Сюзанна Вейн - Штрих-кодовая татуировка

Ребята в школе говорили, что среди складов есть клубы, работающие всю ночь напролёт, несмотря на то, что местные власти требовали, чтобы клубы закрывались в двенадцать. Ходили слухи, что здесь можно было приобрести оружие и новейшие виды наркотиков. Впрочем, девушка не искала проблем – лишь хотела быть среди людей.

Она слышала об одном клубе, называющемся "ЛобоТомиЯ". Ребята ходили в него, потому что там, предположительно, не было сканера штрих-кодов на входе. Легко попасть внутрь, если тебе ещё не исполнилось семнадцать, но есть возможность прикинуться достаточно взрослым.

Не имея ни малейшего представления, где именно находится клуб, Кейла шла по тёмным дорожкам, петляя меж квадратных кирпичных коробок зданий. Время от времени в складах открывалась дверь, и кто-либо выскальзывал наружу, на мгновение тишину улицы взрывали звуки бушующей музыки, но, когда дверь закрывалась, они вновь стихали.

Кейла собиралась было спросить дорогу, но все выходящие люди слишком быстро исчезали в ожидающих их такси или авто. Она продолжала идти, пока конец бетонной дорожки не скрылся во тьме. Даже огни реакторов не сияли здесь.

Прямо перед девушкой был очередной блок мрачных складов. Она как раз направлялась к ним, когда услышала за спиной шаги. Оглянувшись, Кейла заметила мужскую фигуру в тёмной куртке.

Она ускорила шаг.

Он тоже пошёл быстрее.

Кейла не хотела, чтобы преследователь узнал, что она была напугана, но могла почувствовать, как сокращается расстояние между ними. Ноги сами перешли на бег, не дожидаясь даже её мысленного приказа.

Мужчина тоже побежал. Его шаги грохотали за спиной девушки. Если она закричит, всё равно никто здесь не услышит.

Ещё пара секунд – и он догонит её.

Чья-то рука ухватила её за плечо.

Девушка крутанулась вокруг своей оси, надеясь со всей силы шибануть преследователя по носу.

Он блокировал удар, перехватив её запястья.

– Эй, эй! – крикнул он. – Остынь!

– Зэкиел!

Голос парня скрежетал:

– Я не мог тебя позвать. Я потерял голос.

Кейла прижала руку к долбящемуся сердцу и наклонилась вперёд. Тошнота накатила волной, затем прошла. Никогда раньше девушка не бывала в таком ужасе.

– Прости, я тебя напугал, – сказал Зэкиел. – Увидел, что ты повернула сюда, и пошёл следом. В этой части нет ни одного клуба, да и не особо безопасно. Что ты здесь делаешь?

– Знаешь, где находится клуб "ЛобоТомиЯ"? – спросила Кейла.

– Лоботомия? Ну да. Ты договорилась встретиться там с кем-то?

Она покачала головой:

– Просто нужно развеяться.

– Я как раз туда собирался.

– Правда?

– Именно туда и направляюсь, – отозвался парень. – Пошли.

Девушка последовала за ним обратно, к свету. Зэкиел резко распахнул чёрную металлическую дверь первого здания, к которому они подошли. Долбящий бит окутал их, стоило только войти внутрь. Музыка была такой громкой, что ударами отдавалась в голове.

Это было именно то, чего Кейла и хотела.

Парень притянул её ближе к себе, когда заиграла медленная композиция. Между ними словно искра проскочила. Кейла бы даже не удивилась, если б увидела, что их окружают ослепительно белые пощёлкивающие разряды тока.

В этом безмолвном обмене они обрели связь…

– Здесь жарко, – сказал Зэкиел, двигаясь в такт музыке. – Давай поднимемся на крышу.

Из колонок заиграла новая композиция. Кейла уже слышала её сегодня утром по радио.

– Хорошо, – ответила она. – Но я сперва хочу дослушать песню.

– The Monsters, – заметил он. – Они шикарны.

Зэкиел обнял девушку за плечи, и она опять почувствовала себя укрытой той невидимой завесой энергии.

The Monsters

"Квазимодо"

Автор: Курт Конклин.

(Музыка грохочет)

Я – монстр. В мире для меня уж нет имён других.

Растают мысли, и тогда я страшный стану псих.

Что на душе, сложно сказать, не передать мне воли,

Ведь я урод, что по земле идёт в извечной боли.

(Тихо)

Но твоя любовь лечит меня. Меня излечивает твоя любовь.

