Начальник поджимает губы:

– Надеюсь, это того стоило, потому что ты умрешь сегодня в этой комнате.

Я коротко смеюсь.

– Теперь я знаю, что ты никогда не трахал ее, потому что если бы это было так, ты бы знал, что она стоит каждой секунды. Я все еще чувствую ее, – мои слова, наконец, получают реакцию, которая мне нужна, и он бросается на меня. Освободив руки из–за спины, я хватаю его за горло, заваливаю на пол и приземляюсь сверху. Одним жестким ударом я впечатываю его голову в бетонный пол, хруст костей раздается в камере, кровь проливается на пол, образуя темно–красную лужу.

– Черт возьми. Я хотел сделать это, – говорит Хадсон, все еще дергая за наручники, пока они, наконец, не падают на пол.

– Чего ты, блять, ждал? Почему так долго снимал наручники? Потерял хватку за эти полгода? – дразню я.

– Не знаю. Может, это были пять ударов, которые я принял, пока раздразнивал, а ты даже рта не открывал.

Я чувствую ухмылку. Да, возможно, я делал это специально. Зная Хадсона, я понимал, что он не сможет держать язык за зубами, и я смогу украсть у него возможность убить ублюдка. Схватив начальника за руку, я сверяю время на его часах.

– Мы должны выдвигаться. Пора выбраться из этого места и бежать две мили до нашей тачки, – говорю я, забирая дубинку начальника и вручая ее Хадсону. – В десять отключать свет

С помощью ключей начальника, я отпираюкамеру, но всего лишь ненамного приоткрываю ее. И как мы и планировали, везде отключается свет.

Свобода.


Глава 6

Шарлотта 

Я чувствую, как затекли мои ноги, потому что сижу здесь уже давно. Как только я пытаюсь пошевелить пальцами, чтобы размять их, в палату, наконец, входит доктор.

– Могу я уйти? – спрашиваю я, прежде чем у него появится шанс сказать что–либо.

Мне просто нужно выбраться отсюда. Прямо сейчас. Я пытаюсь не поддаваться панике, но сильно хочу уйти отсюда, и едва ли сдерживаюсь. Мне нужно двигаться, и я чувствую, что чем дольше сижу здесь, тем в опасности оказываюсь.

– Все тесты на ЗППП отрицательны, но, как врач, вы понимаете, мы не можем сказать о возможности беременности в течение нескольких недель, – говорит он, игнорируя мой вопрос.

Я киваю головой и смотрю в окно, размышляя о том, как долго мне еще здесь находиться.

– У вас все в порядке сейчас. Есть кто–то, кто сможет забрать вас? Может быть, есть кто–то, кому мы можем позвонить?

– Нет, – тихо отвечаю я, и доктор сочувственно смотрит на меня.

Как только он открывает рот, чтобы снова что–то сказать, в дверь тихонько стучат и входят два охранника. Я узнаю одного из них, того который привез меня сюда, но второй мне не знаком. Я начинаю трястись, не понимая, что происходит. Они, наверное, видят выражение ужаса на моем лице, поэтому и не подходят ближе. Они просто стоят возле двери, глядя на меня, как на оленя, которого стараются не спугнуть.

– Доктор Фишер, нам нужно поговорить с вами пару минут, если вы не против, – говорит коренастый охранник, которого я не знаю.

– Конечно, но я действительно не готова прямо сейчас к разговору и хочу уйти, и я уверена, что вы можете понять мое желание побыть прямо сейчас одной.

Я не хочу отвечать на их вопросы. Я просто хочу забыть всё это, как страшный сон.

– Мы понимаем. Мы уже получили ваш отчет об инциденте, и мы... – он делает паузу, прежде чем продолжить, и я уже понимаю о чём – ...есть видео, которое может подтвердить Вашу историю.

Я чувствую ярость, когда думаю о том, что кто–то смотрел записи, видел меня вот так, но сжимаю челюсть, стараясь выглядеть незаинтересованной. Они уже слишком много видели. После минуты молчания он продолжает.

– Мы хотели убедиться, что у вас есть безопасное место, чтобы остаться там на некоторое время.

