– Ты имеешь в виду…

– Историю с Горшениным, Марточка, ты вспомни, сколько лет мы все рассказывали друг дружке. Ты, может, подумала, что раз я теперь с Пыжиком, так мне уже не до тебя?

– Ну…

– Марта, ты же умная! Пусть мы теперь не созваниваемся по пять раз в день, как раньше, это вовсе не значит, что мы стали чужими. И поверь, я ни слова не скажу Пыжику, хотя он умеет хранить врачебные тайны, а значит, и тайны вообще…

Вот тут Марта заплакала. Вика обрадовалась.

– Ну слава богу, а то я уж испугалась… – ласково улыбнулась Вика. – Саша мне велел отвезти тебя домой. Вот дома ты мне все расскажешь, все, что наболело.

– Вика… Прости меня!

– Да не за что мне тебя прощать.

– Знаешь, Саша велел мне через день ездить сюда на капельницы.

– Ну, раз велел, будешь ездить.

– Буду, да, – кивнула Марта. – И спасибо тебе…

– Нелегко быть женой шпиона?

– Нелегко… Но я все равно… люблю его больше жизни. А ты правда готова выслушать все те глупости, что у меня в башке накопились?

– А то мало мы с тобой глупостей друг от друга наслушались?

– Это правда, – улыбнулась Марта.

– Девочки, ну как вы тут? – заглянул к ним доктор Пыжик. – О, я смотрю, Марта уже улыбается, а улыбка Марты это своего рода феномен. Викуша, заказывай такси, я бы и сам вас отвез, но у меня еще пациенты. Марта, не вздумай раскисать от какой-то ненормальной…

– Ладно, не буду!


Когда Бобров вернулся домой, Вика уже давно ушла. Марта сидела на диване, завернувшись в плед, и смотрела куда-то в сторону от включенного телевизора. Она не выбежала к нему навстречу, как обычно, если не спала.

– Маленькая, ты чего?

Она словно стряхнула с себя оцепенение.

– Миша… Ты голодный?

– Нет. А что с тобой? Тебе нездоровится?

– Нет, просто задумалась…

– Я звонил Сашке, он сказал, что тебе стало хуже…

– Нет, не хуже, просто… не стало лучше.

Он сел рядом с ней.

– Маленькая, что-то случилось? Почему в глазах такая мука? Я в чем-то виноват?

– Ты? Нет. Я же знала, за кого выхожу замуж.

– Постой, ты о чем?

– Да нет… ни о чем, просто расстроилась, опять эти капельницы… И ребенка нельзя… Я спросила у Саши, что может случиться, если… ребенок… А он сказал такую страшную вещь… что может быть инсульт… я как представила себе этот ужас… ребенок, а я с инсультом… в параличе…

– Замолчи сейчас же. И не смей даже думать о таких вещах! Мы еще успеем с ребенком!

Марта не лукавила. Доктор Алексахин и в самом деле сказал ей это, но не сегодня, а в прошлый раз. Она тогда об этом промолчала, а сегодня сочла за благо сказать, чтобы не говорить о встрече с его бывшей женой.

Он принялся утешать ее, а он это умел, и в конце концов она уснула, прижавшись к нему, успокоенная и разнеженная. Но ночью она вдруг проснулась как от толчка. Бобров спал. И вдруг Марта поняла: я должна, я обязана сказать ему про Софью-Надежду. А вдруг он не в курсе, а она может причинить ему какие-то неприятности, она вообще может быть опасна. И Марта решилась.

– Миша, Мишенька, проснись!

– А? Что? – вскинулся он. – Что случилось?

– Миша, прости, что разбудила, но я больше не могу, я должна сказать тебе…

– Сказать? Что-то случилось?

– Да, Миша, ты прости… я не знала, говорить ли, и вдруг поняла, что надо сказать. Это может быть опасно…

– Опасно?

Сна как не бывало. Он сел в постели, протер глаза.

– Да, Миша, помнишь, я рассказывала тебе про женщину с ребенком, которую случайно встретила, ты еще тогда надо мной посмеялся?

– Нет, если честно. Хотя, постой, ты говорила, что это у тебя от безделья крыша едет, да?

– Да.

– И что?

– А знаешь, кто была эта женщина?

Он похолодел.

– И кто же?

– Твоя первая жена.

– Так я и думал…

– Значит, ты знал, что она жива?

– Разумеется, знал.

– А я вот не знала даже, что она вообще когда-то была. Мне Миля по секрету сказала.

