– Это правда, Милечка?
– Думаешь, я способна такое выдумать? Он тогда выпил, расчувствовался… Ох, как ты просияла, моя девочка.
– Да… это здорово… Это о многом говорит. И черт с ней, с этой Аллой!
– Вот и умница!
Всю обратную дорогу Марта думала о том, что ей сказала Милица Артемьевна. Неужели это правда? Войдя в квартиру, она первым делом полезла в элегантную дорожную сумку Боброва, нарушив тем самым собственное непреложное правило – никогда не обыскивать вещи мужа. И в боковом кармане сумки действительно нашла не коробочку, а изящную визитницу, где лежал платочек, весь пропахший ее духами. С ума сойти! Конечно же, она расплакалась. Господи, как хорошо, как я его люблю! И никакие длинноногие стервы мне не страшны! И богатое воображение Марты сразу подкинуло такую картинку: Миша все же не устоял, трахнул эту длинноногую, а потом сказал: извини, я иначе не усну, достал Мартин платочек, положил на подушку и… Накося выкуси, Алла! И Марте стало легко и хорошо.
Бобров вошел в квартиру и сразу направился на кухню.
– Привет, маленькая! Стряпаешь?
– Да! Ты голодный?
– Как волк!
– Садись, буду кормить!
Как она любила его кормить!
– Ты сегодня веселая. А то в последнее время тебя как будто что-то тревожило, да?
– Нет, просто погода была гнусная, а сегодня солнышко… И с Милей так хорошо поговорили, она чудесная…
– Да, она чудесная, – улыбнулся Бобров. – А ты потрясающе готовишь.
…А утром позвонила Ирина.
– Мартышка, ты прости, мы не придем.
– Что случилось?
– Да Петьке ночью стало плохо, «скорую» вызывали… Гипертонический криз.
– Он в больнице?
– Нет, не пожелал, дома лежит.
– Господи, бедный… Ир, спроси, может, я приеду, чахохбили его любимое привезу, а?
– Спрошу. Подожди! Нет, Мартышка, говорит, у него сил нет. Но, по-моему, притворяется, – с раздражением произнесла Ирина.
– Ир, это он из-за Миши?
– Нет, просто капризничает. А знаешь что, давай я одна к вам приеду. Примете?
– Господи, Ирка!
– А мама с ним побудет! Она обожает зятя, а я устала от него… Уж извини.
– Понимаю. Приезжай, будем рады!
– Я тебе подарки привезла. И вообще соскучилась.
– Ждем! А чахохбили я для него все-таки отложу в баночку!
– Отложи!
Бобров сидел с какими-то бумагами.
– Миш, Ира одна придет, Петька заболел.
– Ну, судя по тому, что Ира придет, болезнь скорее всего называется аллергия на Боброва.
– Нет, у него был гипертонический криз, «скорую» вызывали, а с ним побудет Ирина мама.
– Ну допустим, – усмехнулся Бобров. – А Ирину я рад буду видеть.
После обеда Бобров дал дамам возможность пообщаться с глазу на глаз.
– Я, наверное, уйду от Петьки, – заявила вдруг Ирина. – Не могу больше, сил моих нет. Знала бы ты, во что он превратился… Чистый псих!
– Ирка, что ты говоришь!
– Знаешь, там всем было тяжко в последнее время, но такого, как с Петькой, по-моему, ни с кем не происходило. У него буквально развилась мания преследования.
– Ир, у тебя кто-то есть?
– Ты имеешь в виду мужика? Нет у меня никого, но я устала быть понимающей мудрой доброй женой. Устала, понимаешь? Мне ведь там не легче, чем ему было, я и свой груз волокла из последних сил, и еще он на меня все переваливал…
– Ирка, вам обоим надо отдохнуть как следует. А Петьке еще и лечиться. Может, ему лечь в клинику неврозов?
– Ха, ляжет он, как же! Думаешь, мне его не жалко? Жалко, конечно, все-таки уже двадцать лет вместе… Но сил моих больше нет! Хоть бы он бабу какую завел, может отвлекся бы, встряхнулся…
– Ты серьезно?
– Серьезнее не бывает.
– Могу устроить, – засмеялась Марта.
– Что устроить? Бабу?
– Именно.
– Объясни толком!
– Ир, ну я так… сболтнула… – замялась вдруг Марта.
– Нет, говори конкретно, что ты имела в виду.
– Понимаешь, я встретила тут одну свою бывшую одноклассницу. Она была когда-то по уши влюблена в Петьку, а он на нее даже не глядел.
– Ну и что?
– Он для нее до сих пор идеал мужчины!
– Знала бы она… – горько усмехнулась Ирина. – А впрочем… И что она собой представляет?
