Джулия Кеннер - Шпион, который любит меня

Он навис над ней с низким горловым стоном, а потом настойчиво прижался к ней разгоряченным телом.

– Да,– сказала она, отвечая на его немой вопрос.

Он вошел в нее, и ее тело раскрылось ему навстречу, все ближе и теснее привлекая к себе. Скрестив ноги у него за спиной, она выгнула спину, отвечая на его толчки. Он глубоко проникал в нее, и ее пронизывало наслаждение.

Ее плечо терлось о ковер, а тонкая рубашка плохо защищала воспаленную кожу. Однако в какофонии чувств, завладевших ее телом и щекочущих нервные окончания, боль как-то потерялась. Казалось, все закручивается по спирали, и Эмбер знала, что если этот водоворот ощущений обрушится, то ее тело разлетится на миллионы частиц.

И, о боже, как же она жаждала этого взрыва!

Они раскачивались в такт, и Финн шептал ее имя, подбадривая и подстрекая кончить вместе. Ее тело отвечало на этот призыв; желание все нарастало, пока не достигло немыслимой вершины и вокруг нее разноцветными вспышками и звездами взорвалась гора наслаждений.

Он рухнул на нее скользким от пота телом. Ей приятно было чувствовать эту тяжесть. Она лежала, не спеша поглаживая его по спине и перебирая в голове мысли.

Еще несколько мгновений они лежали так, рука в руке. В тихой теплой комнате единственным звуком было их ровное дыхание. Эмбер продолжала медленно водить пальцами вверх-вниз по его спине. Ритм этого движения успокаивал и расслаблял.

Совсем скоро за ними придет Дрейк; ее посадят в клетку, и ее телом будут управлять инстинкт и адреналин. Эмбер хотела, насколько возможно, насладиться настоящим моментом.

Финн перекатился набок и поднял голову, встретившись с ней глазами.

– Похоже, это был мой лучший секс в плену.

Она усмехнулась.

– Да ты, оказывается, знаток?

– Точно. Стараюсь посещать все самые лучшие центры задержания.

– Понятно. А как ты находишь этот?

Он посмотрел вокруг, и она последовала его примеру, отмечая взглядом шикарный ковер, тонкое постельное белье, спинки кровати из мореного тика. Наконец Финн пожал плечами.

– Так себе,– сказал он.– По качеству обслуживания не дотягивает до уровня холдинга «Четыре времени года». Но, полагаю, у него есть потенциал.– Он лениво чертил у нее на животе круги.– Это место выделяется среди других одной особенностью.

– В меню входят голые женщины?

– Вот-вот.

Эмбер положила голову на ковер и закрыла глаза.

– А знаешь, ты прав. Мы действительно играем ему на руку.

– Ему?

Она в недоумении нахмурилась: он что, прикидывается дурачком или действительно не знает о Дрейке Макензи?

– Ты, конечно, не думаешь, что всем заправляет эта женщина?

– Нет. Она пешка в чьих-то руках Ты права, это мужчина. Военный, если только форма настоящая. Он сюда приходил.

Эмбер оживилась. До сих пор она не замечала присутствия Дрейка на острове. Но если этот человек был в форме...

– Какая форма? Тебе известно его имя? Что он хотел?

– Морская,– ответил Финн.– Нет. Не знаю.

Эмбер сжала губы и кивнула, принимая ответы, но не вполне поверив ему.

Наклонившись влево, она села и скривилась от боли, поскольку рана на плече приняла на себя ее вес.

Финн озабоченно спросил:

– Ты в порядке?

Эмбер отмахнулась от вопроса.

– Все хорошо.– Она попыталась изобразить сияющую улыбку. На самом деле плечо горело, и она стала опасаться, что Финн прав насчет заражения.– Просто надо размяться.

Пока она шла в ванную, Финн провожал ее взглядом. Она надеялась найти там спирт или какую-нибудь мазь, но комната была пуста. Не было даже зубной щетки. Очевидно, роскошь не распространялась на предметы, которые могли бы служить оружием.

Эмбер сняла рубашку Финна, потом, изогнув шею, попыталась оценить состояние раны. То немногое, что ей удалось увидеть, говорило само за себя. Рана была воспаленной и мокнущей, а вся лопатка казалась розовой и горячей. Эмбер съежилась от боли: стоило сконцентрироваться на ране, как она разболелась сильнее.

– Эмбер?

