– А если она не только в какао подсыпает еду?

– Раньше такого не было. Мы проверяли, а сейчас видно на нее нажимают. Только как? Она не выходит из дома. Несколько раз по салонам и все.

– У мужа твоей мамы было много врагов? – продолжая рисовать рисунки пальцем на его руке.

– Скорее да, чем нет. Он многим отказывал в услугах, не желая защищать коррупцию. Хотя наездов не было, но им были недовольны.

– А мать? – тихо спросила у него, не желая показаться любопытной, но хотелось бы понять.

– Мать? Нет, она была спокойной, доброй женщиной. Хотя, с отцом у них были разногласия, конфликты, поэтому меня и отправили в Москву, избавившись на много лет, чтобы не общался ни с кем. Отец решил так, посчитав, что этим накажет ее.

Пораженно ахнула и прошептала:

– Но как? Как мог поступить родной отец с собственным сыном? И злость на мать совсем ни при чем… Я не понимаю…. И ты… никогда не приезжал…

– Было запрещено. Несколько раз срывался, но отцу докладывали, и он возвращал меня назад, подключая органы.

Повернулась к нему и с силой сжала ладонь, ничего не говоря, пытаясь переварить. Мы молча ехали, а потом он грубо сказал:

– Директор кредитной шарашки прибыл, но прячется. Но я его достану, так что не думай о долгах. Я обо всем позабочусь. И еще… больше не смей тыкать своими карточками в магазинах либо сломаю при тебе.

Промолчала, понимая, что лучше ничего не говорить, а потом, наверное, привыкну. Вероятно, так и правильно.

– Ты, главное, не рискуй. Одна не ходи. Без меня никуда. Совсем. Я всегда найду для тебя время, поэтому не нужно благих побуждений, которые могут обернуться бедой.

– Хорошо. Тогда хочу предупредить, что завтра хотели встретиться с девочками на тренировке, а потом в сауне.

Повисла тишина, а потом он вздохнул и выдал:

– Хорошо. Буду поблизости. Без сюрпризов. Сбежишь, закрою в спальне и не выпущу.

Улыбнулась шикарной улыбкой и лучезарно выдала:

– Заметь, ты такой добрый, что тебе невозможно отказать.

Шторм нагло усмехнулся, и пробубнил:

– Ага… Я всегда такой был. Ты просто не замечала.

Глава 30


15 февраля, четверг

Время – 10:20


Сидела на работе и улыбалась, вспоминая, как вчера мы провели вечер, а особенно утро. Как только проснулись, Шторм подарил мне подарок. Вернее, положил на тумбочку со словами: «Это тебе». Открыла и увидела откровенное французское белье с корсетом и чулками. Несомненно, стоит огромных денег и невообразимо красивое. Поцеловала в щеку и тут же услышала просьбу одеть. Понимала, что если покажусь в этом, то однозначно опоздаю работу, тем более, если учитывать, как он озверел после нашего небольшого воздержания. В понедельник стоило только поужинать и уложить свою малышку, как утащил меня в спальню и заснули мы лишь в третьем часу.

Мои отговорки Шторма не устраивали. На мои замечания, что поздравления будут вечером, ему было откровенно наплевать. Пришлось достать его подарок из коробочки и вручить со слова: «Ты тоже примерь…»

Нужно было видеть его лицо. Он не ожидал от меня такого сюрприза. Да что уж, сама от себя не ожидала, но очень хотелось посмотреть. В итоге, налюбовавшись собой в течение нескольких секунд, как дикие звери накинулись друг на друга, отчего я опоздала на работу полтора часа.

Сейчас настроение было волшебным. Работать, да работать, но, к сожалению, во всем здании не было света по неизвестным причинах. Вроде как сказали, что около двух часов можно погулять, потом должны включить. Никуда не пошла, достала дневник и стала читать, рассчитывая за это время закончить его.

Через полчаса я уже не улыбалась, почти трясущимися руками читая о том, что любимый мужчина Анастасии пришел к ней, раскаиваясь в своем поступке, умоляя простить. Уверял, что сразу одумался, и что бросился за ней, но не нашел. Оправдывался, что жену жалко было, и сын у них маленький рос, не позволила совесть. А сейчас понял, что ошибался, любит только ее и постарается сделать счастливой. С женой невозможно, так как она подлая и жестокая.

Как Анастасия не пыталась бороться с собой, своими чувствами, обидами, поверила его признаниями и дала надежду их счастью.