– Она очень красивая, бизнес-вумен, принципиальная холостячка, говорит, хомут ей шею трет…
– Да? Как интересно! Хомут шею трет… А что? Это можно… Романчик на стороне может оказаться хорошим лекарством.
– И ты не ревновала бы?
– Думаешь, мне впервой? Знаешь, сколько его романчиков я пережила?
– Господи, Ирка! – заплакала Марта.
– Мартышка, где в тебе столько слез помещается, такая маленькая, хрупкая, а слез…
– Ничего не могу с собой поделать. Я уж пытаюсь сдерживаться, не выходит. Я не плачу только, если очень разозлюсь.
– А ты умеешь злиться?
– Еще как!
– Ну, а как мы устроим их встречу?
– Надо подумать… Гульке надо сказать…
– Ни в коем случае! Она поймет, что ее просто используют. И вообще это дурь несусветная. Кроме очередной истерики ничего не выйдет. Даже и заморачиваться на эту тему не буду. Не хватало мне еще ему баб подбирать. Тьфу! С этим, я думаю, он и сам справится. Господи, до чего он меня довел…
Ира тоже заплакала. Так они и лили слезы. В шесть ручьев.
После того как Марта обнаружила свой платочек в сумке мужа, она совершенно успокоилась. Они с Мишей побывали в гостях у Земцова. Ездили за город на шашлыки, которые он обещал еще при их первой встрече, познакомились с мамой Алексея, нервной пожилой дамой, смотревшей на сына с немым обожанием. Шашлыки оказались на диво вкусными.
– Леша, в чем ваш секрет? – спросила Марта. – Миша тоже делает шашлыки, но…
– Ты хочешь сказать, что мои шашлыки хуже? – со смехом спросил Бобров.
– Именно, – засмеялась Марта. – Сам разве не чувствуешь?
– Да чувствую, чувствую… И впрямь лучше.
– Просто у меня есть одна киргизская травка, я добавляю ее в маринад. Вот и весь секрет. У меня друг живет в Бишкеке, Айрат. Он мне ее присылает. Я даже не знаю, как она называется. Если хочешь, Миша, я тебе ее отсыплю.
– Да ладно… Если я в год раз-другой пожарю шашлыки, их все равно съедят с восторгом, – отмахнулся Бобров.
А на обратном пути он вдруг заявил:
– Тебе Лешка нравится, да? Я вижу.
– Нравится, я не отрицаю. А тебя я просто люблю.
– Беда в том, что ты ему нравишься, да не просто нравишься, он влюблен в тебя по уши.
– Не выдумывай! Очередной приступ ревности?
– Нет. Констатация факта. В тебе, видимо, есть что-то, что врачует душевные раны бывших разведчиков.
– Вот еще! – фыркнула Марта, хотя ей было приятно это слышать. – Слушай, Миш, а давай познакомим Лешу с Гулькой? Одну мою подругу мы уже пристроили за твоего друга. Чем черт не шутит?
– Ох, боюсь, не выйдет. Она слишком эмансипе, твоя Гуля, и никакие душевные раны врачевать не сможет.
– А у вас у всех душевные раны? – спросила Марта и заплакала.
– Господи, как я люблю, когда ты плачешь, – засмеялся Бобров. – С любой другой женщиной я бы сошел с ума от раздражения, а тут…
Он остановил машину и начал целовать Марту.
– Плакса моя родная, ты же настоящее чудо! Другой такой нет. И Лешке Земцову тут ничего не светит, да?
– Мишка, ты дурак!
– Конечно, дурак дураком!
Прошла неделя. Все было тихо и мирно. Марта с Корнеем дважды выступили на корпоративах. Петр Петрович уехал в Кисловодск в санаторий. Ирина с ним не поехала.
– Пусть там проветрится, отдохнет, и я от него отдохну. Мне предлагают работу в пресс-центре МИДа, я с удовольствием. Правда, вакансия появится только через полтора месяца, там одна девушка уходит в декрет.
– Может, тебе тоже куда-то поехать отдохнуть? – спросила Марта.
– Да нет, мне дома лучше. И без Петьки. Я устала.
– Ну, может, Петька там подлечится, придет в себя?
– Может быть. Посмотрим.
Марта поехала на очередной плановый прием к доктору Пыжику.
– Привет, Марточка! Сегодня без мужа?
– Да, Саша, он зверски занят. А как Вика?
– О, если бы ты знала, как я тебе благодарен! Мне хорошо с ней, и она так мне помогает… Но это лирика. Как ты себя чувствуешь?
– Ну, субъективно хорошо.
– Обмороков не было?
– Ни разу!
– Ну, давай, ложись, будем проверять с объективной точки зрения.
– Ну что ж, – сказал доктор через полчаса, – в целом я доволен, но о поездках за рулем пока не может быть и речи, и о беременности пока тоже. Ты нервничала?