– Спасибо, – прохрипела, чувствуя себя счастливой плаксой, а доктор улыбнулся и проговорил:
– Давайте теперь по порядку. Я, Наталья Алексеевна Супорева, ваш лечащий врач. Вы…
Дальше не слушала, так как увидела у приоткрытой двери Кирилла. Он стоял с букетом цветов и с таким жадным и обеспокоенным взглядом смотрел на меня, что хотелось броситься к нему в объятья и заверить, что все хорошо.
– А вот и ваш муж, Кирилл Александрович, непрерывно атакующий ординаторскую. Теперь надеюсь вы, Кристиночка, заставите его отдохнуть, потому что он сутки пребывал здесь и не отходил от вас.
Куда мне что-то говорить, когда я и слово не могу произнести Если только мычать... Только смотрю и думаю, какое счастье, что он у меня есть.
Кирилл недовольно посмотрел на темноволосую женщину и произнес:
– Если можно, я потом к вам зайду?!
– Да, конечно, завтра! После того, как съездите домой, выспитесь. А завтра после планерки можете подъезжать, и я вам все расскажу по ее анализам, которые должны быть готовы к этому времени. А пока… не буду вам мешать. Если вдруг вы, Кристина, почувствуете себя плохо или голова закружится, почувствуете боли в низу живота, нажмите кнопку вызова и сразу подойдет медсестра, а потом и дежурный врач. Я прощаюсь с вами. Всего хорошего, – выдала она, и постучала каблучками, выходя из палаты, у двери сказав моему мужу: «Завтра! Доброй ночи».
Кирилл подошел ко мне и, поставив стул рядом со мной, вручил огромный букет ярко-красных роз. Улыбнулась и прошептала:
– Спасибо.
Вдохнула для приличия, ничего сейчас не воспринимая кроме внимательных горячих глаз, и закусила сухие губы.
– Как ты себя чувствуешь? – осведомился мужчина, взяв мои руки и сомкнув их своими ладонями, ласково сжимая, отчего было приятно и невероятно нежно это ощущать.
– Уже здоровая, но выпускать не хотят, – пролепетала, сверкая от счастья, что он здесь и я не потеряла малыша.
– Я тебе выпишу! Полежишь, пока не скажут, что ты и наш малыш здоровы.
– Хорошо, а что… с… ней? – спросила, даже не желая говорить имя этой твари в слух.
– Она больше не потревожит нас. Когда тебя забирали, ее держала охрана и у нее началась неадекватная истерика, пошла пена… В общем, она сейчас в Клинической психиатрической больнице.
– Я… страшно такое слышать, – пролепетала я.
– И видеть, но давай не будем о ней. Я тут не находил себе места… переживал… за тебя, если вдруг…
Кивнула и еле слышно выдохнула:
– А я, проснувшись, подумала… подумала, что…
Не смогла сказать, только вновь разревелась, чувствуя себя крокодильчиком, но не могла держать в себе бушующие эмоции.
Мужчина наклонил голову к моим рукам, поцеловав их, а потом произнес:
– Я чуть с ума не сошел, когда увидел тебя без сознания. Как будто что-то перевернулось во мне. Понял, как ты мне дорога и что не представляю жизни без тебя.
– Ты меня так успокаиваешь? – тихо, как мышка, пропищала, надеясь, что он этого не подтвердит.
– Нет, совсем нет, – категорично заявил Литунов, посмотрев на меня, обводя контур лица своими пальцами. – Ты когда устраивалась на работу, мне сильно понравилась. Но я старался не обращать внимания на свои чувства, сама понимаешь, дети и жена, был в полной уверенности, что я так реагирую из-за ссор с Зиной. А когда мы разбежались, пытался к тебе подойти, но ты сторонилась меня, не подпуская и близко. А потом… Боглашин, и я увидел в этом возможность быть ближе к женщине, которая мне очень нравится. Фиктивный брак.
Закусила губу, слушая, а сама ничего не могла произнести, потому что кроме воплей нормального бы ничего не получилось.
– Прости, что со свадьбой так, но боялся, что ты передумаешь и убежишь к своему другу.
– Хорошему другу, – ляпнула я и, видя, как мгновенно нахмурился муж, совсем не того от меня ожидая, исправилась:
– Но я его не люблю. И он только друг.
– А я… Кто я для тебя? – грубо, но с такой нуждой спросил Кирилл, что я честно со всей душой выпалила:
– Люблю тебя, Литунов.
Улыбнулся, как мальчика, а потом ухмыльнулся и ответил:
– И я тебя, Литунова. Очень сильно.
