Наталья Абакус - Скоростная любовь

— Ой! — вскрикнула я от неожиданности.

Окно в туалете было распахнуто настежь, и два парня, свесив наружу ноги, сидели на подоконнике. По спинам я моментально распознала в них Кира и Павла. Не знаю, что больше выбило меня из колеи: что мой брат почти выпадал на улицу из окна, а Мятежный-младший его придерживал, либо же, что Павел с Киром каким-то образом умудрились спокойно, без драки находиться в одном помещении.

— А-а-а…

Наконец-таки хоть кто-то среагировал на мое появление.

— Ты опять в мужском туалете? — повернулся ко мне Павел.

Не обращая на него внимания, я направилась к брату.

— Кир. Это не конец. Не плачь. Не надо. Кирюша, не дело это, кончать жизнь самоубийством.

— Ха-ха-ха!

— Что ты смеешься? Ты лучше держи его покрепче!

Мятежный, применив всю свою ловкость, умудрился развернуться на сто восемьдесят градусов. Я была рада, что при этом он не потревожил Кира.

— Берг, ты реально думаешь, что Кирилл сумеет разбиться насмерть, выпав с первого этажа?

— М-м-м… — я и забыла, что мы на первом.

— Вот и мычи!

Паша слез с подоконника и, сделав пару шагов, остановился возле меня. Он явно собирался что-то сказать, но мой брат, наконец-таки подав признаки жизни, перебил его:

— И что теперь? Как быть?

— Что? — не поняла я его вопроса.

Паша прикрыл мне рот своей рукой.

— Просто живи, — произнес он.

— Просто живи… тебе легко говорить.

— Должно же быть хоть кому-то легко.

Брат обернулся. Было заметно, что глаза у него опухли от слез. Сердце вмиг сжалось в груди, и я бросилась к нему.

— Кирюша!

Обняв его за шею, я прижала голову Кира к себе и начала гладить по волосам.

— Тебе однозначно не следует бродить по мужским туалетам, — заключил за моей спиной Мятежный.

— Заткнись!

— Я серьезно. Кому нужны подобные утешения?

— Отвали, дурак!

Молчание. Кир не сопротивлялся. Он спокойно сидел в пол-оборота на подоконнике, уткнувшись лицом в мое платье.

— Прекрати! — вновь полез со своими советами Павел, перехватив в воздухе мою руку. — Перестань, я сказал!

— Но…

Посмотрев на него, я не решилась ослушаться. Перестав гладить брата, я села на Пашино место. Брат вновь стал смотреть на улицу. Я смотрела на кран, из которого периодически появлялись капельки воды. Мятежный замер возле подоконника, сурово сдвинув брови и скрестив на груди руки.

— Ладно! — не выдержав, подняла я вверх руки. — Хоть кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Почему я не могу утешить своего брата? Почему меня не оставляет ощущение того, что мой брат в чем-то облажался, из-за чего нас опозорили перед всеми, обвинив в глупости.

— Серьезно? Хм, — усмехнулся брат.

— Прям в зале? — поинтересовался Паша.

— Видать, вы оба смылись одновременно, — заключила я. — Да! Нас опозорили! А теперь можно мне рассказать обо всем?!

— Полин, — сказал Кир.

— Что? Рассказывай!

— Это неважно, — сказал Паша.

— Что? — удивилась я. — Это может тебе неважно! А мне важно, понял? Мне важно знать, по какой причине мой брат не попал на работу к твоему отцу! Ясно?

— Глупо было надеяться, что он попадет туда! — изрек обидную фразу Мятежный.

— Почему? — я вскочила с подоконника и решила, что прямо тут и врежу этому негодяю по роже.

— Успокойся! — прочитав мои намерения по глазам, Паша загородился руками. — Не надо драться!

— Да пошел ты! Твой отец нас кинул.

— О! Вот как!

— Он не взял на работу лучшего!

— Полина! — смог перекричать наш спор Кирилл.

— Что?! — в порыве злости крикнула я.

— Я сам отказался.

— Ну, понятно! — махнула я рукой и вновь оскалилась на Павла.

Паша смотрел на меня пристальным взглядом. Я вновь захотела оскорбить его, но тут до меня дошел смысл Кириллкиной фразы.

— Погоди-ка! — обернулась я обратно. — Что ты сказал?

