— Ненормальная… — не то зло не то растерянно повторила она опять. — Ненормальная… И всё равно я обыграла тебя вырвав из него ребёнка.
Юлия натянула перчатку и покачала головой.
— Глупая ты глупая… Мне даже жаль тебя. К сожалению и последнюю иллюзию я в тебе сейчас развею…
— Ну, ну, послушаем…,- ерепенилась та.
— Напрасно пыжишься. Ребёнок — не случайность и не твоя хитрость. Ты просто воспользовалась его глупостью. Он сам его себе организовал используя тебя родильной машиной… Решил моментом воспользоваться. Не таращи глаза, я тоже не сразу об этом догадалась. Сына хотел… Безумно хотел. Так хотел, что никого не пощадил: ни себя, ни семью, ни репутацию. Сама подумай, откуда ребёнку взяться, если он контролировал ситуацию. Он такой, каким уж был… Сожалею и сочувствую, но именно так обстоят дела.
— Да иди ты! — заорала вне себя она, так что проходящие мимо люди начали оглядываться.
Естественно, этого не надо было делать, но у "воробушка" сдали нервы и она, наперев на Юлию грудью, толкнула, та не ожидавшая ничего подобного поскользнулась и упала. Между ними бросилась проходившая мимо молодая девушка. Галина, напоровшись на её: "Эй, тётенька, осторожно на поворотах", — сразу ретировалась. Девушка, содрогнувшись от ледяного взгляда и перекошенного злобой лица, отвернулась: "Надо же какая ворона, а с виду воробушек". Помогла Юлии подняться, отряхнула. Подбежала придя в себя и Шура. Она причитая суетилась рядом. Юлия изумлённо моргала, пытаясь понять, что произошло. Случившееся потрясло её до глубины души. А Шура и девушка, подхватив её под локти и не дав собраться зевакам, пошли потихоньку по дорожке, куда глаза глядят, подальше от людского любопытства. Ноги Юлии подкашивались, она глотала найденные Шурой в сумочке лекарства. Потом гуляли часа три, а может быть и дольше помогали, как могли Юлии выйти из стресса. Точнее сидели на холодных камнях. Шок долго не отпускал.
Беспомощность против наглости и хамства душила. Юлия не в силах сдержать слёз плакала и торопливо, пытаясь выговориться, говорила:
— Я никогда не смогу понять, почему одни люди мешают жить другим. Кто ж виноват, если она обманула сама себя. Ненавижу ложь и обман. Хорошо, что он никогда не узнает… Ведь после его смерти, эта дама развернула широкую компанию по рекламе себя и своих боевых успехах во взятии Берлина и любви. Рассказывают, что доходит до того, что таскает альбом с его фотографиями и его письма по ветеранским встречам, музеям, устраивая там показные чтения, предупреждая при этом непонятно почему:- "Это очень личное". Господи, если б он знал… А может это и хорошо, что он уже ничего не узнает, — тут же возразила она себе, продолжив, — он и так себя истерзал за ту фронтовую глупость, а узнай ещё, как с его памятью поступает этот "матрас", его сердце разорвалось бы от горечи и боли. Пресвятая Богородица, почему ты так безжалостна к нему. Почему ему даже там нет от неё покоя?! Я выиграла у неё для нас с Костей жизнь, я разделю с ним вечность, но проигрываю битву за память…
Она вытирает глаза и смотрит на дорогу, по которой бегут, стараясь успеть в свою жизнь, автомобили. По щекам её катятся ручейки слёз, но она не замечает даже этого. Её била судьба так часто и так много, что любая другая уже окаменела б от ударов, а она живая и ещё тёплая. В её жизни ничего уже не может быть, потому что всё было: любовь, предательство и грязь. Ей казалось, что жизнь исчерпала на ней весь арсенал своих пыток и больше уже ничем её не удивит. Разве что отберёт совершенно не нужную ей жизнь. Зачем она ей, ведь ценности жизни она уже совсем не чувствует. (Она и думать не могла, что у судьбы в запасе ещё остался козырь и это смерть Ады, осиротевшие внуки).
Шура тяжко вздыхает. Поддерживающая Юлию девушка слушает и молчит. Её поразило то, что женщина ни разу не сказала: "Ох, как больно мне!" Но как заклинание повторяла: "Как должно быть больно Костику всё это видеть. Как должно быть бедному стыдно ему!" К тому же маленькое сердце девочки ещё свободно от любви и она искренне не понимает, как можно было продолжать любить мужчину причинившего столько страданий и боли. А полученные обиды, по её понятиям, должны были не сблизить, а развести. Она думает, что это не правильно всё валить на войну. Война, конечно, навязала множество тугих узлов в человеческих судьбах, но не все, много намудрили сами люди. У неё впереди Новый год и в недалёком будущем выпускной вечер, ей не до чужих страданий. Все её мысли — о последнем звонке, поступлении в вуз. Но слова женщины остаются в голове, забираясь в уголок до своего часа. Она здесь случайно. Приехала купить наряд на новогодний бал и зашла посмотреть могилу космонавта Комарова. Когда-то его смерть долго бурлила в народе. И вот этот непонятный случай у стены праха… Кто эти женщины, что между ними стоит? А какая разница… Всё равно она сядет через пять часов в поезд и уедет из столицы.
— Кто-то сказал, что смерть одного из влюблённых только усиливает страсть. Теперь я знаю, что это так. Великий полководец, последний Рыцарь, лучший друг, любовь моя и жизнь моя, мужчина которого любили все, да его и не возможно не любить, он рождён для любви и войны, ждёт меня там, что я ему скажу: не справилась, не уберегла… — всхлипнула, вытерев глаза замёрзшим кулачком, Юлия.
— О, боже мой, нашли проблему. Скажете, что любите его и безумно соскучились, если уж случай такой представится, — легкомысленно улыбается девушка далёкая от чужих проблем. — А пока, завтра встанет старое, как свет солнце и начнётся новый день. А всему плохому скажите: "Осторожно, двери закрываются!" — Ей кажется- она всё говорит правильно и остроумно.
— Детка, если б всё было так просто. Что-то не даёт мне покоя, не всё в нашей истории объяснимо, многое настораживает. Он, безусловно, знал об этом и унёс с собой в могилу. А самой мне не докопаться, если только дочь сможет… Но тогда это уже будет другая история.
"Люлю, Ариадна, Костик, "воробушек"… Какая тяжёлая история". — С тревогой смотрит девушка вслед удаляющейся фигурке женщины. Даже она понимает, что "воробушек" не успокоится на проигрышной партии и попробует отыграться. Скорее всего, это произойдёт тогда, когда не будет ни Юлии, ни Ады… И когда спустя тридцать лет, она прочтёт жаренные статьи в газетах и посмотрит многочасовые такие же жёлтые фильмы с голубого экрана о безумной фронтовой любви маршала и "воробушка", то ужаснётся… "Вот оно!" А потом подумает: "Кому это так надо романтизировав обелять "матрас"? Ни Жукова или Брежнева, ни чей-то другой, а именно этот? Какая служба занимается у нас таким юмором? Похоже догадки Юлии не были безосновательны и скрестила она своё терпение и ум за свою любовь не просто с женщиной, а с системой… Боролась и победила. Но она боялась за память… Да, а как же память?!.. В судьбах всё рассчитано и предопределено. А что, если та её встреча с Юлией и "воробушком" не была случайной?…
Звонят колокола. Раскатисто звонят. Несётся звон по Москве. Звонят за Победу. Звонят за землю Русскую. За всех кто выжил и погиб со дня её становления и посей день. Идут ветераны, тихо идут. Живые и мёртвые в одном строю. Звон их медалей, как тревожный колокол несётся к облакам, будоражит сердца, рвёт души. Это последний их парад, парад памяти. Среди них мой взгляд вырывает высокого, стройного маршала, вся грудь которого увешана орденами, крепко держащего за пальчики маленькую женщину с доброй улыбкой и грустными глазами. Её не возможно не узнать, это Юлия. На её груди всего лишь одна медаль — "За победу над Германией". Но маршал знает, что в каждой его награде частичка её сердца. Ведь это она вставала с ним под пули, закрывая своей любовью его грудь. Она закладывала богу душу за его победу и жизнь, когда он разрабатывал операции, брал высоты и города бросая на алтарь победы чужие жизни и души. И только раз удача улыбнулась врагу, это когда её душа, надорвавшись от боли, ослабила защиту. Он виноват, он помнит… Эта маленькая женщина, его жена, приняла на себя всё, что выпало на его долю: унижение, боль, войну и дурь… И осталась в тени его взлётов и побед. Это она прорвалась сегодня сквозь толщу пластов времени, отстаивая право не только когда-то на счастье с ним, но на их любовь и память…
8 мая 2010 года.
Моё наболевшее.
Не этично, не интеллигентно. Личная жизнь. Стыдно. Это была всего лишь чужая история на которую настоящее не имело права, но до тех пор пока не заговорила много и пылко дочь "воробушка". Она не ведая того открыла шлюзы и для других… Говорю от себя и от тех, кто уже ничего не сможет сказать.