Александра молчала. Она помнила о своем обещании, но не могла себя заставить переступить порог супружеской спальни.
Ночью не спалось. Мысли роились в голове, места сновидениям там не было. «У меня хороший муж. Он любит меня, заботится обо мне, готов на руках носить. Почему же я его так… не принимаю. Страшно даже подумать – ненавижу. Он спас мою жизнь, Подарил Любаву, всячески пытается угодить и подстроиться, а я… холодная рыба. Каждый раз заставляю себя ложиться с ним в постель, каждый раз терплю его ласки, глядя в экран телевизора. Не жизнь – мученье. Быть может, все дело в памяти? Все страдания из-за того, что у меня как бы нет прошлого? Странно, что его нет нигде…»
Любава закопошилась в своей кроватке, и Санька взяла ее к себе. Под теплое сопение любимой дочери она наконец уснула.
Саньке снился карнавал в Венеции. Она, в костюме Коломбины, стоит на площади Сан Марко. Вокруг – пестрая шумная толпа масок. Музыка, смех, многоцветье. Люди веселятся от души. А она чего-то тревожно ждет. Это ожидание сковало ее тело неподвижным оцепенением. Она, подобно Бартоломео Коллеони, застыла на месте. Но никто не замечает ее, веселье продолжается. Саньке хочется танцевать и смеяться вместе со всеми. В бессильной ярости она пытается переставлять ноги, но все попытки тщетны. Санька начинает задыхаться. Внезапно оживает Кампанила Сан Марко. Марангона, самый большой колокол, приходит в движение. Замирает площадь. Чудо! Марангона уже сотни лет не звонит! Вибрация колокольного звона проносится по всей площади, достигая каждого. Санька наконец выходит из оцепенения. А люди вокруг плачут от счастья, ведь они стали свидетелями небывалого события: Марангона ожила. Прочь маски! Ничто не должно мешать соприкосновению с чудом. Только Санька осталась спрятанной под маскарадным костюмом. Она хотела избавиться от него, но не смогла: маска вросла в кожу, стала ее лицом.
Александра проснулась, разбуженная плачем Любавы.
*****
Ужин задерживался. Наталья Юрьевна уже дважды включала духовку на подогрев и уже начинала сердиться. «Где его носит?» Обычно Илья Александрович спешил с работы домой, и к семи вечера всегда садились за стол. Сегодня часы показывали восемь, а зятя все еще не было. Александра набирала его номер, но попадала на автоответчик. Наконец в трубке раздались гудки, а вскоре голос Ильи: «Солнышко, прости, уже паркуюсь. Буду через две минуты».
Наталья Юрьевна стала хлопотать на кухне, Александра присоединилась к ней. Любава сладко посапывала в своей кроватке.
Наконец в дверях появился Илья. Раскрасневшийся, морозный, праздничный какой-то.
– Опаздываешь, зятек, – заметила Наталья Юрьевна.
– Ну, простите-простите, задержался, дела были.
– Что ж, все за стол, пригласила теща.
Относилось это к Илье, потому что Александра давно была за столом. Илья присоединился к женщинам, выставив бутылку вина.
– У нас праздник? – осведомилась Наталья Юрьевна.
Илья пропустил вопрос, молча откупоривая бутылку. Неторопливо разлил по бокалам и торжественно произнес:
– Моя любимая, моя Александра. Ты сделала мою жизнь счастливой, ты наполнила ее смыслом. Спасибо тебе за дочь, ведь благодаря тебе я не только счастливый муж, но и счастливый отец. Позволь преподнести тебе этот скромный подарок.
Он протянул жене бархатную красную коробочку. Александра открыла, и женщины ахнули. Прекрасный комплект – серьги и браслет – находился внутри. Рубины искрились радужными переливами, соблазняя роскошью и красотой. Глаза Александры увлажнились:
– Спасибо, любимый.
– Да, зятек, умеешь ты удивить, ничего не скажешь, – Наталья Юрьевна была потрясена.
– А завтра, Аля, я приглашаю тебя в Мариинский. Мы идем слушать «Травиату». Если, конечно, Наталья Юрьевна не против.
– Идите, идите, я только «за».
На том и порешили. Ужин продолжался.
– Илья, а что это за опера?
– Это трагическая опера несчастной любви. Но дело не в содержании, дело в музыке. Она необыкновенная. Верди, конечно, гений.
Александра задумалась.
– Как ты думаешь, почему все великие произведения о несчастной любви?
– Алечка, Лев Толстой давно объяснил причину: все счастливые истории скучны, а несчастные уникальны. Каждый несчастен по-своему.
