Я просто хочу перестать жить иллюзиями. В том, что случилось, нет твоей вины, ведь я сама в тебя влюбилась. Ты не давал повода надеяться на большее, но, когда ты не дал мне вернуться в Милан, на секунду мне показалось, что есть шанс, однако мне всего — то показалось.
Место в твоем сердце уже занято давно и прочно, и я не имею никаких прав претендовать на него. Я могу лишь попросить о том, чтобы ты хоть иногда, но вспоминал обо мне. Если ты вспомнишь обо мне, то я почувствую это, Рауль. Поверь, я не шучу! За короткий срок мы стали настолько сблизились душами…
Я и говорю очень много, и пишу, но хочется высказаться, все же я буду вынуждена закончить мое письмо, иначе я не выдержу, Рауль, и останусь с тобой, молча наблюдая, как разбиваются мои мечты. Я и не хочу разочароваться в тебе и увожу с собой образ настоящего Рауля, смелого, сильного, доброго и верного, несмотря ни на что, своей любви.
Прощай, Рауль!
Разве я могу написать, что я твоя, ведь ты меня не сделал своей? Возможно, когда — нибудь я поблагодарю тебя за то, что ты остановил меня от более страшной ошибки.
Всего тебя самого лучшего,
Мария Канарис.
P.S: Если ты все — таки захочешь докончить мой портрет, то не раскрывай никому, кого ты изобразил. Пусть это будет нашей маленькой тайной!
В больничной палате, освещаемой приглушенным светом лампы, на койке, приняв вертикальное положение, девушка перечитывала отданное ей стоящим напротив мужчиной письмо, не сдерживая струящихся по щекам слез. Сколько нескрываемой боли вложено в каждую фразу, выведенную аккуратным и ровным почерком без единой грамматической ошибки, невзирая на то, что она, судя по вышеизложенным предложением, испанка. Казалось, что каждая буква безмолвно кричала о тоске, непрошеным гостем занявшим душу улетевшей женщины, оставившей после себя письмо для мужчины, который стал для нее всем, но в ответ не получила ожидаемого. Неужели она, Саманта Джеймс, сломала еще одну судьбу?
Словно прочитав ее мысли, Адриан Николя Дюмон презрительно фыркнул, тем самым привлекая внимания.
- Как только ты появляешься в жизни моего брата, то она едва не обрывается, - процедил сквозь зубы Адриан, испепеляющим взглядом зеленых глаз обводя бледное и заплаканное лицо Саманты Джеймс, несколько часов назад лежащей в бессознательном состоянии, доставленной вместе с Раулем в ближайший госпиталь. - Что ты за женщина? Почему не можешь оставить его в покое?
- Я люблю вашего брата, господин Дюмон! - охрипшим от переполнявших ее эмоций сказала Саманта, осторожно складывая бумагу. - Если бы не любила, то оставила бы, но я не представляю своей жизни без него!
- Правда? А как же десять лет, которые ты преспокойно проводила в обществе своего жениха? Где была твоя любовь? -накинулся на нее с вопросами Адриан, сокрушаясь над тем, что прислушался к жене и передал письмо Марии Саманте.
- Моя любовь была всегда со мной, - вздохнула Саманта, прикусив нижнюю губу. - И сейчас моя любовь здесь, со мной, господин Дюмон! Разве вы не слышите мой голос? Не видите меня целой и невредимой? Это потому что моя любовь меня защищает и охраняет, и она живет в моем сердце. Любовь к вашему брату, которой тоже полностью будет в порядке!
Адриан на мгновенье зажмурился, проглатывая подступивший к горлу ком. Когда ему позвонили и сообщили, что в его брата стреляли прямо среди белого дня возле аэропорта, и Рауля повезли в машине скорой помощи вместе с молодой темноволосой женщиной, ему не составило особого труда, чтобы понять, кто вновь втянул Рауля в очередные неприятности. Если бы не присутствие Кристины, то он бы, не дожидаясь ее пробуждения, отправил бы Саманту Джеймс далеко за пределы Монако, однако его жена верно подметила, сказав, что Рауль никогда не простит им, когда очнется. И Адриан впервые осознал одну простую вещь…Его младший братишка уже вырос и способен принимать решения самостоятельно, пусть сам Адриан и недолюбливал Саманту, тем не менее, если в ней заключается смысл жизни Рауля, то разве он помешает брату соединиться с ней? Да и Кристина уговаривала Адриана не противостоять Раулю, потому что, возможно, он лишит его настоящего счастья, снова обрекая на страдания. Интересно, на самом ли деле Саманта Джеймс любит Рауля? Или это просто дешевое представление? Хотя в последнем Адриан сомневался, учитывая, что, как только она открыла глаза, то первое, о чем осведомилась девушка, было положение Рауля. А что мог ответить Адриан, если операция до сих пор шла, при этом никто не выходил и ни о чем не уведомлял? Может, уже закончилась, а он до сих пор находится в этой чертовой палате с Самантой? Нет, Кристина бы немедленно примчалась и сказала…Почему так долго?..