Только сейчас я соединила две важные записи: ту, что она написала, когда стала свидетельницей его предательства, когда думала, что жена любимого сделала аборт; и письмо матери, в котором Раиса Никитична рассказывала том, что Елена обманула Александра, заявив, что сделала аборт.

С невероятной силой сжимала дневник, вчитываясь в каждую строчку, понимания, что возлюбленный Анастасии – это мой отец, и все что она писала и говорила, было о нем.

«Почему она не говорила имя. Разве в дневниках нормально не указывать имя любимого? Почему ОН, ЕГО?!»

С каждым ее словом я пыталась отключить эмоции, чтобы не обвинять, не судить, а понять, что произошло. Отвратительное предчувствие чего-то ужасного рвало сосуды в сердце, вызывая судороги, и, казалось, что самое плохое впереди.

Когда дошла до тяжелого момента в ее жизни, читая эмоции и мысли, меня трясло, и чертова бумага ходила ходуном, буквы прыгали, сливаясь в одно пятно.

«Он ушел… К ней… К своей жене. Что ему не хватало, не знаю. За те два месяца, что мы были вместе – я летала от счастья, узнала, что такое быть любимой женщиной и познать мужчину.

Я не жалею. Нет. Когда действительно любишь, закрываешь глаза на многое. К сожалению…

Случайно увидела его переписку с Еленой, где она обещала повещаться или утопиться. Сестра проклинала меня, ненавидела его, и умоляла вернуться.

Читала его сообщения и выла, потому что не могла плакать. Раньше считала, что только бесчувственные женщины не плачут, что им просто плевать. Нет, не так. Просто в голове стоит густой туман и ты дышишь… непрерывно, тяжело дышишь… понимая, что не сможешь умолять и просить, хоть и любишь. Зачем? Зачем эти усилия, мольбы, когда он… не любит.

Мой мужчина так безалаберно ко всему относился, что даже не потрудился удалить письма, которые получал все это время. Я потратила больше трех часов, перечитывая его переписку с друзьями, с ней и родителями. Понимала, что не нужно, но не могла оторваться. Все на него давили, особенно отец, решивший простить его и дать финансовую поддержку, только чтобы жил в семье. Меня большей частью называли последними словами, разлучницей, и он никогда не опровергал, если судить по их высказываниям и словам, очевидно он где-то соглашался сними, отчего его жалели и советовали как правильно поступить со мной.

Дочитывая письма, просто до крови кусала палец в кулаке, внутренне сжимая все мышцы, пытаясь понять, какого человека я люблю.

Любовь зла…

Зачем же я позволила себе любить, поверила словам, что он навсегда со мной и разведется с женой? Верила его мольбам…

Глупость.

Какая я глупая…

Он… вышел из ванны и, увидев меня с письмами, опустил плечи и произнес: «Прости. Я недостоин тебя… Мне нужно вернуться. Меня ждет семья».

Собрался за десять минут. Поцеловал онемевшие руки, выхватив свои письма, и ушел. К ней… Через час я позволила себе разреветься, понимая, что разрушился мой мир.

Через две недели я узнала, что беременна. Да, у меня будет ребенок от любимого мужчины, пусть такого никчемного и слабого.

У меня не было больше глупых надежд, что я смогу надеяться на его возвращение. Нет. Даже если бы пришел, отправила назад. Какая-то часть во мне умерла в тот момент, когда сидела на кровати и читала его несерьезные оправдания. Да, именно такие, что можно ожидать от подростка, а не от мужчины.

Настоящий мужчина не перекинул бы вину на женщину, чтобы его пожалели.

Я решила начать новую жизнь. Решила, что если будет мальчик, назову Сергеем, если девочкой – Валерией.

Лучше пусть девочка. Мечтаю об этом. Я бы ее любила всем сердцем, отдала душу. Пусть будет так…»

Читала эти строки и слезы капали на листы, а в горле появился ком. С тяжелым дыханием выдохнула, продолжала читать дальше. События проходили через месяц.

«Сегодня на УЗИ сказали, что у меня будет девочка. Даже не передать, как я счастлива. Девочка. Моя маленькая крошка. Знаю, что нельзя, но я не пошла на работу, а отправилась в магазин, покупая распашонки, пинетки и сказки. Считала глупостью предрассудки и поверья, что заранее ничего покупать нельзя.