Или, по крайней мере, так она думала. Его сестра переволновалась, плюс еще и токсикоз, который мучал ее на протяжении всего дня, так что он отпустил ее домой.
— Ты уверена, что все будет хорошо на пляже? Жаль, я не могу уехать из города на пару недель. Предстоит столько дел. В понедельник я встречаюсь с адвокатом Мэда, и я проведу все выходные в подготовке. По крайней мере, я буду иметь дело с учредителями или с какой-нибудь группой людей, которой он оставил компанию.
Сара кивнула. Ее поведение казалось совершенно спокойным, но он не упустил, как ее руки, лежащие на коленях, сжимали носовой платок.
— Мы будем в порядке. В Хэмптонс тихо в это время года. Я останусь на некоторое время и все обдумаю. После того, как все утихнет, я могу вернуться и родить ребенка. Если кто-нибудь спросит, я скажу, у меня была интрижка, когда я ездила по делам в Париж в июне, — ее взгляд вдруг стал мечтательным. — Я действительно верила, что если у него будет время подумать, что он теряет, то он вернется. Теперь этого никогда не произойдет.
— Сара, я знаю, что ты любила его, но он был всего лишь человеком. И не всегда хорошим.
Тавия Гордон выскочила из здания, привлекая его внимание. В его мыслях мелькнул вопрос, как она могла бегать на этих огромных каблуках. Качая головой, он встал перед Сарой, загораживая собой блондинку. Он не хотел, чтобы ей стало еще больнее от столкновения лицом к лицу с возможной любовницей Мэда.
Сара нахмурилась, прохладный ветерок высвободил несколько завитков ее золотистых волос.
— С тобой все в порядке?
— Прекрасно. Езжай и береги себя. Я позвоню тебе после того, как встречусь с адвокатом.
Ему нужно было выяснить, насколько там все плохо. «Кроуфорд Индастриз» должны перейти к наследнику Мэда. Гейб оспорит завещание, чтобы обеспечить будущее своей племянницы или своего племянника.
Она кивнула. Как только Гейб закрыл дверь, сестра повернулась к водителю, после чего лимузин выехал на восемьдесят четвертую улицу. Пока он смотрел, как отдаляется машина, еще одна женщина привлекла его взгляд.
Она выделялась в толпе. Невысокая и фигуристая, с облаком волнистых рыжевато-светлых волос, она была похожа на фею среди эльфийских супермоделей. Все другие женщины, идущие вниз по улице, выглядели для него истощенными и прибегавшими к услугам пластической хирургии, но Рыжая Леди была явно не результатом хирургической красоты. Нет, эта грудь была настоящей.
Гейб не мог оторвать от нее глаз. Она не была огромной, но идеально легла бы в его ладони, насколько он мог оценить. Она будет мягкой. Он мог сказать это по тому, как она двигалась. Девушка была одета в черное платье в мелкий белый горошек и синий пояс от Тиффани, что обтягивал ее талию, открывая взгляду фигуру в форме песочных часов. Он прикинул, что ей примерно лет двадцать пять, может, на год или два больше, но что-то в ней — может быть ее светлая кожа и кудри — привлекло его.
— Эй, я думал, что потерял тебя, — молодой человек в стильном костюме догнал ее и взял за руку.
Она тоже была в церкви? Конечно, нет, он бы ее заметил. К тому же ему хватало одного взгляда на одежду, чтобы понять, что она качественная, а ее, хоть и милая, была куплена по небольшой цене. Ее туфли были хорошо сделаны, но не дизайнерские, а сумочка больше походила на мешок. Сомнительно, что она была одной из шлюх, покидающих похороны Мэда.
Когда они проходили мимо, она улыбнулась мужчине, и ее нескрываемые эмоции ударили Гейба прямо в живот. Сколько времени прошло с тех пор, как женщина смотрела на него так, что ее очевидная радость озарила его мир? Может быть, никогда раньше. Женщины, с которыми он встречался, всегда имели умысел — продвинуться вверх. Независимо от того, насколько милыми они казались, они были амбициозными самками на охоте, всегда в поисках денег, власти, лучшего социального положения. Они не хотели его; они хотели жизнь, которую он мог им обеспечить. Это означало, что женщины, которых он водил на свидания, не держались за руки, когда они шли по улице. Они также не улыбались, глядя на него с нескрываемой чувственностью. И уж у них, черт возьми, точно не было мягкой, настоящей груди, что слегка подпрыгивала при каждом шаге.