– А ты счастлив?
– Конечно, ведь ты рядом.
Наталья Юрьевна поняла, что она лишняя, и тихо вышла из кухни.
Александра решила высказать мужу все свои сомнения, подумала, что сейчас очень подходящий момент.
– Я так благодарна тебе, Илья. Это превосходный подарок…
– Не нужно слов, Аля, – перебил Илья. – Пойдем в спальню. Я так соскучился по тебе.
– Хорошо. Сейчас приду.
Санька зашла в ванную и закрыла глаза. Глубоко вздохнула и выдохнула. «Нужно просто это перетерпеть. Всего пятнадцать минут, – уговаривала она себя, – и все кончится. Нужно уметь быть благодарной».
«Он хороший человек. Мой муж очень хороший человек, я должна любить его», – произносила она, как заклинание. Из ванной Александра выходила с улыбкой на лице, блестя капельками воды в волосах и прекрасными рубинами в ушах.
– Аля, ты божественна, ты сама не знаешь, как ты прекрасна.
Илья притянул ее к себе, впился страстным поцелуем в ее рот, руки собственника уверенно освобождала тело от одежды. Он очень хотел доставить жене удовольствие, чувствительные пальцы хирурга медленно скользили по телу, язык погружался в каждый изгиб, подбираясь к заветному. Но долго он не смог сдерживаться: слишком давно Санька не была с ним, не подпускала к себе. Распаляясь все сильнее от близости желанной женщины, он уже не думал ни о чем, предчувствуя утоление страсти. Наслаждение было невиданным. Сердце бешено колотилось, по телу разливались волны облегчения.
– Я все время тебя хочу, Алечка. Знай это, девочка моя любимая.
Санька плакала. Чтобы рыдания не вырвались наружу, она выскользнула из-под мужа:
– Я первая в ванную.
– А я не пойду. Хочу сохранить твой запах.
Санька долго плескалась в ванной. А когда вышла, Илья уже спал. Она отправилась в комнату дочери.
*****
Санька наслаждалась волшебством Мариинского театра. Богатство интерьеров, блеск украшений, сияние улыбок – все заставляло сердце трепетать. А сладкое предвкушение чуда наполняло душу ощущением жизни. А потом зазвучала музыка, и Санька забыла обо всем. Все ее существо было там, на сцене, среди гостей великолепной Виолетты. Это к ней с нежной страстью обращается Альфред, это она принимает его любовь. «Быть свободной, быть беспечной», – слова наполняют сознание и приоткрывают завесу тьмы. «Быть свободной, быть беспечной»,– я жила так?» Но мысль, легкая и непродуманная, унеслась, уступив место музыке. Это ей, до самопожертвования любящей, бросает Альфред под ноги весь свой выигрыш, доводя историю до трагической. Это она, неизлечимо больная, прощается с жизнью и мечтами о возможном счастье.
Слезы сожаления о себе, о своей безрадостной жизни катились по щекам. «Как же я живу? День за днем наполняю никому не нужными хлопотами, боюсь ночей, не люблю мужа. Разве это жизнь? Ради чего мои жертвы? Всякие жертвы можно оправдать любовью. А моя жизнь – пустые, продажные какие-то жертвы». Санька не могла поделиться своими мыслями с мужем. И все же один вопрос она задала:
– Илья, а ты готов пожертвовать собой ради любви?
– Что ты имеешь в виду? Ты сейчас о Виолетте?
Санька, конечно, думала о себе, но согласилась с мужем.
– Я думаю, что у вас, женщин, представления о любви несколько иные, чем у нас, мужчин.
– Не понимаю.
– Вы все усложняете, ищете чувств в высоких материях. А все значительно проще, приземленнее. Вот я люблю тебя. Это приносит мне наслаждение. Ты моя женщина, и ни с кем другим я не испытываю таких ощущений, какие даришь мне ты. Получается, любовь – это вопрос нашей совместимости. Вот и все, – Илья с улыбкой посмотрел на Саньку. – Понимаешь меня?
Санька молчала, а Илья продолжал:
– Кому принесла счастье жертва Виолетты?
– Но подожди, она же думала, что делает во благо Альфреда, отказываясь от него.
– Ключевое слово «думала». А на самом деле, разрушила свою жизнь и его. Нужна была такая жертва?
– То есть она должна была послать отца к черту?
Она должна была поговорить с Альфредом и узнать, чего же он хочет, а уже потом предпринимать какие-то шаги.
– Но она спасала его, репутацию его семьи, как ты это не понимаешь? – рассердилась Санька. Илья расхохотался: