Кейтлин была настолько ошеломлена услышанным, что Ренд подумал с удовлетворением: «Ну вот, кажется, мой рассказ пошел ей на пользу». Наконец девушка проговорила неуверенно:
— Неужели мой дед так хитер и ловок, что сумел все подстроить? Неужели наш брак — это его рук дело? А вы говорили, я сама во всем виновата…
— Да нет же, все гораздо сложнее и одновременно проще. Ты действительно сама сплела всю цепочку событий, а твой дед сразу ухватился за нее, потому что понял свою выгоду. Точно так же он мог выдать тебя и за Дарока, но не сделал этого. И я знаю, почему. Дарок не подходит тебе. Он слишком податлив. Ты вылепила бы из него все, что захотела, и вертела бы им, как заблагорассудится. Так что Гленшил сделал правильный выбор.
Глаза Кейтлин сверкнули.
— Вы ничего не понимаете! Дарок не мог бы стать моим мужем ни при каких условиях!
Ренд обдумал ее слова и кивнул.
— Да, ты права. Я тоже заметил, что он слишком уж любит женщин. Зачем тебе неверный муж? Станет изменять налево и направо, а ты будешь огорчаться. М-да, твой дедушка — очень мудрый человек. Он понял, что мои понятия о чести не позволят мне осквернить семейный очаг.
Ренд улыбался, но Кейтлин этого не видела. Она нетерпеливо тряхнула головой, желая, чтобы англичанин поскорее замолчал.
— Да нет же! Какие там измены! Я говорю о кровной вражде. Мой дедушка не отдал бы меня за отпрыска Гордона из Дарока. Ведь этот человек выступал против Стюарта!
Рендал наморщил лоб, припоминая, что именно рассказывал ему отец о давней вражде между Гордонами и Гленшилом. Как же, как же! Отец тогда еще говорил, что Гленшил — человек совершенно необузданный и что нет для него большего удовольствия, чем поссориться с соседями.
— Это было так давно, — сказал он, — что незачем даже и вспоминать о тех днях.
Кейтлин пробормотала что-то, но очень тихо, и Ренд не расслышал ее слова.
— Что ты сказала? — переспросил он.
— Я говорю, что мы с вами не подходим друг другу.
Кейтлин имела в виду унизительность своего положения. «Он не хочет, чтобы я была его женой, — с горечью думала она. — Он ясно дал мне понять, что я ему не пара».
Ренд же, естественно, понял ее слова совершенно иначе.
— О господи, Кейт, — воскликнул он, — ну сколько можно повторять одно и то же? Мы с тобой — не брат и сестра! Я пока не знаю, как доказать тебе это, но я буду очень стараться, обещаю! — Тут Ренд внезапно услышал себя со стороны, и ему стало совестно, что он так возвысил голос. Он придвинулся к Кейтлин почти вплотную, так что коснулся коленями ее юбок, и взял девичьи руки в свои. — Кейт, — мягко сказал он, — я обещаю, что не буду требовать от тебя исполнения супружеского долга. Ты ведь этого боишься? Ты поэтому такая растерянная и цветом лица напоминаешь восковую куклу? Но я же все-таки не дикий зверь, дорогая моя! Пока все не выяснится, я не стану… домогаться тебя, обещаю!
Говоря это, он искренне надеялся, что ему удастся выполнить свое обещание.
— Благодарю вас. Вы сняли камень с моей души.
Ее тон показался Ренду таким сухим и холодным, что он обиделся. Выпустив ее руки, он откинулся на спинку сиденья и пристально посмотрел на Кейтлин. На его скулах играли желваки. Ему очень хотелось ударить эту невежу, но он сдерживался.
Всадники из их свиты пели заунывную любовную балладу, заменяя собой голосистых соловьев. Воздух был прохладен и весьма бодрил. Карета двигалась медленно, толчками, раскачиваясь из стороны в сторону. Иногда до новобрачных долетал мужской смех — это их необыкновенные «лошади» рассказывали друг другу веселые истории. Пока Ренд устраивался на своем сиденье, ему показалось, что Кейтлин подпрыгнула, чтобы сесть, поджав под себя ноги.
— Эй, Кейт, — сурово произнес он, — я сверну тебе шею, если ты станешь самым наглым образом отскакивать от меня!
— Да что вы такое вообразили, милорд! — засмеялась новобрачная. — Просто мне на минуту почудилось, что я опять превратилась в Дирка Гордона. Все-таки штаны удобнее юбки. Нам, женщинам, даже ногу на ногу трудно закинуть.
