Сюзанна Вейн - Штрих-кодовая татуировка

– Почему? – спросила Кейла, останавливаясь рядом с диваном.

Мать устремила на неё взгляд широко раскрытых глаз:

– Потому что теперь в ножку каждого ребёнка вживляют личный чип. И на этих чипах – их генетический код.

– Генетический код?

– Но это только если у детей будет долгая жизнь, – продолжала миссис Рид. – Видишь ли, малышам проводят анализ крови сразу же после рождения. Анализ показывает, какие дети вырастут сильными и крепкими, а у каких будут проблемы со здоровьем. Больных сейчас оставляют умирать.

– Нет! – ахнула Кейла. – Я не верю!

Её мать вскочила на ноги и принялась, запинаясь, бродить кругами по комнате.

– Их не закалывают ножом и не душат. Их просто оставляют замерзать в холодной комнате или же подсыпают что-нибудь в бутылочки. А некоторые дети получают ночью пулу в голову.

– Ты уверена? – спросила Кейла.

– Почему, по-твоему, я не смогла заставить себя вернуться туда? – раскричалась мать. – У больных детей просто нет шансов выжить, зато здоровых делают генетически модифицированными.

– В смысле?

– Трансгенные модификации. Детям присваивают гены кошки для прекрасного ночного зрения. Гены собаки приносят улучшенные нюх и слух. Не удивлюсь, если скоро можно будет вживить чип, который даст ребёнку крылья. Уверена, над этим уже работают, – она рассмеялась и сразу же нахмурилась. – Это делается втайне. За закрытыми дверьми. Чаще всего родители о том даже не подозревают.

Правдой ли были эти рассказы, или же у её матери начались галлюцинации?

– Как ты узнала об этом? – поинтересовалась Кейла.

– Я знаю, потому что видела собственными глазами, – ответила мать. – Я раньше замечала кое-что в больнице, и это вызывало подозрения. А сегодня моя подруга, местная медсестра, показала то, что полноценно доказывало их.

– Ты рассказывала папе об этих подозрениях?

– Я сказала ему… сказала ночью перед… перед его самоубийством, – мама кивнула, пряча лицо в ладонях.

– Так вот почему ты говоришь, что папу убил штрих-код? – кожа девушки покрылась мурашками.

Миссис Рид покачала головой, по щекам её потекли слёзы.

– Сперва нет. Поначалу я думала, он не смог вынести рассказа о подобном. Но сейчас, увидев его досье, я понимаю – дело не в этом. А в части про шизофрению. У бабушки Кэти была шизофрения, – мать уронила голову на руки. – Она умерла в психбольнице в Лос-Анджелесе.

– Но папа не был психически больным, – возмутилась Кейла. – О таком мы бы узнали намного раньше.

– Может и так, – сказала мама, подняв взгляд на Кейлу. – Но это не означает, что у тебя не может проявиться шизофрения, что ты не начнёшь слышать и видеть то, чего на самом деле не существует.

Ощутив внезапный рвотный позыв, Кейла схватилась за спинку дивана. Начнёшь видеть то, чего на самом деле не существует. Видения. Именно это с ней и происходило!

– Ты была застрахована в одной страховой компании. Они не желали платить за лекарства, которые могут понадобиться в будущем, или за твою госпитализацию, или же оплачивать счета в психиатрической лечебнице. Так что они превратили жизнь отца в ад в надежде, что он сбежит, – в смехе миссис Рид послышались истеричные нотки. – Он и сбежал. Молодец, бросил весь этот грёбанный мир.

Желудок Кейлы скрутило, тошнота подкатила к горлу, и девушка кинулась в ванную. Но до второго этажа добраться не успела – её вывернуло прямо в коридоре. Стараясь справиться с недугом, девушка прислонилась к стене, в голове её лихорадочно метались мысли. Что творится с миром? Должно быть, что-то подобное было и в штрих-кодах Сорнов. Должно быть, их отрезали от всего окружающего мира, потому что в татуировках содержалась информация о какой-то болезни.

А сейчас и Кейла действительно сходила с ума, как и предсказывал штрих-код отца. Как она может дать отпор? Как может сопротивляться, если сама безумна? И этот ген шизофрении будет выставлен всем на обозрение в виде татуировки на её запястье.

Если девушка не получит штрих-код, то не сможет и шагу ступить. А если всё же сделает его – будет не нужна окружающим. Страховые компании не пожелают принять её.

