаю я. — Или помогла бы маме и папе — тогда чудесную свадьбу они устроили бы все вместе! А она вместо этого обзывает их садик «деревенским захолустьем»! — Стоит мне вспомнить пренебрежительный тон Элинор, как негодование разгорается с новой силой.
— Уверен, что она и в мыслях не держала…
— Только потому, что это не в центре Нью-Йорка! Да что она об этом знает!
— Прекрасно, — отрезает Люк. — Ты свое мнение высказала. Тебе такая свадьба не нужна. Но, если хочешь знать мою точку зрения, мама проявила неимоверную щедрость. Предложила оплатить свадьбу в «Плазе» и к тому же организовала роскошный вечер для празднования помолвки…
— Кто тебе сказал, что я горю желанием праздновать помолвку? — Ой! Опять не успела прикусить язык.
— Не находишь, что это грубовато?
— А может, мне нет дела до всей этой мишуры и блеска и… до всей материальной стороны! Может, моя семья мне дороже! И традиции… и честь! Ты же знаешь, Люк, мы так ненадолго на этой планете…
— Довольно! — раздраженно кричит Люк. — Твоя взяла! Если с этим такие проблемы — забыли! Не хочешь приходить на праздник по случаю помолвки — не приходи, а жениться будем в Оксшотте. Счастлива?
— Но… — Я умолкаю и тру нос.
Конечно, как только Люк произнес эти слова, я начинаю склоняться в другую сторону. Ведь, если вдуматься, предложение просто изумительное. А если мне удастся как-нибудь переубедить папу с мамой, может, это и впрямь станет самой фантастической порой в нашей жизни.
— Вопрос не в том, чтобы жениться непременно в Оксшотте, — говорю я наконец. — Надо… надо принять правильное решение. Ты же сам предлагал не терять головы…
Выражение лица Люка смягчается, и он встает.
— Знаю. — Он вздыхает. — Бекки, прости.
— И ты меня прости, — бормочу я.
— Это же просто нелепо. — Люк обнимает меня и целует в лоб. — Все, чего я хотел, — это подарить тебе свадьбу твоей мечты. Если ты и в самом деле не хочешь свадьбы в «Плазе» — конечно, этого не будет.
— А твоя мать?
— Мы просто объясним ей, как ты к этому относишься. — Несколько мгновений Люк смотрит на меня. — Бекки, для меня не имеет значения, где мы поженимся. И мне все равно, будут у нас розовые цветы или голубые. Для меня главное, чтобы ты вышла за меня и чтобы весь мир об этом узнал.
Голос у него такой уверенный, такой ровный, что к горлу внезапно подкатывает комок.
— Для меня тоже главное только это, — произношу я, сглотнув. — Самое-самое главное.
— Хорошо. Так давай договоримся. Ты вольна сама принимать решения. Только дай мне знать, где объявиться, — и я объявлюсь.
— По рукам. Обещаю дать тебе как минимум сорок восемь часов на подготовку.
— Хватит и двадцати четырех. — Люк снова целует меня, а потом указывает на буфет: — Кстати, первый подарок к помолвке.
Я заглядываю туда — и открываю рот. Синяя, как яйцо малиновки, коробочка, перевязанная белой лентой. «Тиффани»!
— Можно открыть?
— Вперед!
Вне себя от возбуждения, я развязываю ленточку, открываю коробку — и обнаруживаю стеклянную голубую чашу, покоящуюся в папиросной бумаге, и карточку, гласящую: «С наилучшими пожеланиями от Марти и Элисон Гербер».
— Вот это да! Какая красота! Кто эти Герберы?
— Не знаю. Мамины друзья, наверное.
— Значит… все, кто придет на праздник, принесут подарки?
— Полагаю, да.
— О… конечно.
Ну и ну. Я в задумчивости разглядываю чашу, провожу пальцем по ее сверкающей поверхности.
Знаете, а Люк, пожалуй, прав. Это действительно будет грубо — швырнуть щедрость Элинор ей же в лицо.
Ладно, вот как я поступлю: подожду до празднования помолвки. А там уж приму решение.
Событие намечено на шесть часов вечера, в следующую пятницу. Я собираюсь прийти туда пораньше, но на работе выдается безумный день сразу с тремя авралами — и появляюсь я лишь в десять минут седьмого, несколько взвинченная. Есть и хорошая сторона: на мне бесподобное черное платье без бретелек, и сидит оно так, будто на меня и сшито. (Предназначалось оно, скажу по секрету, для Риган Хартман, одной из моих клиенток. Но, по-моему, оно ей не очень подходит.)
Двухэтажная обитель Элинор находится на Парк-авеню; там просторное фойе с мраморными полами и отделанные ореховым деревом лифты, где вечно пахнет какими-то дорогими духами. Я выхожу на шестом этаже и сразу слышу гул голосов, через который пробиваются звуки фортепиано. В дверях образовалась целая очередь, и я вежливо жду позади пожилой пары в меховых пальто. Квартира, похоже, полна гостей.
Честно говоря, апартаменты Элинор мне не слишком по душе. Они оформлены в бледно-голубых тонах, заставлены диванами с шелковой обивкой и затянуты тяжелыми тканями, а на стенах висят самые скучные картины, какие мне доводилось видеть. Не верю, что эти шедевры действительно нравятся Элинор. Если уж на то пошло, сомневаюсь, что она вообще на них смотрит.
— Добрый вечер, — врывается в мои раздумья чей-то голос, и я спохватываюсь, что подошла моя очередь. Женщина в черном брючном костюме, со списком в руке, одаривает меня профессиональной улыбкой. — Позвольте узнать ваше имя?
— Ребекка Блумвуд, — скромно отвечаю я и жду, когда она ахнет или по меньшей мере засияет, узнав, кто перед ней.
— Блумвуд… Блумвуд… — Женщина пробегает глазами список, переворачивает страницу и проводит пальцем до самого конца. — Не вижу вашего имени.
— Правда? — Я растерянно смотрю на нее. — Должно где-то быть!