Когда они добрались до Страткерна, слуги высыпали на крыльцо с серебряными посудинами, наполненными пуншем, и первым делом поднесли всем по стаканчику горячительного. Пока Ренд благодарил верховых, пожимая им руки и в очередной раз принимая поздравления, Кейт проскользнула в дверь. Едва она успела снять плащ, как к ней присоединился Ренд.
Он внимательно посмотрел на свою молодую жену, с удовольствием отметил про себя, что она разрумянилась и это подбородок у нее вызывающе вздернут, и мягко сказал:
— Как же ты мне нравишься! Сейчас ты очень походишь на ту девушку, что я давно знаю. Миссис Флеминг покажет тебе твою комнату.
И добавил, желая окончательно успокоить Кейтлин:
— Мы увидимся за завтраком.
После этого он целомудренно поцеловал ее в щечку и ободряюще улыбнулся.
… Кейтлин сохраняла независимый вид до тех пор, пока не переоделась в ночную рубашку. Когда миссис Флеминг наконец ушла, девушка перестала улыбаться и внимательно огляделась по сторонам. Комната была очень уютная. В камине потрескивали горящие дрова, свечи отбрасывали на потолок забавные и причудливые тени. Она втянула ноздрями запах лаванды и пчелиного воска, которым натирали пол и мебель, и провела рукой по свеженакрахмаленным простыням. Слуги старались угодить ей, и она пообещала себе утром поблагодарить их.
Затем она перевела взгляд на огромную кровать с балдахином, занимавшую чуть ли не половину комнаты. «Одно слово, один намек с моей стороны, — думала девушка, — и Ренд с радостью уложит меня под этот полог. Хорошо, что я сообразила сказать, будто мы с ним брат и сестра. Я нравлюсь ему и знаю это наверняка. Он испытывает ко мне плотское влечение… кажется, так это называется. И, между прочим, не только ко мне».
Кейтлин слышала, что лорд Рендал — «человек не очень-то щепетильный» и что «благовоспитанные девушки должны избегать его», но, во-первых, она сомневалась в том, что ее можно было бы назвать благовоспитанной, а во-вторых, теперь она стала его женой, и он получил над ней права. Как же все запуталось! Нет-нет, сначала она хорошенько обдумает, как себя с ним держать, и только потом… когда-нибудь… признается, что обманула его. Или не признается. Это смотря по обстоятельствам.
Кейтлин, скрестив ноги, уселась на покрывало. Наконец-то она немного успокоилась, и ее ум заработал, ища выход из сложившегося положения.
Отмена только что заключенного брака. Она не знала, как ее добиться, но это было бы просто замечательно. Такая развязка устроила бы не только ее, но, как ей казалось, и Ренда. Ведь их разделяет настоящая пропасть, и преодолеть ее им не под силу. Кейтлин грустно усмехнулась. Она была уверена, что не сможет почувствовать себя своей в светских лондонских гостиных и что повиснет у мужа на шее тяжелым жерновом, от которого он всегда будет мечтать избавиться. Мысль о том, что ей предстоит встреча с его родными, которые станут холодно ей улыбаться и перешептываться у нее за спиной, намекая на странную поспешность, с какой был заключен брак, заставила девушку содрогнуться.
Она знала наверняка, что Ренд никогда не потребует отмены брака, но ей вовсе не хотелось пользоваться этим. Он презирал ее, и поэтому им не суждено быть вместе. О господи, ну почему же он не сделал того, что обещал, и не помог им обоим выпутаться из этой дурацкой истории?!
Кейтлин спрыгнула с высокой кровати и подошла к туалетному столику. В изящной фарфоровой вазочке лежало кольцо, которое весь сегодняшний день она носила на безымянном пальце правой руки… кольцо ее матери.
Кейтлин ни разу не видела, чтобы Мораг Рендал надевала его. Девушке почему-то казалось, что эта вещь имеет отношение к ее отцу.
Воспоминания унесли Кейтлин в тот далекий день, когда она, четырнадцатилетняя девчонка, помогла одному своему приятелю вытащить из воды упрямого тяжелого лосося. Мальчишка поцеловал ее тогда, а мать случайно увидела это и сказала:
— Запомни, что нет такой уловки, к которой не прибегнул бы парень, чтобы улучить удобную минутку и затащить тебя на сеновал. Девушке всегда надо быть начеку, чтобы ее ненароком не совратили.
— О каких это уловках ты говоришь? — спросила Кейтлин, думая о том, что завтра, пожалуй, надо бы тоже порыбачить вместе с Джонни.
— Некоторые мужчины обещают жениться, а потом нарушают свое слово.