Именно от этого мерзкого осознания – от непереносимого ощущения отверженности – мама и пыталась защитить её. Знание, что у дочери нет совершенно никакого будущего, медленно уничтожало миссис Рид. После таких мыслей Кейла ощутила прилив сострадания, сочувствия к измученной матушке.

Воздух разрезал оглушительный вой пожарной сигнализации. Мгновением позже девушка почувствовала запах дыма. Что-то горело – и что бы это ни было, пахло оно отвратно.

– Мам! – закричала Кейла, кидаясь вниз по лестнице.

Ответом девушке был ужасающий вопль из кухни. Мама стояла у плиты, рукав её пылал.

– Я сожгу её! – истерично кричала она. – Сожгу!

Кейла схватила с плиты чайник и включила кран.

– Падай и катайся по полу, – громко приказала она матери – вода в чайник набиралась слишком медленно.

Миссис Рид, пошатнувшись, отступила к окну, она не могла ответить – боль съедала все слова. Пламя переметнулось на занавеску, а по ней мгновенно забралось под потолок.

Воду из чайника Кейла выплеснула на мать. Это помогло сбить огонь на рукаве, но пламя на плече, казалось бы, после такого вспыхнуло ещё ярче. А мама, шатаясь, направлялась в сторону гостиной, по пути сильнее разжигая огонь на одежде.

Кейла кинулась следом, прекрасно понимая, что ей нужно что-то, чтобы сбить огонь. Девушка рванула вниз тяжёлые шторы, висящие в зале, накидывая их на маму.

Женщина упала на пол, и Кейла завернула её в ткань штор.

А на кухне разгоралась стена пламени.

Долбящая в голове боль медленно нарастала, она стала настолько сильной, что Кейла была не в силах даже открыть глаза. Где-то поблизости девушка уловила тихонько перешёптывающиеся голоса. В итоге, чтобы хоть как-то отвлечься от боли, она сосредоточилась на них.

– Сестра, когда прибудут данные, сообщите мне, – проговорил мужской голос. – Сразу сделаю ей штрих-код.

– А что если девушка придёт в себя раньше? – поинтересовалась в свою очередь женщина, видимо, медсестра.

– Дайте снотворное. Ей уже семнадцать, а у татуировки нет. Так что наши действия будут лишь во благо: в любом случае придётся либо сделать ей штрих-код, либо отдать Глобал-Полиции.

– Доктор, это всё из-за нового закона?

– Именно. А теперь у девушки ещё и нет родителей – никто не заставит получить штрих-кодовую татуировку.

Кейла крепко зажмурилась. Нет родителей? Нет родителей?!

На неё волной нахлынули воспоминания о событиях прошлой ночи. Пожар. Стена огня и крики, доносящиеся из кухни. Мама! Где её мама?

Кейла силой смогла открыть глаза. От яркого света больничных ламп пульсация в голосе лишь усилилась. Нос уловил поблизости едкий горелый запах, который, оказалось, исходил от её собственных волос.

Интересно, мама тоже была где-то в больнице? В ожоговом отделении? Девушка приподнялась на локтях – и зашлась в приступе жёсткого кашля. Доктор и медсестра сразу поспешили к ней.

– Она сильно надышалась дымом, – сообщил врач помощнице.

Когда кашель затих, Кейла повернулась к подошедшим.

– Что с мамой? – спросила она.

– Сожалеем, дорогая, – отозвался доктор. – Она не смогла справиться.

– Нет! – взвыла Кейла. Это не могло быть правдой. – Нет…

Она вновь упала на кровать и уткнулась лицом в подушку, подавляя в ней рыдания.

Жёсткая ладонь крепко сжала руку девушки, и прежде чем Кейла успела хотя бы поднять голову, в предплечье её впилась острая игла. Девушка попыталась повернуться, уйти, но сил не хватало, а сознание заполняла тьма.

Когда Кейла в очередной раз открыла глаза, комната уже потонула в полутьме. Девушка ощущала себя удивительно расслаблено, первый раз в жизни ни единая мышца ни капли не была напряжена.

Кто-то кашлянул, и девушка повернула голову на звук. В нескольких футах от неё лежала женщина средних лет. Она спала беспокойно, часто ворочаясь. Кейла вдруг вспомнила, что находится в больнице. А потом её затопили все остальные воспоминания.

Мать девушки умерла, а врач собирался сделать ей штрих-кодовую татуировку.

Кейла проверила запястье. Ни единого следа штрих-кода – значит, ещё не успели. Перед глазами всё плыло, картинка была мутной.

Два ярких светлых пятна появились на пороге комнаты.