Гейб наблюдал, как пара спустилась вниз по улице и скрылась за углом. Он зашипел. У нее еще и потрясающая задница. Один только вид ее изгибов заставил его тело гореть. Он не мог вспомнить, когда такое происходило с ним в последний раз.
Секс превратился в механическое действо, то, что он делал только потому, что нуждался в этом. Но наблюдая за девушкой с рыжими волосами, он понял, как давно он просто хотел женщину, потому что она переворачивала все внутри. Он не видел ее на похоронах, поэтому решил, что она была просто еще одной красивой девушкой, прогуливающаяся в осенний день в Манхэттене.
Гейб посмотрел на место, где она стояла. Если бы она не ушла, держась за руки с другим мужчиной, он, вероятно, выставил бы себя тупицей и последовал за ней. То, что она была занята, было так же хорошо, потому что у него была работа.
Гейб вздохнул и стал подниматься обратно вверх по ступенькам. Остальные ждали его в баре внизу по улице. Хорошая компания друзей и коллег Мэда, которые встретились на несколько часов, чтобы выпить и потравить истории, пытаясь забыть, что Мэд ушел навсегда. Он сделал шаг назад в церковь и встретил стену молчания. Теперь так тихо. Он мог слышать свои шаги, пока шел по полу.
Собор поражал мраморными арками и бронзовыми дверьми, но казался ему холодным. Милый и пустой без людей, чтобы оживить его. Немного похож на его жизнь. Материально у него было все, что человек может пожелать, и он начинал задаваться вопросом, стоит ли ради этого трудиться. Он был опустошен. Встреча с этой девушкой на улице была первым разом, когда он почувствовал нечто большее, чем гнев, тревогу и печаль.
Независимо от того, что произошло между Мэдом и Сарой, горе от кончины его друга поселилось в его душе, по человеку, которого он знал больше половины своей жизни и по всему, что должно было быть.
Черт, он бы хотел, чтобы последние слова, которыми они обменялись, не были сказаны в гневе. Он не мог не думать, что во время последней встречи с Мэдом, он сказал лучшему другу, что хотел, чтобы тот умер.
В ту ночь он этого и желал.
Гейб вошел в часовню, ища священника, который проводил службу. Традиция требовала, чтобы семья умершего сделала «пожертвование» церкви. У Мэда не осталось семьи, и он написал Гейбу письмо с указаниями для его похорон, если что-нибудь случится с ним. Хоть сейчас Гейб и был чертовски зол на Мэда, было время, когда они были ближе, чем братья. Выполнение этой обязанности возложили на него до всего этого, так что в кармане Гейба был чек на десять тысяч для священника. Теперь только бы найти его.
Когда он пробрался внутрь и посмотрел вверх по проходу, то остановился, потому что был не так одинок, как он думал. Мужчина в темном костюме стоял перед урной Мэддокса, опустив голову. Его плечи двигались, и он слегка повернулся, так что Гейб мог видеть его квадратную челюсть и брови.
Странное чувство облегчения прокатилось по Гейбу. Он пришел. Даже если ему говорили иначе, он ждал, что здесь будут все его друзья, чтобы оплакать потерю одного из своих.
— Господин Президент. Ваша охрана — отстой. Я смог к вам подкрасться.
Президент Соединенных Штатов выпрямился, но не повернулся.
— Думаю, ты бы обнаружил, что это довольно сложная задача, если не сказать больше. Моя охрана удивительно внимательная.
Именно тогда он и заметил три красные точки на своей груди. Он оглядел святилище и нашел снайперов. Да, он мог бы быть мертв две целых три десятых секунды назад.
— Черт, Зак. Не мог бы ты сказать им, кто я, и не стрелять?
Зак повернулся, и на его лице блеснула одна из редких улыбок. Тихий мужчина был холодным и замкнулся после убийства жены два года назад. Гейб не мог думать о событии иначе. Джой Хейс застрелили во время митинга. Гейб стоял в толпе с Дэксом и Мэдом. Иногда ему все еще слышался выстрел и раздавшиеся крики. Он все еще мог видеть лицо Зака, когда тот понял, что Джой больше нет. Иногда, когда он закрывал глаза, то видел Зака, прижимавшего свою умершую жену к груди, в то время как Секретная служба из кожи вон лезла, чтобы увести его с собой. Через три дня он выиграл выборы с большим перевесом.