— Я сам отказался. Меня приняли.

— Что?

— Да.

— Как? Ну как так?!

— Как приняли, тебя интересует? — усмехнулся Паша, наблюдая за моей реакцией.

— Что? А ты что тут вообще возникаешь? — вконец рассердилась я.

— Нельзя?

— Иди в жопу! — я вновь обернулась на брата. — Кир? Зачем ты отказался? Ты идиот?

— Как раз таки нет, — снова встрял Павел.

— Тебя никто не спрашивал!

— Полин. Тихо. Я расскажу, когда ты замолчишь.

— А-а-а? Ладно, — растерянно помахав в воздухе руками, я вновь уселась на подоконник.

— Я прошел испытания. Прошел, — брат посмотрел на Пашу.

— И?

— Понимаешь…

— Мой отец поставил некоторые условия, — не выдержал Павел и принялся говорить за Кирилла. — На последнем совещании он потребовал от твоего брата исключительной преданности и способности в любой момент пожертвовать чем угодно ради компании.

— В смысле?

— В прямом.

— Я не понимаю.

— Полин, бизнес есть бизнес, — Мятежный подошел ко мне и уперся рукой о стену. — Очень часто приходится жертвовать, например, свободой, личной жизнью, многим. Отец жесток в этом. Он должен быть уверен в своих людях. Ему не нужна лишняя обуза.

— Но у него же есть семья. И тут все в основном были с семьями.

— Полин. Дело еще в том, что не каждый готов нарушать законы, как порой делает мой отец.

— Паша с самого начала предупреждал меня, — заговорил Кирилл. — Нет смысла раскрывать все карты, но я не готов пожертвовать тем, чем возможно когда-нибудь придется.

— А как же другие? — обратилась я к нему.

— А другим все равно! — зевнул Паша. — У них за спиной не пустое небо. Они могут позволить себе поступать подобным образом. Поэтому я с самого начала был уверен, что эта работа не для вашей семьи, — закончил он.

— Что верно, то верно.

Брат потер рукой подбородок и наконец-таки слез с подоконника.

— Кирилл, — Паша отлип от стены, и теперь они стояли совсем близко друг к другу. — Мне жаль, что так вышло, что не сбылась мечта, но в тоже время, я думаю, это к лучшему, и именно так должно было быть.

Я молча наблюдала за ними. До сих пор не понимая, что же именно произошло между моим братом и Александром Алексеевичем. Кажется, я никогда не смогу до конца это осмыслить.

— Да. Наверное, ты прав, — ответил мой брат.

Кивнув, Паша посмотрел в мою сторону и грустно улыбнулся.

— Значит завтра домой, и все как прежде? — спросила я.

— Значит так, — ответил Кир.

— И…

— И все нормально, сестра! — он едва улыбнулся. — Все нормально. Все правильно. Нам это ни к чему.

— Хорошо. Как скажешь. Ты же у руля.

Он вздохнул и посмотрел на Пашу:

— Спасибо за то, что поддержал в нужный момент.

— Не за что, — пожал плечами Паша. — Я, пожалуй, украду твою сестру ненадолго.

— Но…

— Я все понял! — развел руками Мятежный.

— Ага. Ладно. Я пошел. Недолго давайте, ладно? Завтра поезд.

Кирилл направился к двери и, выйдя в коридор, плотно прикрыл ее за собой, спасая нас тем самым от грохота музыки, заполонившей все вокруг.

— Ну что? — протянул мне сразу две руки Паша. — Выйдем на улицу?

Держась за руки, мы в молчании покинули стены гостиницы. Паша, крепко держа мою ладонь, свернул направо и пошел по уже слегка опустевшему проспекту. На улице было холодно. А я была в одном платье.

— Что-то мы опять не по погоде! — передернувшись на ветру, заключил Мятежный. — Пошли в бар может?

Паша потянул меня в сторону ярко освященной двери и, открыв ее передо мной, пропустил вперед. В баре было накурено, и от зависшего дыма почти ничего не было видно.

Спустя минуту мы наткнулись на пустующее место и, заняв его, принялись изучать меню.

— Чего хочешь?

— А-а-а?

— Говорю, чего хочешь? — перекричал он музыку.

— Все равно.

— Что?

— Все равно.

От дыма слезились глаза, а музыка давила на мозг.

— Как это?

— Бери, что сам хочешь.