- Твоя мать заключена под стражу! -перевел тему Адриан, ожидая просьб Саманты смиловаться и пощадить женщину, но она лишь дернула плечом, уставившись на письмо. -Я позабочусь, чтобы оставшиеся годы она провела за решеткой, и никто, даже сам Бог, ей не поможет! За то, что она стреляла в моего брата, ей придется распрощаться со свободой навсегда! А если Рауль…умрет, то…
- Не смейте, господин Дюмон! -яростно перебила его Саманта, вскочив на ноги и набросившись на не ожидавшего Адриана, подобно дикой кошке, заколотив кулачками по груди. Откуда столько силы в этой хрупкой женщине? А еще слагают мифы, что модели плохо питаются и слишком худые, однако Саманта Джеймс — живое доказательство того, что не все такие. Адриану пришлось схватить ее за руки, чтобы она перестала осыпать его достаточно — таки тяжелыми ударами.
- Рехнулась что ли? -оскалился Адриан, встряхнув ее, как тряпочную куклу. - Думаешь, я хочу, чтобы мой брат не выжил? Думаешь, мне безразлично, что он борется сейчас за свою жизнь? Думаешь, моей беременной жене все равно, что с Раулем? Или только ты одна волнуешься за Рауля? Да если бы сейчас здесь была Мария, то…
- Не сравнивайте мою любовь к Раулю и той женщины, - всхлипнула Саманта, пошатнувшись, и Адриану пришлось обвить ее тонкую талию руками, чтобы она снова не упала в обморок.
- Тебе плохо?
- В любви к Раулю вся моя жизнь, и я без него не выживу, - с длинных пушистых ресницы падали слезинки на ее щеки, медленно сползая до подбородка. -Я уважаю и безмерно благодарна Марии Канарис за то, что она помогла Раулю. Если он пожелал бы остаться с ней, то я навсегда исчезла бы не только с его дороги, но и из этого мира, потому что только сейчас я осознала, насколько безгранична моя любовь к нему. Все, что было до него и после, кошмарный сон и мираж. А все, что было с ним и будет, моя реальность.
- Ты…
Прежде чем Адриан успел докончить предложение, дверь палаты распахнулась, и запыхавшаяся Кристина ворвалась внутрь. Адриан резко выпустил вмиг замолчавшую Саманту, обратившую взор, полный надежды и отчаяния, на вошедшую женщину, словно от того, что она скажет, зависит ее дальнейшая жизнь. Похоже, Саманта Джеймс все — таки не лжет, как и ее глаза…
- Кристина, почему ты плачешь? -подскочив к внезапно разразившейся рыданиями жене, онемевшими губами с трудом озвучил вопрос Адриан, не замечая, как девушка сзади схватилась за край стола, стараясь сохранять равновесие. - Ответь же, черт побери!
Впервые за все время семейной жизни Адриан прикрикнул на жену, тем не менее это помогло Кристине сделать шаг вперед и прижаться к мужу, крепко обняв его.
- Рауль! Адриан, почему они говорят, что сделали все возможное? -закричала в истерике Кристина, почувствовав, как напряженная струна внутри Адриана разорвалась, и невольный стон вырвался из его груди, став оглушительным звуком для качающей головой Саманты.
- Кристина, ты не хочешь сказать, что мой брат…-запнулся Адриан, зарываясь носом в шелковые волосы жены.
- Он оставил нас, Адриан! Оставил! -воскликнула Кристина, и хлопок двери принудил их оторваться друг от друга и посмотреть на лежащий на полу конверт убежавшей девушки. Разве такой конец был предназначен для Рауля Дюмона?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.
ВОСКРЕСШАЯ НАДЕЖДА.
Со всей силы толкнув двери операционной, Саманта, не обращая внимания на громкие протесты медсестер в зеленых костюмах и масках, переступила порог и замерла, ощущая, как холодеют нижние конечности.
На столе, прикрытый до бедер белой простыней, давая возможность лицезреть глубокую рану на плече, кровоточащее пулевое отверстие, Рауль Дюмон лежал, не подавая никаких признаков жизни, а подключенные к нему аппараты показывали прямые зеленые линии на черном экране.