Бренда Джойс - Скандальная любовь

— Да. Нет. Не очень. — Она усмехнулась.

Их взгляды встретились.

Николь отвела глаза.

— Я просто хотела поздороваться.

— Я рад.

Хейдриан почувствовал, что краснеет, и тоже отвернулся.

— Не хотите ли познакомиться с прислугой? — спросил он.

— О да, — с живостью ответила Николь.

— После этого мне придется уйти и заняться кое-какими делами, которыми я довольно долго пренебрегал.

— Вот как.

Была ли она разочарована? Судя по ее тону, была.

— Миссис Вейг подает ленч в час. Вы можете менять распорядок по своему усмотрению.

— Все прекрасно, меня устраивает.

Идя рядом с женой, Хейдриан думал о том, что охотно увел бы ее сейчас наверх. Впрочем, неизвестно, склонна ли она ублажать своего похотливого супруга утром.

На знакомство с прислугой ушел час. Клейборо обслуживали сто десять человек. Кроме того, нельзя было обойти вниманием садовников, егерей, управляющего парком, конюхов, грумов, главного конюха, дрессировщика, псарей, кучеров, лакеев и верховых, сопровождающих экипаж. Были еще два каменщика и четыре плотника, потому что, как объяснил герцог, в таком старом доме всегда что-то требует ремонта.

Он проводил ее обратно в дом и передал миссис Вейг и Вудворду.

— Желаю вам приятного аппетита, мадам. Сожалею, что не смогу к вам присоединиться за обедом.

Голос его звучал официально, но сожаления были искренними.

— Я понимаю, — сказала Николь. — Когда вы вернетесь… э-э-э… милорд?

Его брови взлетели вверх, и он улыбнулся. «Милорд» была общепринятая форма обращения, да и сама она была образцом благопристойности. Неужели в его жене произошла перемена? И надолго ли? Ведь Николь непредсказуема.

— Я вернусь к половине седьмого. Если пожелаете, можем встретиться в красном салоне в половине восьмого и выпить перед ужином шерри. Ужин в восемь. Разумеется, если вам это удобно.

— Вполне, все замечательно, — сказала Николь, слегка покраснев.

— Николь, вы можете все менять по собственному усмотрению, — сказал герцог очень тихо, так, чтобы слышала только она. — Предупредите только меня, миссис Вейг или Вудворда.

Николь кивнула, глядя на него во все глаза.

Хейдриан с трудом сдержался, чтобы не поцеловать ее, вложив в поцелуй всю страсть.

И потом весь день сожалел о том, что не сделал этого.

Они быстро приспособились к повседневному распорядку.

Николь спала допоздна, Хейдриан уходил рано, и встречались они лишь перед ужином в библиотеке на первом этаже. Николь узнала, что вскоре после восхода солнца муж объезжает верхом поместье. Возвращается он во второй половине дня и уединяется в своем кабинете, но Николь решила не вторгаться в это его святилище, хотя ей очень хотелось.

Таким образом, весь день был в ее полном распоряжении. Не спеша приняв ванну, Николь одевалась, пользуясь советами миссис Вейг, о чем та не подозревала. Потом шла к повару, чтобы обсудить с ним меню на весь день. Дело весьма важное. Все остальное не требовало ее внимания. Миссис Вейг и Вудворд руководили прислугой и занимались хозяйством. Николь также должна была выбрать туалет к вечерней трапезе и сообщить о своем выборе Энни, чтобы та могла сообщить об этом миссис Вейг, которая, в свою очередь, приказывала соответствующей горничной выгладить платье так, чтобы на нем не осталось ни единой морщинки, когда герцогиня будет готова его надеть.

Этот образ жизни был нов для нее и не давал ей скучать. Николь продолжала осмотр дома, который начала в первый день. На это уходило много времени. За несколько часов, которые оставались до обеда, Николь не успевала обойти даже один этаж, а в доме было семь.

Было бы хорошо вместе с Хейдрианом объезжать арендаторов и заниматься сельским хозяйством и скотиной.

Однако Николь гнала эти мысли прочь. Она знала, что герцогини не принимают участия в управлении поместьем. И вряд ли исследуют собственные дома. Сколько Николь ни думала, так и не поняла, чем занимаются герцогини.

