Ренд опять рассмеялся:
— Что ж, значит, еще каких-нибудь два века — и мы тоже станем тут своими…
— Но кланы всегда будут враждовать между собой, — неожиданно заявил старик.
— О чем это вы? — не понял Ренд.
— Вы, молодой человек, позабыли о битве при Куллодене! — назидательно воздел кверху палец Патрик Гордон. — А между тем она-то и разделила всех местных на два лагеря. Старинные кланы, например, Макинтоши, встали под знамена принца Чарли, а вот Рендалы, Гордоны, Кемп-беллы сражались на стороне уроженцев нижних долин. Представляете, они носили красные мундиры!
Ренд не обиделся на старика, хотя солдаты его собственного, полковника Рендала, полка тоже были облачены в эту форму.
— А как насчет семейства моей жены? — спросил он. — Почему оно выступило в защиту дела принца?
— Да только для того, чтобы насолить Рендалам из Дарока! — расхохотался старик. — Ведь они готовы были перегрызть друг дружке глотки. И, как мне кажется, с тех пор мало что изменилось…
Тут старик начал подробно и довольно занудно перечислять все известные ему случаи проявления кровной вражды, а Ренд механически кивал, обдумывая, как бы половчее затеять разговор об интересующем его предмете. Внезапно Гордон резко переменил тему.
— Мне очень жаль, — промолвил он, — что в битве при Ватерлоо погиб ваш юный кузен. Я глубоко скорбел о нем. Подумать только! Ведь он был надеждой всего клана.
— Вы говорите о Дэвиде? — уточнил на всякий случай Ренд. — А я и не догадывался, что вы были знакомы!
— Ну, не то чтобы знакомы… Я лишь однажды встречался с ним, и вскоре после этого он навсегда покинул Дисайд.
— Неужели Дэвид приезжал сюда? Он хотел повидаться с вами? Но зачем? Говорите же!.. — Тут Ренд запнулся и смущенно произнес: — Извините мне мой тон. Я не должен был так настаивать. Просто я очень любил Дэвида, и мне интересно все, что с ним связано.
— Я понимаю, — махнул рукой старик. — Но он не приезжал сюда и никогда не бывал в этом доме. Я беседовал с ним на балу в Эбойне. Ему очень понравилась баллада, которую я тогда пел.
— И о чем же она была?
— Я пел о дуэли, на которой погиб юный дворянин из Дарока. Она произошла летом семьсот девяносто второго года. Как только я закончил, ваш кузен подошел ко мне и представился. Он сказал, что воскрешенная мною история сильно поразила его воображение.
Ренд даже вздрогнул — настолько неожиданными оказались слова старика. Ведь именно лето девяносто второго и занимало его больше всего!
— И что же добавили вы к своей балладе, когда Дэвид обратился к вам?
— Очень мало. Я ведь знаю столько же, сколько все остальные. Говорили, будто поединок состоялся из-за какой-то неизвестной дамы и будто Дарок умер почти мгновенно, потому что пуля попала ему в голову.
Ренд решил не скрывать своих истинных чувств к давно почившему Роберту Гордону из Дарока.
— Я слышал, что этот недостойный человек получил по заслугам, — заявил он, подумав при этом о бедняжке Мораг Рендал, которую Дарок совратил, а потом бесчестно предал.
Какое-то время оба собеседника молчали. Судя по грохоту, доносившемуся из кухни, дочь старика занималась приготовлением обеда. Мужчины переглянулись, и чуть заметные ухмылки тронули их губы: уж больно не нравилось хозяйке возиться с горшками и плошками, и она совершенно этого не скрывала.
Наконец Гордон прервал затянувшееся молчание. Откашлявшись, он произнес:
— Ваш двоюродный брат полагал, что в своей балладе я слишком уж хвалю юного джентльмена из Дарока… Вернее сказать — мало его браню.
Ренд громко засмеялся:
— Еще бы! Ведь Дэвид был настоящим рыцарем и терпеть не мог людей подобного сорта.
Тут Гордон внимательно посмотрел на своего гостя и очень серьезно сказал:
— Ваша светлость, не стоит верить всему, что говорил вам Гленшил.
— Неужели вы намекаете, что мой тесть лжет? — возмутился Ренд.
— Нет, разумеется. — Старик поправил сползший плед и объяснил: — Просто Дарок был вовсе не таким дурным человеком, как вы думаете, но Гленшил считает его таковым и никогда не изменит свое мнение.
Ренд вздохнул. Эти слова старика были, на его взгляд, лишены всякого смысла, однако продолжать разговор о Дароке казалось ему неосмотрительным, и потому он спросил:
— О чем еще вы беседовали с моим кузеном?
