Пальцы начали сами бесконтрольно набирать привычный номер на телефоне. Может это и неправильно, но я должна услышать его голос. Я хочу, чтобы он сам мне сказал, почему так поступает со мной, в чем моя вина.
Гудки вызова тянулись бесконечно, но никто не отвечал. Я ждала до тех пор, пока телефон сам не сбросил звонок. А потом очередная попытка, и снова бессмысленное ожидание. Я со злостью швырнула телефон на соседнее сиденье и, резко взяв с места, направилась домой к Раде. Она все-таки врач и обязана что-то сделать, чтобы было не так больно.
***
— Что-нибудь еще, господа? — молодой официант с милой улыбкой, которую он долго и упорно репетировал, впрочем, как и свою правильно поставленную интонацию, обратился к двум мужчинам, сидящим за небольшим столиком в уютном итальянском ресторанчике.
— Нет. Спасибо, — мужчина, высокий брюнет с глубоко посаженными глазами, посмотрел на официанта и перевел взгляд на своего собеседника.
— А мне, пожалуй, водочки принеси. Грамм сто, хотя нет, давай сразу двести.
— Тайга, неужели все так серьезно? — брюнет смотрел на своего друга настороженно, хоть и улыбался какой-то кривой, недоброй улыбкой.
— Боксер, ты даже себе не представляешь, насколько все серьезно. У меня среди бела дня из-под носа товар увели, за который я, между прочим, деньги заплатил. Заработанные кровью и потом.
— Ну, то, что кровью, я не сомневаюсь, — мужчина посмотрел на собеседника и закурил толстую кубинскую сигару.
— Ты все шутишь, а это беспредел, — визави брюнета тоже был немаленького роста, но в отличие от него, он был толстым и не имел такого спортивного телосложения, как его друг.
— Но ты ведь нашел товар?
— А что толку, если забрать не могу. Этот мальчишка все оформил. Товар застрял на таможне.
— Не думаю, что Артур знал, чей это товар, — мужчина говорил спокойно. Он выглядел расслабленным, но это спокойствие и расслабленность были обманчивы. Его собеседник хорошо об этом знал. — Он беспредельщиком никогда не был.
— А мне пофиг, знал он или не знал. Товар мой должен вернуть и бабки за причиненный моральный ущерб. А то завтра, всем кому не лень, будут говорить, что у Тайги можно взять чего хочешь и остаться безнаказанным, — к столу подошел официант и поставил на него изящный хрустальный графин.
— Да не кипятись ты.
— Тимур, ты меня знаешь. Мне чужого не надо, но и своим добром разбрасываться я не привык, — мужчина налил себе водки в рюмку и залпом ее выпил.
— Клим, я тебе чем могу помочь? Я давно не при делах, — брюнет жестом отказался от предложенного другом горячительного напитка и сделал пару глотков кофе из маленькой чашки.
— Ой, да кончай ты, не у следователя на допросе! Наши дела, они пожизненные, и ты это знаешь не хуже меня. Мне нужно, чтоб ты присутствовал при моем разговоре с этим меценатом хреновым.
— Зачем тебе я?
— А затем, если этот сукин сын условия мои не примет, я его урою, ты меня знаешь. Я не хочу, чтобы потом сказали, что Тайга — беспредельщик.
— Ты меня чего, в свидетели зовешь?
— Боксер, я в долгу не останусь.
— Да на хрен мне твои бабки.
— Да причем здесь бабки? Тимур, я тебе коня подарю, — мужчина знал, что у его друга немного слабых мест, но одно из них это лошади, которыми он занимается последние пять лет. Он их разводит, коллекционирует, у него свой конный завод и лучшие скакуны, участвующие на всех международных конкурсах. Против чего он не сможет устоять, так это против хорошего арабского коня, на которого давно положил глаз.
— Ты что же, мне своего Красавчика предлагаешь? — брюнет удивленно посмотрел на собеседника и даже затаил дыхание в надежде на положительный ответ.
— Сейчас, раскатал губу. Я своего мальчика никому… Но у моего Красавчика родился первоклассный жеребенок. Вылитый папаша. Он тебе такую родословную даст! Да все конкурсы твоими будут.
— А зачем мне жеребенок? Он пока вырастит… — брюнет понял, что удача снова прошла мимо. Разговор сразу стал ему неинтересен. Голос зазвучал безразлично, тон был скучающим.
— А ты, чего, помирать, что ль собрался?
