– Ох, Марта, как хорошо иногда вырваться из семейного рая!
– Да, наверное… Я вообще люблю отдыхать на острове, там чувствуешь какую-то отдельность от остального мира, и это успокаивает. Правда, я еще ни разу так надолго не расставалась с Мишей…
– Так же, как и я с Сашей. Думаю, они сейчас закатятся куда-нибудь вдвоем, выпьют хорошенько, нам косточки перемоют…
– Нет, Мишка не будет. То есть выпить-то он выпьет, с большим удовольствием, а вот меня обсуждать не будет.
– Ну да, он же шпион! Вот что, у нас до рейса еще полтора часа, пошли в Ирландский бар. Возьмем по пятьдесят грамм виски и бутерброд с ростбифом. Ты как?
– Да с удовольствием, тем более что я предвидела это предложение! Я ж тебя знаю!
Женщины ошиблись. Бобров с Пыжиком не стали выпивать вдвоем, Бобров довез Пыжика до клиники, тот решил поработать на свободе, а сам поехал домой. Тоже поработать, тем более что Марта приготовила ему обед на три дня.
Как странно, думал Бобров, я почему-то чувствую облегчение. Казалось, я не могу без нее жить… Да и вправду не могу, но, видимо, надо иногда расставаться. Я устал. Не от нее, нет, от своей суматошной жизни и, пожалуй, от чувства вины за эту жизнь. От ее немого укора. Вероятно, если бы укор не был немым, мне легче было бы с ним справиться. Я наверняка ужасно соскучусь по моей маленькой, с ума сойду от тоски, но это потом… через некоторое время… А сейчас я даже рад ее отсутствию. И хорошо, что она будет работать. Надо, наверное, поискать домработницу, избавить Марту от домашней поденщины. Да, это правильная мысль! У нее слабое здоровье. И вообще я люблю ее, я готов сделать для нее все, что угодно, но сейчас мне хорошо одному! Зазвонил домашний телефон.
– Алло!
– Привет!
Бобров узнал голов Петровича.
– Привет!
– Узнал?
– Узнал.
– А что у Марты опять с телефоном?
– Просто выключен. Она же в самолете!
– В каком еще самолете?
– В аэробусе, кажется.
– И куда она летит?
– На Тенерифе!
– Зачем?
– Отдыхать!
– От чего это ей отдыхать! И разве ей можно летать на самолете?
– Доктор ей разрешил. Она летит с Викой.
– А почему она мне ничего не сказала?
– Понятия не имею! Она сказала Ире, это я знаю точно.
– Да? Мне никто ничего не говорит. Ну а ты чего? По бабам пойдешь?
– Непременно! Слушай, Петрович, наш брак с твоей сестрой уже непреложный факт. Я люблю ее, может, скажешь уже, что ты против меня имеешь, а? Может, стоит уже смириться?
– Да ничего, в сущности, я против тебя не имею. Живите вы все как хотите, я просто чувствую себя старым, измотанным и никому не нужным. Вот и вся недолга. Ладно, бывай!
– Постой, Петрович! Может, встретимся, поговорим, выпьем, вдруг полегчает?
– Да не полегчает…
– А вдруг? Чем черт не шутит?
– Ты это серьезно?
– Более чем.
– Что ж, спасибо! – голос Сокольского смягчился. – Сейчас не могу, но буду иметь это в виду. Я тронут. Бывай!
Он отключился. Боброву было его искренне жаль. Хотя он слабак, Сокольский…
Тенерифе
Океан был прекрасен и спокоен. Подруги прилетели ночью и, едва устроившись в отеле, уснули. Вика только успела сделать Марте укол, предписанный доктором Пыжиком после перелета. А утром… Солнце еще медленно поднималось над океаном, краски еще не ожили, но было тихо и напоенный какими-то цветочными ароматами воздух прочищал легкие.
– Марта, иди сюда! – позвала ее с балкона Вика. – Глянь, какая красота!
– Погоди, только отправлю Мишке сообщение. Ага! – и она выбежала на балкон.
В этот момент солнце вдруг залило все вокруг, все краски словно очнулись. Океан стал сине-зеленым, вся природа ожила.
– Боже, Вика! Неужели вчера мы еще были в нашей слякотной Москве!
Подруги обнялись.
– Значит так! Сейчас мы идем завтракать, потом полчаса гуляем вдоль океана, а потом – на пляж!
– Согласна! Я на все согласна! И ужасно хочу есть!
Они спустились в ресторан, нашли столик на свежем воздухе и принялись таскать всякую снедь со шведского стола. У обеих горели глаза.