— Я рассказал ему о человеке, который убил Дарока. Его звали Ивен Грант.
— Это имя мне ни о чем не говорит.
— А вот ваш отец знал Гранта. Когда-то он арендовал ваше поместье… Страткерн, так, кажется, на охотничий сезон. Это произошло в тот самый год, когда ваш отец не приезжал на лето в Шотландию.
— Не приезжал? А разве такое случалось?
— Некое печальное событие вынудило его остаться в Англии.
Вот оно что! Точно вспышка молнии осветила глубины сознания Ренда, и он вспомнил тот год. Ему едва исполнилось восемь, когда его крошка-сестра, которой было всего лишь несколько месяцев, внезапно заболела и умерла. Мать была безутешна, и отец, опасаясь за ее здоровье, снял на лето дом в Брайтоне, на самом побережье. Тамошний воздух так благотворно подействовал на миссис Рендал, что семейство задержалось в Брайтоне до октября. Потом детей отправили погостить в Уилтшир, где располагалось имение их деда и бабки, а родители вернулись в Лондон.
— Ну конечно, — сказал Ренд. — Моя сестричка Клара. Я совершенно забыл об этом прискорбном событии. — Впрочем, вид у него был отнюдь не печальный, а в глазах плясали искорки любопытства. — И что же, мой кузен расспрашивал вас о мистере Гранте?
— Нет, — ответил Гордон. Было заметно, что ему передалось любопытство Рендала.
— Извините, что я учинил вам этакий допрос. — Ренд посчитал необходимым еще раз объясниться. — Видите ли, мой брат Дэвид спас мне жизнь, а сам при этом погиб. И я дал себе зарок узнать его как можно лучше. Вот почему меня так занимает ваш рассказ. Продолжайте же, прошу вас!
Гордон согласно кивнул и сказал:
— Дэвид расспрашивал меня о своем отце.
— То есть о моем дядюшке?
— Совершенно верно. Юный мистер Рендал хотел знать, приезжал ли он сюда в то лето вместе с Грантом, но я не смог помочь ему, потому что не помнил этого.
Ренд опустил глаза, чтобы скрыть их блеск; он торопливо обдумывал услышанное, пытаясь из отдельных кусочков воссоздать цельную картину.
— А что же произошло с Грантом после дуэли? — притворно безразличным тоном осведомился он.
— Ходили слухи, что его начала разыскивать полиция и он отправился в Америку. Я слышал, однако, что скрыться ему не удалось. Родственники Гордона будто бы нашли его и сами совершили над ним правосудие. Обо всем этом я и пел тогда на балу.
Ренд решил попытать счастья и произнес задумчиво:
— Как странно… Жена мне об этом не рассказывала.
— И немудрено. Ведь когда мисс Рендал приезжала ко мне, она была… как бы это сказать, немного не в себе.
Ренду удалось скрыть свое изумление.
— Ах да, конечно, — протянул он. — А я и забыл, что она навещала вас. Это было… это было… — И он, задумчиво наморщив лоб, посмотрел за окно.
— Совершенно верно, — пришел ему на помощь старик. — Это было сразу после смерти ее матери. И я рассказал ей то же, что несколько позже рассказал вашему брату. Сразу после дуэли Ивен Грант как сквозь землю провалился.
Ренд заглянул в проницательные глаза старого Гордона и понял, что провести его не удалось.
— Значит, — без обиняков спросил он, — моя жена полагает, что ее отец — это Ивен Грант?
— Да, сэр, мне показалось, что именно так она и полагает. Ее душа растревожена, и очень жаль, что ее мать ушла в мир иной, не открыв своей девочке всей правды. Теперь она обречена постоянно строить всяческие предположения.
Но Ренду вовсе не было жалко Кейтлин. Напротив, он рассердился на нее. Подумать только — знать об этом Ивене Гранте и все же нахально пачкать доброе имя его отца! А ведь старик Гордон сказал ей, что лорд Рендал-старший не появлялся в Дисайде по крайней мере весь тот год, что предшествовал ее рождению! Как видно, Кейтлин и Дэвида пыталась убедить в том, что он — ее единокровный брат. Интересно, сколько еще мужчин попалось на эту удочку? Ну, да бог с ними. Но он-то — ее законный супруг! Он заслуживает иного отношения!
Выяснив все, что хотел, Рендал ловко перевел разговор на балладу, которую согласился сложить старик, и попросил, чтобы она была готова к тому дню, когда его семья приедет в Страткерн, чтобы познакомиться с Кейтлин. После этого Ренд откланялся.