— Так ведь никто не знает, где нас настигнет…
— Тимур, да ты никак на старости лет философом заделался!
— Жизнь слишком коротка и по сути ничего не значит.
— Боксер, тебе жениться надо, — очередная рюмка была опустошена мужчиной.
— Да я вроде уже один раз был женат.
— Тот раз не считается. Тебе нормальная баба нужна, а не с тараканами в голове.
— Клим, давай я сам решу, кто мне нужен, без советов, пожалуйста, — голос мужчины стал жестким, металлическим, а в черных глазах на секунду будто мелькнули искры. Он всегда реагировал так, когда кто-то нелестно отзывался о его жене. И не смотря на то, что они давно не вместе, он до сих пор не мог простить себе, что не смог удержать единственную женщину, которая была ему нужна.
— Тимур, да расслабься ты, — мужчина понял, что зря вспомнил ту, о которой не стоило говорить с другом. — Ну что? Поможешь мне?
— Черт с тобой. Назначай встречу Артуру. Я буду твоим секундантом.
— Спасибо, Боксер.
— Жеребец-то хоть точно ничего? — брюнет знал, что не всегда можно верить словам своего собеседника, особенно, если тому что-то было нужно, он готов был наврать и глазом не моргнуть.
— Обижаешь… Первоклассный конь. Я себе собирался оставить.
— Ах ты, морда буржуйская, все-то тебе мало. Ничего! Коня завтра мне на завод доставишь. А то знаю я твою конюшню и конюхов — хмырей. Угробят малыша.
— Ну, не все себе могут позволить заводик содержать.
— Да ты жмот просто. И животных не любишь.
— Почему же? Люблю. Особенно, когда они баблосы приносят.
— Послушай, а что вообще за товар?
— Два вагона первоклассного оружия.
***
Погода будто была солидарна со мной, пролившись с утра холодным, совсем не весенним дождем. Серое, затянувшееся облаками небо, которое я видела из окна своей спальни, наводило тоску и вгоняло в уныние. Мне не хотелось вставать, сил и желания что-либо делать не было. Единственное, на что я была способна, это лежать практически без движения, уставившись на небольшую картину на стене. Летний экзотический пейзаж с океаном и пальмами дразнил и издевался своей беззаботностью и ярким летним настроением. Как же мне хотелось оказаться сейчас там, забыть обо всем, наслаждаясь жизнью и дикой природой, ощущая себя полностью свободной. Но мысли о вчерашнем вечере бездушно вгоняли меня в какую-то черную, бездонную пустоту. Тело было тяжелым, ноги налились свинцом, а грудь сдавило чувство тревоги и беспокойства. В дверь позвонили, но я даже не пошевелилась. Звонок повторился еще несколько раз, а потом все стихло, гость понял, что никто не собирается открывать эту чертову дверь. Я снова ушла в свои невеселые размышления. В голове крутились одни и те же вопросы, ответы на которые мне были неизвестны. Все попытки связаться с Марком и получить хоть какие-то объяснения оказались безуспешными. Устав рассматривать чьи-то фантазии, которые были для меня недостижимы, я закрыла глаза, надеясь, что сон, который мог оказаться единственным спасением, заберет в свое царство. И в тот момент, когда граница между явью и сном стала стираться в моем мозгу, я услышала непонятные звуки, доносившиеся из прихожей. Я открыла глаза. В душе предательски защекотала надежда, которая, как известно, умирает последней. Но ей не суждено было долго жить, ее существование прервалось в тот момент, когда на пороге комнаты появилась Рада.
— Ты чего дома и не открываешь? — голос Рады звучал возмущенно и напугано. — Марго, ты на работу вообще собираешься? — Рада задавала мне вопросы, не дожидаясь ответов, переходила к следующим. — И долго ты будешь страдать по этому козлу? Подруга, что с тобой? — последний вопрос заставил меня посмотреть на Раду.
— А вот это ты ответь, что со мной не так? Почему от меня все уходят?
— Все это кто? Марк что ли? Так ты не страдать должна, а радоваться, что от такого негодяя и прохиндея избавилась.
— Радоваться, говоришь… — я приподнялась на локтях и со злостью посмотрела на подругу, хоть и понимала, что ее вины в происходящем нет. — А вот мне что-то совсем не весело. Я ненавижу, но не Марка, а себя, дуру безмозглую, от которой мужики уходят, бегут, как от чумы, без объяснений.