В голосе Финна звучало беспокойство.

– Иду,– откликнулась Эмбер.

Она сделала три глубоких вдоха, приказывая себе не замечать стреляющую боль в плече. Подготовка в Управлении была основательной, и Эмбер, закрыв глаза, постаралась внушить себе установку Джеймса: «Боль существует только в твоем сознании». Как она и предполагала, боль стихла, превратившись в слабую пульсацию. Она сделала два глубоких вдоха, потом еще два, пока рана не осталась лишь в воспоминании.

У нее нет времени беспокоиться о ранах или инфекции. Позже, когда они выберутся с чертова острова, она этим займется.

Вернувшись в спальню, она увидела, что Финн ощупывает входную дверь.

– Ничего? – спросила она.

Обернувшись, он застенчиво пожал плечами.

– Вот подумал, что попытаюсь еще. Я уже излазил эту комнату вдоль и поперек. Знаю, что мы в ловушке, но не хочется верить.

– Скоро за нами придут,– садясь на кровать, сказала Эмбер.

– Из одной клетки в другую,– проворчал Финн.

На полу у кровати смятым комком лежал прозрачный розовый пеньюар. Эмбер подняла его двумя пальцами и встряхнула.

– Вижу, что ловушки не всегда бывают неприятными.

Впервые с того момента, как Эмбер вошла в комнату, лицо Финна ожесточилось и в его глазах появилась ненависть.

– Она пыталась меня соблазнить.

Эмбер кивнула. Она этого ожидала.

– Не могу сказать, что виню ее,– сказала она, стараясь смягчить момент.

Его губ коснулась добродушная улыбка.

– А вот ты совсем не пытаешься соблазнить меня ради моих секретов.

Эмбер едва не вздрогнула. Двадцать четыре часа назад именно в этом состоял ее план.

– Что за секреты? – непринужденно спросила она.– Твое тайное лицо?

Все-таки надо было это выяснить. Что бы она ни чувствовала к этому человеку, ей все же придется узнать, на кого он работает. Выяснить, союзник он или враг.

На губах Финна промелькнула ироничная улыбка.

– Это шутка,– сказал он.– Нет у меня никаких секретов. Нет даже тайного лица.– Он поднял брови.– Я, как и ты, открытая книга.

Он говорил так искренне, что Эмбер почти поверила. Он был очень хорош. Но она в конце концов докажет, что лучше его.

Парень, у которого недоставало мочки уха, вкатил в камеру Берни телевизор и вышел, задержавшись в дверях, только чтобы сказать:

– Наслаждайся шоу.

Берни нахмурился, спрашивая себя, уж не впал ли он в бредовое состояние. Его по-прежнему сильно лихорадило, и его ограничивали в еде и питье. Но все же он не думал, что у него начались галлюцинации.

Тогда почему же он смотрит на телевизор «Сони», стоящий на одной из тех черных тележек, каких он не видел со времен начальной школы?

Он не успел поразмыслить над этой проблемой, потому что телевизор ожил. Возникший на экране образ заставил его позабыть о собственных бедах.

Диана! На ней только кружевной бюстгальтер и крошечные трусики-бикини. Ее запястья и лодыжки привязаны к чуть наклоненной каменной тумбе. Она пытается вырваться, но путы держат крепко.

В своей камере Берни вцепился в обветшалое одеяло так, что у него побелели костяшки пальцев. Это он сделал с ней такое! Ее мучают из-за

него, а он, совершенно беспомощный, может только смотреть!

Изображение запрыгало, звук на миг прервался из-за помех, а потом раздались пронзительные вопли Дианы, от которых у Берни похолодело все внутри.

– Берни,– кричала она.– Зачем они это делают? Берни!

– Диана!

Он понимал, что она его не слышит, но надо было что-то делать. Надо было пойти к ней.

Надо помочь.

Откинув одеяло, он подбежал к двери и бросился на нее, молотя кулаками по холодному металлу.

– Заткнись, сука,– раздался из телевизора грубый голос, и Берни помчался обратно.

У него все скрутило внутри, когда он увидел на экране, как по прелестному животу Дианы прошелся кожаный хлыст. От ее крика затряслись стены камеры. Берни не заметил слез, но Диана моргала, и у нее дрожал подбородок.

– Берни,– прошептала она тихим, слабым голосом.– Ну, скажи, за что?

– Разве я разрешил тебе разговаривать? – раздался тот же неумолимый голос.