Она обедала в час дня. В первый день ей подали обед в столовой. Трапеза подействовала на нее угнетающе. Столовая была длиной в два теннисных корта, обеденный стол — во всю длину столовой. Николь обслуживала толпа слуг, а Вудворд нависал над ней, чтобы предупредить каждое ее желание. К несчастью, Николь ела мало и никаких фантазий на этот счет не имела. В конце концов она приказала, чтобы обед ей подавали в музыкальной комнате, светлой, веселой и уютной.

Во второй половине дня она каталась верхом. Главный конюх, неприветливый низкорослый ирландец Уильям О'Генри, требовал, чтобы она ездила в сопровождении шести ливрейных слуг. Такая перспектива не улыбалась Николь. И поскольку муж дал ей ясно понять, что она может поступать по собственному усмотрению, Николь заявила, что будет ездить одна. Мистер О'Генри пришел в ужас. Сказал, что в этом случае герцог уволит его с работы. Сошлись на том, что с Николь будет ездить сам О'Генри. Этот немолодой уже человек оказался превосходным наездником, а также интересным собеседником. Он рассказывал Николь о коневодстве, скачках и охоте, о лошадях, которых выхолил за свою долгую жизнь.

Николь возвращалась к пяти часам, чтобы успеть не спеша переодеться к ужину. В первый раз она послала Энни на разведку. Горничная выяснила, что герцог специально не одевается к ужину. Появляется в смокинге, брюках и домашних туфлях.

Николь не терпелось увидеть Хейдриана после их первой ночи, и она тщательно выбирала туалет. Надела легкомысленное платье темно-синего цвета, из драгоценностей — маленькие сережки и камею у ворота. Надушила шею и запястья легкими сладкими духами, две горничные целый час причесывали ее, стремясь придать волосам естественный вид.

Герцог ждал ее в библиотеке. Глядя на него, можно было подумать, что он здесь уже давно, потерял терпение и стал беспокоиться. Хотя Николь явилась ровно в семь тридцать, поскольку в семь уже была готова. К своему огорчению, она обнаружила, что муж в двубортном синем фраке и при галстуке. Либо она чего-то не поняла, либо Энни получила неверные сведения. Оставалось надеяться, что Хейдриан не осудит ее.

На следующий вечер она решила быть герцогиней с ног до головы. Надела вечернее платье с глубоким вырезом, сшитое по последней моде, бриллианты, атласные туфли на высоких каблуках, взяла вечернюю сумочку и веер. Руки были затянуты в перчатки. На замысловатую прическу ушло два часа.

Хейдриан встретил ее в домашней куртке и таких же туфлях. Николь была потрясена.

— Судя по всему, мадам, мы с вами движемся в противоположных направлениях, — сухо заметил он, но глаза его блестели от восхищения.

— Вчера вечером вы были одеты как полагается, — тихо сказала Николь.

— Мадам, вчера вечером вы не были одеты, как полагается.

Она заморгала. И тут оба улыбнулись. Даже в домашней куртке с шотландским узором герцог был воплощением мужественности. Подойдя к ней пружинистой походкой, Хейдриан подал ей херес.

— Вероятно, нам следует это обсудить, — многозначительно произнес он.

— Что я должна сделать?

— Неужели вы сами не понимаете?

Она вспыхнула, вспомнив, чему он научил ее прошлой ночью. Ни одна порядочная женщина понятия об этом не имеет.

— Хотите, я поднимусь наверх и надену что-нибудь более официальное? — спросил он, на этот раз вполне серьезно.

Она покачала головой.

— Я предпочитаю видеть вас таким.

Оба улыбнулись.

Каждый вечер они обедали в столовой. За обедом не разговаривали. Стол был рассчитан на восемьдесят персон. Николь пересчитала стулья в первый же раз, когда обедала здесь. Сидя на таком огромном расстоянии друг от друга, невозможно поддерживать беседу — разве что обмениваться взглядами, которые становились все более пылкими. К концу недели Николь попросила Хейдриана перенести ужины в комнату поменьше. Эта просьба его удивила, но ей показалось, что он охотно согласился. Теперь они обедали в одном из салонов на первом этаже, но все равно почти не разговаривали, охваченные желанием, с нетерпением ожидая наступления ночи.

К концу первой недели Николь с восторгом встретила мать, Регину и Марту. Вудворд проводил дам в просторную музыкальную комнату.

На Николь были золотистое платье из очень дорогого муара, сшитое по последней моде, великолепный комплект из топазов с бриллиантами, волосы зачесаны вверх. Гостьи при виде ее потеряли дар речи.