Всё это правда? Правда? Правда?

Или мечта? Мечта? Лишь сон?

Твоя любовь меня спасает. Меня спасает твоя любовь.

Рядом с тобой прекрасен мир. Всё хорошо рядом с тобой.

(Громкая музыка)

Я – монстр, – правдивые слова всегда звенят в ушах,

И голова идей полна, несущих дикий страх.

Не знаю, как ещё один смогу прожить я день,

И теплится ли на губах родной молитвы тень.

Единственная мысль теперь есть в голове пустой:

Постой, прошу, о, Эсмеральда! Мне хорошо с тобой.

– Я знаю, что чувствует этот парень, – мягко сказал Зэкиел.

– Знаешь? – переспросила Кейла.

Он не выставлял напоказ такую боль. Никто и никогда даже не догадался бы. Зэкиел вечно казался всецело уверенным в себе.

– Порой, – согласился он. – Пойдём наверх.

Через заднюю дверь она вышла вслед за парнем на тёмную лестничную площадку. Они поднялись на крышу клуба. Огни реакторов светили ослепляюще ярко, но глаза девушки медленно привыкали к этому свету.

Зэкиел опёрся о невысокий парапет, окружающий крышу по периметру. Взяв Кейлу за запястье, парень нежно притянул её поближе к себе. Приподняв ладонь девушки, он провёл кончиками пальцев по тонким голубым венкам, прослеживая линию вниз, к запястью.

Взгляд Кейлы был обращён к реке, в тёмных водах которой отражались огни реакторов.

– Я слышал о твоём отце, – сказал парень. – Сочувствую.

– Спасибо.

– Есть какие-либо идеи о том, что… подтолкнуло его к этому? – мягко спросил Зэкиел.

– Мама говорит, что его убил штрих-код, но я не уверена, почему она так считает. Однако он подкосил отца. Папа ударился в ту глубокую депрессию как раз после того, как получил штрих-код.

В больших тёмных глазах парня она увидела боль. "Он понимает, каково это, – осознала Кейла. – Штрих-код тоже повлиял на него".

– После получения татуировок, мой отец был уволен, а мать продолжила подниматься по карьерной лестнице, – сказал он. – Изначально они вместе работали в биотехнологической лаборатории. Отец прогорал на каждой новой работе, вновь оказываясь уволенным. Мама стала считать его полнейшим неудачником. Они всё время ругались из-за денег. И вскоре развелись.

Очередная семья, разрушенная штрих-кодом.

– Это ужаснейше, – отозвалась Кейла. – С кем из родителей ты живёшь?

– Дошло до того, что я не смог выносить ни одну, ни второго, так что просто уехал. Живу теперь в реальной дырище, но, по крайней мере, там тихо – родители не кричат друг на друга день и ночь.

– Тебе, наверное, сложно, – заметила девушка, – со всем справляться в одиночку.

Зэкиел широко улыбнулся, однако ни единой искорки тепла не блеснуло в его глазах:

– Порой мне бывает несколько… нечего есть.

– Понимаю, – с горьким смешком согласилась Кейла, припоминая собственный частенько пустующий холодильник. – Хорошо, что отец заплатил за школьные обеды ещё в начале года, иначе бы иногда я вообще оставалась без еды. О Боже, в начале года! А кажется, тысячу лет назад было. И штрих-код тогда не был так важен. Вообще не думала, что он как-либо повлияет на мою жизнь.

– Мы просто привыкли, что вся жизнь отслеживается через Интернет. На самом деле это началось в 1970-х, когда кредитные карты впервые связали с компьютером, – сказал он. – Начиная с 1990-х фиксировался каждый наш шаг с этой кредиткой.

– Но раз это и так продолжается уже более тридцати пяти лет, почему же идея татуировки кажется настолько ужасной? И почему она переворачивает наши жизни с ног на голову? – спросила девушка.

– В данном коде есть нечто большее, – сказал Зэкиел, задумчиво прищурившись. Краткий ответ парня навеял Кейле мысль: он тоже уже долгое время ломает голову над этим вопросом.

– Что это, как думаешь? – спросила она.

– Если бы я знал. Такое ощущение, что в этой головоломке не хватает нескольких деталей. И когда мы их найдём, многое обретёт смысл, – взгляд его загорелся новой идеей – Слушай, когда мы столкнулись, я на самом деле шёл совершенно не сюда. Собирался на встречу. Может, пойдёшь со мной?