– Ох, какие бабоньки приехали! – воскликнул один из группки русских туристов. – Одна блондиночка, другая брюнеточка, просто конфетки!
– Марта, ты какая конфетка? – шепотом спросила Вика.
– Я – определенно «коровка», или нет, сливочная помадка, а ты, конечно же, шоколадная… Ох, как тут все вкусно, прелесть просто. И ничего готовить не надо.
– И так две недели!
Совершив после завтрака небольшую прогулку вдоль океана, подруги побежали в номер надеть купальники.
– О, у тебя новый купальник! Краси-и-ивый!
– Представляешь, Мишка заставил меня купить два новых купальника! И спросил, на каком рынке я купила тот, с рыбками.
– Надо же!
Новый купальник был темно-вишневый с причудливой драпировкой на груди.
– Тебе так идет… Да, а у тебя есть головной убор?
– Господи, зачем?
– Пыжик велел! Сказал, чтобы ты не смела ходить по солнцу без головного убора!
– Ох, грехи наши тяжкие! Ничего, купим сейчас какую-нибудь шляпенцию.
– Да, не проблема!
– Вика, а что там еще Пыжик запрещает?
– Ничего страшного! Нельзя пить вино, нельзя долго жариться на солнце, нельзя вообще переутомляться. И нельзя пропускать прием лекарств. Только и всего! И еще нельзя принимать контрастный душ!
– Да я сроду его не принимаю! Ладно, хватит о медицине, я сыта ею по горло! Пошли на пляж!
В отеле было три бассейна, и все они были буквально оккупированы в основном немцами.
А на пляже были преимущественно русские.
– Вика, ты можешь мне объяснить, какого черта надо ехать на океан, чтобы торчать в бассейне?
– Запросто! Страховки травмы на море не учитывают!
– А наши на это плюют?
– Естественно! И мы ведь тоже плюем!
– Ага! Плюем! Ой, какая вода теплая, господи, блаженство какое! Ну что? Баба сеяла горох?
– Конечно, сеяла!
Они плескались, прыгали, брызгались и визжали, как маленькие.
– Я люблю твоего Боброва! Это ж его идея, да?
– Конечно! Вик, а пребывание в воде твой Пыжик не ограничивал?
– Нет! Купайся хоть до посинения!
После пляжа они пошли в отель, но не поднялись в номер, а плюхнулись в шезлонги в саду, в тени буггенвиллий.
– Завтра поедем к лемурам! – заявила Вика.
– О, я с восторгом! А куда тут еще надо съездить?
– Ну, все обычно ездят в Лора-парк.
– А там что?
– Радости для туристов. Там их толпы, мы туда не поедем. Понимаешь, к лемурам толпы не ездят. Ты об этом нигде не найдешь информацию.
– А как же?
– Если туда начнут автобусами возить туристов, зверюшки и помереть могут. Я сама случайно узнала.
– А на чем туда ехать?
– На такси.
– Класс!
– И надо купить бананов! Побольше! Еще съездим в соседний Лос Христианос, очаровательный городишко, и там есть один уличный ресторанчик, где так жарят рыбу, что рехнуться можно! Эх, жалко, что тебе нельзя водить машину, а я не научилась. А то съездили бы в Санта-Крус, там магазин хороший есть… Ладно, с тоски не помрем! Тут тоже есть куда пойти.
– А на вулкан подниматься не будем?
– А ну его! Ничего там нет интересного. Лучше будем купаться!
– Это да! Ох, Вика, как я рада, что мы тут вместе…
– И я!
Обе ликовали! Москва с ее заботами, огорчениями и отвратительной погодой осталась далеко-далеко.
– Знаешь, странно, я пока еще не скучаю по Боброву.
– Кто бы мог подумать! – засмеялась Вика.
Прошло уже четыре дня с отъезда Марты. Да, человеку необходимо иногда побыть наедине с собой. Бобров после лекций поехал в Останкино, где предстояла запись очередной политической программы. Он уже терпеть не мог эти ток-шоу, но считал своим долгом иногда появляться там, чтобы достойно противостоять людям из противоположного лагеря. Он умел одной фразой обезоружить даже самых отчаянных крикунов и демагогов.
– Михаил Андреевич, – встретила его редактор, – идемте на грим!
– Да-да, конечно.
После грима до начала записи оставалось еще минут двадцать. Бобров сел в кресло, взял бутылочку воды и сунул в рот печенье.
– Боже мой, Михаил Андреевич! – раздался у него над ухом женский голос.
Он поднял голову. И встал. Это была Алла Силантьева. Она выглядела ослепительно!
– Здравствуйте, Алла! Вы тоже участвуете?