– И ты ни разу ни о чем меня не спросила… Поверь, я это ценю. Очень. А теперь послушай, я все тебе скажу. Чтобы не было недоразумений. Да, я был женат, и мы вместе уехали из России с определенным заданием. И хотя мы проходили всякие тесты на совместимость и вообще кучу проверок, через два года мы поняли, что нам плохо вместе, я бы потерпел, но она начала чудить. В ней сильна была авантюрная жилка, один раз это ее свойство принесло нам удачу, а второй едва не стоил мне жизни. Я дал понять наверх, что нам лучше не работать вместе, и меня услышали. Ее смерть была инсценирована, и настолько удачно, что эта история даже не всплыла, когда меня арестовали. Ее перевели в другую страну, и я больше о ней не слышал. И вдруг она возникла, месяца два назад, и вела себя так, что я вынужден был обратиться к Матвееву. Он сказал, что она… не вполне адекватна, я это и сам заметил. С тех пор я ее больше не видел. Подозреваю только, что это она прислала мне твои фотографии с Лешкой. А что, она опять возникла?

– Да, Стив, возникла.

– Что? Как ты меня назвала?

– Стив. А что, разве не так тебя звали там?

– Так. И это уже не тайна. Но я просто не люблю возвращаться в то время. Это она тебе сказала?

– Да!

И Марта поведала мужу, что произошло сегодня в клинике.

– Так! Значит, она тебя выслеживает…

– Миша, у нее отняли ребенка!

– Начнем с того, что это вполне может быть плодом ее больной фантазии. Вряд ли наш человек, а ее муж как мне стало известно, наш человек, так вот, вряд ли он стал бы привлекать к себе внимание. У нее здесь мать и сестра, может быть, они, видя все, что творится, забрали девочку к себе… Скорее всего, именно так. Хотя погоди… Мне же Матвеев сказал, что ее мужа убили, и как-то очень жестоко, вот она и помешалась.

Марта заплакала.

– Как ужасно, какая жуткая профессия! Мишенька, какое счастье, что ты уже не шпион!

– Ладно, ладно, маленькая, успокойся, я с тобой, мы нашли друг друга, нам хорошо вместе, а прошлое… что ж поделать, оно иногда вторгается в нашу жизнь.

– Ох, Миша, она такая неприятная, но мне ее ужасно жалко. Значит, у нее была неустойчивая психика… А как могли такую взять в шпионки?

– Понимаешь, психика мудреная штука. Иной раз вроде бы неустойчивый психически человек являет чудеса стойкости и наоборот, вроде бы железный товарищ, а дает слабину. Все люди, все человеки, даже разведчики. А теперь спи!

– Миша, а что с ней теперь будет?

– Откуда я знаю? Думаю, если еще устроит подобную сцену в публичном месте, ее могут госпитализировать…

– В психушку?

– Ну а куда? Не в роддом же! – раздраженно бросил Бобров.

– Миша, как ты можешь!

– А как ты думаешь? Если бы ее сегодня не остановили, кто знает, что еще она могла бы выкинуть? Она опасна! Она владеет всякими приемами, могла вообще схватить нож в этом буфете… Мало ли… И вообще, пока я не узнаю, что она изолирована, будешь ездить не на такси, а с Анатолием. Я утром позвоню ему и договорюсь.

– Миша!

– Ничего не Миша! Я не хочу подвергать тебя опасности. И никаких возражений.

– Ну хорошо, хорошо. Миша, послушай, а если она попадет в психушку?

– Попадет, скорее всего.

– А что будет с ребенком?

– У нее есть мать и сестра. Не пропадет ребенок.

– Девочка такая хорошенькая, рыженькая, в веснушках.

– Так! И что, сейчас последует предложение взять ее к нам, да?

– Ну, я подумала…

– Марта, окстись! Об этом не может быть и речи, – очень жестко проговорил Бобров. – Ребенок не игрушка. Мать Надежды еще не старая и более чем разумная женщина. Сестра ее одинокая, они прекрасно сумеют позаботиться о ребенке. Да и Надю вылечат или хотя бы подлечат и что будет? Хоть ты с ума-то не сходи…

Бобров никогда еще не говорил с Мартой так жестко и непререкаемо. Она, конечно же, заплакала.

– Ну, пореви, пореви, дело хорошее, может, со слезами дурь-то и выйдет. И еще – пойми, я люблю тебя и готов потакать многим твоим прихотям, но совершенно не готов стать отцом ее дочери. Да, именно так, категорически не готов! И вообще не желаю иметь с ней ничего общего, можешь ты это понять?

Марта смотрела на него с испугом. Ему стало жаль ее. Он привлек ее к себе, поцеловал в макушку. Запах ее волос успокоил его.

– Ну все, все, понимаю, ты хочешь ребенка, и я хочу, давно хочу, но своего. И он у нас будет. Как только Пыжик позволит… Ты добрая, даже иной раз чересчур.