Резко поднялся и поцеловал, нежно со всей страстью, так как будто признавался в любви, увлекая в наш сказочный мир счастья и удовольствий. Как только муж дал возможность нормально дышать, радостно рассмеялась и заявила:
– А свадьба у нас поганая была…
– Исправим, – тут же серьезно буркнул он.
– Нет! Главное не это, а чувства…
Мужчина обнял меня и прохрипел:
– Если свадьбу не хочешь, тогда свадебное путешествие организуем.
– Ну от этого точно не откажусь, – счастливо выдохнула, лаская своими губами его, провоцируя на поцелуй.
***
31 декабря
3 часа до Нового года
Меня не выпустили из больницы. Да, не выпустили! Сказали, что завтра или послезавтра, хотя анализы в норме и чувствую я себя просто замечательно. Но вот… не разрешили. Перестраховщики несчастные!
Кирилл и дети ежедневно навещали меня, зацеловывая и вереща, как скучают, а сегодня только общались по телефону, так как у Литунова что-то по работе не получилось.
Ревела, уже воспринимая это как гормональный сбой, жалуясь медсестре, которой тоже сегодня не повезло. Наворачивали с ней мандарины, запивая гранатовым соком и закусывая бутербродами из черной игры, которую принес муж, когда забил продуктами мой холодильник. Поэтому милая и отзывчивая Лера слушала мои завывания о несправедливости в этом мире, и поддакивала, кивая головой.
Потом она ушла к своим коллегам, а я осталась одна. Нет, с телефоном, читая сообщения Соньки о том, как она режет салаты, а Саша с Верочкой наряжают елку. Передавала поцелуйчики и поздравления, обещая поздравить лично, как приедут в Бердск.
Раздался шум и в палату вошел Дед Мороз в красной шубе и с белой бородой, держа в руках посох, а за спиной дохленький мешок с подарками. Чуть не упала с кровати, подозревая, что в мандаринах был алкоголь, а когда дедушка заговорил, вообще открыла рот, немного теряясь от удивления.
– И что на Новый год хочет красавица? – спросил он басом.
– Домой! – жалобно ответила, хотя, понимала, что это бред (мандаринки испорченные), но кто его знает, может это… дежурный врач всех так радует, рассчитывая на смекалку, а я тут стесняюсь.
– Тогда одевайся, любимая! – произнес своим голосом Литунов, выкладывая из мешка на постель костюм снегурочки.
Хлопнула глазами, а потом воскликнула:
– Кирилл!!! Кирилл??? Ты меня похищаешь? Да?!
– Почти… сказали завтра в обед привезти на выписку, – довольно заявил он, убирая вниз свою бороду.
– Правда? – с волнением переспросила я, не веря в такое счастье.
– Да! Тебе же нормально?! Я то я божился и молился, что ты уже и прыгаешь, не зная чем себя занять.
Спрыгнула с кровати, подбежала, поцеловала и протороторила:
– Да ты ему даже скажи, что я тут как горная козочка скачу, перепрыгивая через кроватку. И вообще…
Муж улыбнулся и, посмотрев на нетронутые вещи, напомнил:
– Любимая, дети ждут! Живей!
Больше ничего не нужно было говорить, мигом оделась, не забывая даже косу заплести на свои уже даже длинные волосы, и корону напялила на голову, не забывая и про длинные сережки под вид сосулек на уши.
Повернулась и спросила:
– Ну как?
Муж нахмурился, а потом подошел ближе и поцеловал нежно в губы, а после сообщил:
– Так значительно лучше, но все равно долго.
Просияла и пошла за ним. Топали по коридору мы под довольные смешки персонала и женщин, а где и крики, ведь естественно, в палатах никто не спал, поэтому все выходили, чтобы посмотреть на наше эффектное движение. Пока топали, всем желали всех благ и всего, что на ум приходило от счастья.
Оказавшись в машине, выехав на основную дорогу, Кирилл достал из бардачка три конверта и вручил мне.
– Что это?
– Это письма детей Деду Морозу. Прочитай.
Открыла первый, достала листок и прочитала:
«Миленький дедушка Мороз!
Я себя очень хорошо вела, но мне не нужны подарки и игрушки, какими бы они чудесными не были. Пожалуйста, сделай так, чтобы моя Кристи была с нами, и не болела. Она у меня самая самая самая замечательная сестра на свете. Ни у кого такой нет, только у меня! Очень прошу привези ее к нам! Она сейчас в больнице и плохие врачи не отпускают ее, но это несправедливо, ведь праздник без нее – это не Новый год».