– Что хочу, то и делаю! Не твое дело! Я уже свое слово сказала, а ты… смотри, как бы от разочарования выкидыш не случился!
Напряглась и, прищурившись, сообщила:
– Не переживай, я очень хорошо смотрю за собой и на разговоры всяких тварей даже не реагирую, хотя нет, пить захотелось. Просто ужас как, поэтому прощай!
– Сука! – вновь повторился этот паразит, нервно дергая губой.
– Ну что ты, до тебя мне очень далеко, – с улыбкой произнесла и направилась на выход, а потом повернулась и завершила разговор: – Пошла к любимому мужу и детям, а ты дальше подглядывай, раз в тебе открылись такие странные наклонности.
Даже дверью не хлопала, просто вышла и спокойно направилась к игровой площадке. В груди все тряслось, и сердце стучало с невероятной скоростью, а на устах только одно слово – ТВАРЬ.
«Так, главное, не нервничать. Все будет хорошо. Она побесится, да перестанет, а мне переживать нельзя».
ГЛАВА 21
За полторы недели до Нового года
Прошло несколько дней с того дня, как я общалась с Зиной, и старалась не думать о ней. В семье у нас все было замечательно: жили дружно и в любви. С Кириллом отношения даже стали лучше, чем раньше, и хотелось петь.
Сейчас мы приобретали новогодние игрушки и разные украшения в торговом комплексе. Каждый из детей набирал себе по двадцать игрушек по заданию Литунова, а я высматривала шикарные сапожки на камин и всякие милые прелести, которые казались мне волшебными и безумно красивыми.
Кирилл стоял рядом, предлагая идти за огромной елкой, но дети пребывали в самом процессе, да и я все не могла оторваться от белоснежных снегурочек в виде поющих кукол, поэтому он только ласково поцеловал и направился в другой отдел. Предупредил, что пока мы тут выбираем, он купит салюты, фейерверки и присмотрит нам шикарную искусственную елку. Потом вернется за нами и даст на выбор несколько зеленых красавиц.
Только Литунов ушел, как раздался телефонный звонок. Посмотрев на экран, и увидев, кто обо мне вспомнил, улыбнулась. Нажала на прием и ответила:
– Привет, Сонька.
– Салют, крошка! Чем так усердно занимаешься, что забыла обо мне? – довольно спросила она, что-то хрумкая. – Кстати, не обращая внимания, я пью чай с шоколадкой.
– А-а-а… приятного аппетита! В магазине закупаем игрушки, так как у Кирилла не оказалось ни одной, – призналась я, с огромной улыбкой складывая пять разных сапожков, уже представляя сколько вкусностей я туда запихаю.
– Они что, даже елку не ставили, ироды? – спросила она, захлебываясь чаем от возмущения.
– Ну-у-у, Сашенька сказал, что мама не любила этот праздник, и они всегда куда-то уезжали, вроде как в теплые страны… – поделилась я, любуясь гирляндами, не зная, какую выбрать из трех. Одна обалденная, но огромная какая-то, лампочки-звездочки почти как игрушки размером, другая очень даже шикарная, но и стоит прилично, и еще третий вариант был – сосульками, яркая и длинная. И что вот выбрать?! Лучше бы одна лежала…
– Да кто бы сомневался! Гадина привередливая! Новый год ее не устраивает, гляди-ка. А детям праздник не нужен? Странно, что у нее на наш городишко ужасная аллергия не случилась, и она не упросила мужа умотать навсегда заграницу.
– Кирилл любит Бердск. Он бы не уехал. Тем более рядом такая красота, как Алтай.
– Эх-х, как не повезло-то, и поэтому эта овечка решила хоть на Новый год показать себя и выпендриться по-полной.
– Да уж… Жаль детей, что даже праздника не видели. Поэтому мы с Кириллом решили устроить им чудо.
– Убила бы ее. Правильно! Молодцы! Вы это, давайте справьте как надо, чтобы они запомнили. Кстати, а где твой?
– Кирилл пошел за салютами, а мы пока выбираем игрушки и украшения, так как у нас совершенно ничего нет.
– А твои где? Ты же так любила всякие новогодние фигнюшки, что прямо бесила меня каждой мелочью, которую приобретала, показывая, ожидая восхваления. У тебя же две коробки были, мы их в гараж относили.
– Боглашин их нашел и разбил, а мне потом фото прислал. И я не бесила тебя, и не такая противная… иногда, если только капельку, – буркнула ей для справки, совсем не обижаясь.
