Хорошо, что Николь уехала из Лондона. Его страсть к ней неуправляема. А он привык управлять собой с тех самых пор, когда был совсем еще маленьким, и очень гордился этим.
Вечером во вторник Элизабет чувствовала себя настолько хорошо, что отправилась с ним на прием к графу Рейвенсфорду. Там собрался узкий круг близких знакомых. Герцогу стало не по себе, когда он увидел графа и графиню Драгмор. Ему меньше всего хотелось бы беседовать с этими людьми, но избегать их было бы крайне невежливо. Набравшись решимости, он подошел к ним перед ужином.
Он представил им Элизабет и дружески поболтал с графом и графиней. У него создалось впечатление, что ей известно больше, чем следует, о его отношениях с ее дочерью, однако он подумал, что ему просто показалось.
После ужина Элизабет побледнела. Прежде чем мужчины удалились к своему портвейну и сигарам, Хейдриан спокойно отвел ее в сторонку.
— Как вы себя чувствуете, Элизабет?
Она улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой.
— Вы слишком беспокоитесь обо мне, Хейдриан. Как наседка о своих цыплятах.
Он через силу улыбнулся:
— Может быть, вернемся домой? У вас усталый вид.
— Мне бы не хотелось портить такой приятный вечер.
— Я все объясню хозяину, — успокоил ее герцог.
Элизабет извинилась, сказав, что ей нужно в дамскую комнату. Герцог ждал ее в вестибюле один, если не считать слуги, который держал плащ Элизабет, подбитый мехом. В вестибюле появилась графиня и направилась прямо к нему.
— Ваша светлость, — сказала она, подойдя ближе. — Я понимаю, это не принято, но можно вас на два слова?
Это было нарушением приличий, однако герцог кивнул. Графиня старше его лет на десять и все еще поразительно хороша собой. Слуга, тот, что держал плащ Элизабет, притворился, будто ничего не видит, но непременно начнет сплетничать насчет герцога Клейборо и графини Драгмор. Но если графиню это не беспокоит, то герцогу и вовсе наплевать. Он подумал о том, что презрение к условностям Николь, видимо, унаследовала от матери, которая, как он знал, некогда была актрисой. Герцог посмотрел на дворецкого.
— Оставьте нас на минуту, пожалуйста, — обратился герцог к дворецкому. Тот исчез.
— Благодарю вас, — тихо проговорила Джейн. — Мы с мужем хотели выразить вам свою признательность за ваш поступок на пикнике.
Лицо герцога осталось непроницаемым.
— Вы не только спасли нашу дочь от неловкого положения, в котором она оказалась, — благодаря вам Николь снова принята в обществе.
— Элизабет относится к ней с большой симпатией. Я не мог поступить иначе.
Но тут герцог задумался: как может Николь Шелтон быть принята в обществе, если уехала из Лондона?
— Николь тоже ей очень симпатизирует. Слава Богу, что вашей невесте лучше.
В Лондоне ничего нельзя скрыть.
— Благодарю вас, — сказал герцог, уверенный в том, что Николь Шелтон вовсе не испытывает симпатии к его невесте. Не может испытывать.
Появилась Элизабет и обратилась к графине:
— Я случайно услышала ваши слова. Я восхищена вашей дочерью, леди Шелтон. Пожалуйста, передайте ей от меня поклон и скажите, что я зайду к ней, как только смогу.
— Передам. — Джейн улыбнулась.
Герцог невольно нахмурился. Ведь Николь покинула Лондон?
— Вы возвращаетесь в деревню, графиня? — вежливо осведомился он.
— Не сейчас. Николас вернется в Драгмор через пару дней. А я должна остаться. Я так редко бываю в Лондоне с дочерьми, надо воспользоваться случаем и сопровождать их везде.
— Понятно, — сказал герцог. Значит, она не уехала из Лондона.
Герцог воспринял это совершенно спокойно. А ведь еще два дня назад ее присутствие здесь приводило его в бешенство.
Интересно, она умышленно солгала ему? Герцог так не думал. На пикнике между ними вспыхнуло что-то большее, чем страсть. Это и заставило ее принять решение немедленно уехать. По той же причине герцог обрадовался, что Николь покинет Лондон. Но она осталась.