– У моей семьи участок в северной части штата, и я собираюсь поехать туда на некоторое время. Не знаю, почему решила, что могу работать в тюрьме, это была ошибка. В подобных обстоятельствах, вы можете принять это, как мое заявление об увольнении, я не вернусь.

– Мы все понимаем, – он смотрит на другого охранника и делает глубокий вдох. – Мэм, мы не хотим вас расстраивать, но мы подумали, что вы должны знать – заключенные убили начальника тюрьмы. И сбежали.

Я чувствую, как мое сердце начинает биться чаще после его слов, и пытаюсь взять свое дыхание под контроль.

– О боже, – шепчу я.

– У нас нет причин думать, что они преследуют вас. Вы были просто трагической жертвой в их плане побега.

Я киваю головой и опускаю лицо в руки.

– У нас есть несколько сообщений о том, что они направляются в Мексику, чтобы залечь там на дно. Мы просто хотели, чтобы вы были в курсе ситуации до того, как увидите ее в новостях. Мы также хотели выразить соболезнования в связи с кончиной начальника. Мы знаем, как много вы значили друг для друга.

Я не в состоянии выдавить из себя хоть слово, поэтому с каменным выражением лица просто киваю. Что еще я могу сделать? Мое сердце вот–вот вырвется из груди, мне просто нужно выбраться отсюда.

– Просто попытайтесь найти безопасное место, чтобы остаться там на некоторое время в качестве меры предосторожности. Также, не забудьте дать нам адрес, чтобы мы могли быть на связи.

Я слышу, как охранники выходят из палаты. После того, как доктор передает мне несколько рецептов обезболивающих, он наконец–то сообщает, что я могу идти. Я встаю и, убедившись, что мои ноги смогут держать меня, покидаю больницу. Я не прислушиваюсь к мыслям в голове, чувствуя только собственное сердцебиение.


Позже, этим же вечером…


За время поездки я успокаиваюсь. С каждой милей я уезжала все дальше от тюрьмы и от всего произошедшего, дышать становилось легче, я избавлялась от прошлого. Я никому не доверяю, и слова, что «у моей семьи участок загородом» были максимумом, который я могла сообщить хоть кому–то. Я не оставила обратный адрес в больнице и выбросила телефон в мусор на выходе. Я не могу рисковать, если меня кто–то отслеживает, и не хочу проходить через это снова. Когда я сказала, что у меня есть семья, я имела в виду, что у меня был дальний двоюродный брат, который любил азартные игры и потерял этот участок, проиграв другу несколько десятилетий назад. После смерти этого самого приятеля я связалась с его дочерью, и она практически сразу же предложила вернуть участок обратно. Я сказала, что заплачу налоги, если земля будет числиться на ее имя, и она разрешила мне использовать ее, когда мне будет угодно.

Подъехав к домику, я выключаю зажигание и забиарю сумку с заднего сидения. Я забрала несколько вещей из квартиры, оставив все, что не хотела брать. У меня такое чувство, что кто–то поедет туда в поисках меня, а я не планировала когда–либо туда возвращаться. Я никогда не вернусь в это место.

Выйдя, я оглядываюсь по сторонам. Вокруг нет ничего, кроме километров лесов, окружающих это место. Ты можешь сто раз выстрелить из пистолета, и никто не услышит это, пока ты не позвонишь копам сам.

– Похоже, это твой дом, Шарлотта, на следующие несколько недель, – говорю я сама себе, поднимаясь по ступенькам. Старые деревянные доски скрипят под ногами.

Оказавшись внутри, я оглядываюсь и проверяю, все ли работает. Домик простой, только с одной спальней, ванной комнатой, небольшой кухней и гостиной, но это все, что мне нужно. Я останавливалась несколько часов назад, чтобыкупить еду и предметы личной гигиены, используя наличные деньги. Понимаю, я параною, нолучше буду более осторожной. Я понимала о такой возможности, когда начинала работать в тюрьме, и что у меня должен был быть план.

После того, как я выгружаю все из машины и перекусываю, я понимаю, что истощена. Это был самый длинный день в моей жизни и, как ни странно, я спокойно засыпаю. Так глубоко, что так и не слышу, как они входят в дом.


Глава 7

Хадсон