– Да, да, такая же, как и я, может чуточку лучше. И когда этот глист совершил акт вандализма?
– После того, как его лишили родительских прав.
– Вот же харек гнилой! – буркнула она. – И ты хороша. Как ты могла забыть игрушки???
– Так это гараж мой, и он туда не имел права заходить, но видно нашел мамины ключи. Ладно о нем, а то сразу тошнота подступает к горлу, – буркнула я, а потом полюбопытствовала: – А ты что планируешь на праздники, дорогая?
– Едем с дочей к родителям, – по-деловому заявила Сонька, начиная что-то печатать.
– Ты кому заливаешь? Какие родители?! – прищурилась я, между делом наблюдая, как Коленька стащил у братика игрушку «часы с кукушкой» и с довольной улыбкой пошел дальше к зверюшкам.
– Так… я же культурно, как никак на работе сижу, – тут же исправилась Поливина.
– Уже вроде должна отработать… Что там потеряла? – нахмурившись, осведомилась я, посмотрев на часики, отмечая, что уже почти шесть часов.
– Отработаешь тут, когда программисты что-то изменили и, у меня база полетела к чертям собачим. Вот… приходится просматривать, что есть, а чего нет. Заколебалась уже, так и хочется поматериться, а нельзя…
– А доча с кем? – тут же спросила, сразу прикидывая в голове, с кем Сонька могла ее оставить.
– Рядом со мной… Забрала со школы, и тут торчим. Как бы ночевать не пришлось.
– Надеюсь, что не придется, – тут же выдала я.
– Я тоже, вроде там парни тоже работают… может все исправят, – со вздохом произнесла Сонька. – Ой, с моей работой, все некогда было тебе рассказать, что моя подружка откапала на бывшую твоего муженька.
Замерла, посматривая на детей, с удовольствием роющихся уже на нижних полках с шарами, поглядывая в маленькие тележки каждого. Усмехнулась и спросила:
– И?
– Да ты офигеешь! Эта су… не буду выражаться, специально принимала сильные таблетки в огромном количестве во втором триместре, желая спровоцировать самопроизвольный выкидыш. Название Галька говорила, и я даже где-то записала, но в свинарнике на этом столе ничего не найдешь... В общем, Зина пила их некоторое время, и ходила несколько недель с сильными болями внизу живота, в пояснице, никуда не обращаясь, считая, что у нее само все выйдет, а если кому сказать, то ребенка могут спасти. Информация по словам гинеколога. Когда эта идиотка уже поняла, что загибается, вызвала скорую.
В шоке пораженно сжимала золотые бусы и не могла ничего произнести. Выдохнула от ужаса и прошептала:
– Боже, как страшно… Мамочка дорогая! Но… почему… почему она Кирилла тогда обвинила?
– Гнида потому что! Как я поняла, Литунов в это время был в Москве, но когда ему позвонили, сорвался и успел как раз к операции. Это со слов акушерки и гинеколога. Ему никто ничего не говорил, только факты: гипоксия плода, смерть и процесс мацерации (естественное разложение умершего плода внутри матки) в течение нескольких недель. На его требования, крики и вопросы, отвечали, что делают все возможное, чтобы спасти женщину. И действительно, в буквальном слове вытащили ее из того света. Потом к ней не пускали, так как она находилась в реанимации. Когда выписали, четко указали причины, последствия и заключение. Прочитав ее медицинскую карточку, Галька ничего не поняла, ведь я ей говорила другое, и сразу направилась к главврачу, чтобы объяснили, что и как. Оказалось, что Литунова пришла к ней и умоляла написать бумагу, не указывая про препараты, но ей отказали. Женщина ее хорошо запомнила, так как она кидалась в ноги, каталась на полу, крича, что у нее двое детей, а муж садист, держал ее как свиноматку, избивая, умоляя помочь, а потом перешла на угрозы. В общем, не знаю что там за документы у Зинаиды, но заключение там неверное, как впрочем, и анализы.
– Получается, она сама виновата и еще столько времени жестоко давила на Литунова? – возмущенно прошептала я.
– Точно. Но предупреждаю сразу, если, действительно, нужно все вскрывать и поднимать, Галя сделает официальный запрос на документы, так как они – не всеобщая достопримечательность для желающих, находятся в архиве, и чтобы изъять для Литунова нужно заявление…