Элизабет сразу же заметила перемену в его настроении и, когда он вез ее в своей карете домой, спросила:
— Я чем-то вас огорчила, Хейдриан? Вам хотелось остаться у Лэнгли?
— Разумеется, вы ничем меня не огорчили, — рассеянно ответил герцог, поскольку мысли его были далеко.
— Я рада, — с улыбкой сказала Элизабет. — Как только мне станет лучше, я зайду к леди Шелтон.
Герцог молчал. Он не хотел разбираться в нахлынувших на него чувствах и, словно подхваченный волнами, плыл по течению.
Он вспоминал Николь на маскараде у Аддерли, в слишком смелом костюме цыганки. Он пришел ей на помощь, не задумываясь о мотивах своего поступка, хотя любому дураку было ясно, что среди гостей нарастает желание покарать ее за дерзость. Он тут же одобрил ее костюм, чтобы спасти от скандала.
Он спас ее на пикнике от унижения, которое она пыталась скрыть под маской гордости.
Лучше бы его невеста не заходила к Николь Шелтон. Но он не мог да и не хотел лишать Николь возможности снова быть принятой в свете, которую она получила благодаря ему.
— Вы очень внимательны, Элизабет, — сказал он.
Элизабет, очень довольная, улыбнулась.
Шелтоны прибыли в Мэддингтон, дом вдовствующей герцогини Клейборо, в пятницу вечером. Мэддингтон принадлежал семье Клейборо больше пятисот лет. Некогда это было огромное имение, краеугольный камень фамильных владений в Дербишире. Однако земля была постепенно распродана, и теперь осталось всего несколько акров. Помещичий дом по-прежнему сохранил первоначальную главную часть замка, выстроенного во времена норманнов, но к нему прилепилось столько пристроек в самых различных стилях, что только специалист в архитектуре мог определить, когда была выстроена каждая часть этого здания с башенками и куполами.
Регине и Николь, а также графу и графине были отведены комнаты. На ужин следовало прийти в восемь часов. У них спросили, не хотят ли они принять ванну и выпить чаю. Девушки охотно согласились.
Регина бросилась на одну из кроватей, а Николь подошла к высокому окну, выходящему на маленький балкончик, откуда открывался вид на просторные изумрудно-зеленые лужайки. Она не могла унять дрожь при мысли, что герцог, возможно, уже здесь.
В середине недели прошел слух о том, что Элизабет совсем расхворалась и прикована к постели. Николь думала, что они не приедут, и, конечно, расстроилась.
Однако Элизабет оправилась. Николь вдруг проявила не присущий ей интерес к светской жизни, к немалому удивлению Регины и Марты. На самом же деле она старалась узнать что-нибудь о герцоге. Она знала, что на этой неделе он дважды вывозил Элизабет; так почему бы ему не привезти ее в Мэддингтон на уик-энд.
— Какой красивый дом, — мечтательно проговорила Регина. — Леди Изабель славится своей элегантностью.
Николь кивнула. Комнаты она почти не видела. Стены были обиты сине-белой тканью, софа — розовым Дамаском, кровати убраны белыми кружевами с горами бело-синих подушек. Огромный восточный ковер вишневого цвета покрывал большую часть пола, в комнате свободно помещались две кровати.
— Она также славится своим умением вести дела, — заметила Николь.
Еще до знакомства со вдовствующей герцогиней Николь слышала, что она управляет несколькими предприятиями, в то время как аристократки этим редко занимались. Герцогиню считали женщиной привлекательной, а главное — умной и волевой, и до встречи с ней Николь и представить себе не могла, что герцогиня в свои годы сохранила красоту и женственность, а также отличалась необычайной добротой.
— Славится? Скорее, пользуется дурной славой, — бросила Регина. — Говорят, ее назвали в честь ее покойной родственницы, у которой было несколько мужей и которая была любовницей турецкого султана и короля.
Николь улыбнулась. Она не верила в эти россказни.
— Какого турецкого султана? Какого короля? — сухо спросила она.
— Наверное, это был один из сыновей Вильгельма Завоевателя, — ответила Регина. — Это было давным-давно.
По подъездной аллее уже проехало несколько карет, но той, которую ждала Николь, все не было.
— Что ты будешь делать, если он приедет с Элизабет?
— Разумеется, он приедет с Элизабет, — резко ответила Николь.
— Не обязательно, — бросила Регина. — Может, он так увлечен тобой, что…