— Какой там у вас поезд? — поинтересовался Павел.
Брат, порывшись в кармане, нашел билеты, и они вместе принялись изучать табло, где было вывешено расписание. Обнаружив необходимое, они пошли к перрону, и мне не оставалось ничего, кроме как потащиться за ними.
— А вот и девятый вагон, — сказал Кир.
— У вас хорошие места. Хороший экспресс. Я сам если и езжу, то только на нем. Держи, — Мятежный передал ему мою сумку, после чего засунул свои руки в карманы джинсов.
— Спасибо, что довез и помог донести.
— Не за что.
Возникла пауза.
— По-моему, нам пора, — произнесла я, смотря в сторону.
Мне было очень больно. Но я не собиралась показывать Паше, как сильно переживаю. За все время нашей поездки он ни разу не обратился ко мне, никак не привлек мое внимание. Так к чему эти слезы?
— Еще раз спасибо за все, — растерянно сказал брат. Он протянул Паше руку и тот пожал ее. — Пока. Кто знает, может, еще встретимся.
Брат втащил наши сумки в экспресс и пошел искать места.
— Ну… пока, — с трудом пробормотав это, я ухватилась за поручень и вскочила ногой на нижнюю ступень.
— Подожди, — окликнул меня Паша.
— А? — обернулась я, стараясь не смотреть на него. Благо, оставалось еще достаточно времени до отправления, и никто не толпился возле вагона, только не интересующаяся никем и ничем проводница, проверившая у нас билеты, стояла в паре метров.
— Полин, хоть сейчас не веди себя как ребенок.
— Ты о чем?
— Обо всем.
— Если ты решил задержать меня для того, чтобы прочитать мораль по поводу моего поведения, то я, пожалуй, пойду, — произнесла я.
— Стой! — он подошел вплотную к поезду и обхватил меня за ноги, поскольку я уже успела забраться на две ступеньки выше.
— Что стой? Мятежный, что ты хочешь от меня? Не замечал, что наше с тобой общение порой заключается лишь в том, что ты вечно меня упрекаешь и пытаешься учить чему-либо? Знаешь, это достало!
— Да неужели?
— Представь себе!
— А-а-а! Помоги мне! — непонятно к кому обратился Паша и уткнулся в меня лицом.
Я опустила свою руку ему на голову и в который раз испытала противный, моментально раздирающий на части удар по сердцу.
— Вот черт! — у меня на глазах выступили слезы.
— Знаешь, что тебя отличает от всех девушек, с которыми я общался до этого? — между делом поинтересовался Павел.
— Конечно!
— Знаешь? — удивился он, все еще не смотря на меня.
— Я единственная из них всех самая красивая, умная и добрая.
— Ха-ха-ха! Кто бы сомневался.
Паша поднял вверх голову и теперь смотрел прямо мне в глаза.
— Это все, конечно, правда, но еще тебя отличает то, что ты совершенно не умеешь слушать и не даешь возможности людям хоть раз полностью высказаться.
— Ну, нет… ты утрируешь.
— Никак нет. Я тебе за два дня сто раз пытался объяснить, донести свои мысли, но стоило мне хоть на миллиметр приблизиться к ним, как ты тут же отбрасывала меня на милю. И к чему это привело?
— К чему?
— К тому, что ты сейчас плачешь. Совершенно непонятно из-за чего.
— Что? Я не плачу. Тебе показалось! — смахнув руками слезы, я посмотрела на него, натянуто улыбнувшись. — Вот видишь, все нормально.
— Господа пионеры! Можно нам подняться на борт? — раздался возглас пожилого мужчины, который подкатив к нашему вагону чемодан, теперь вместе со своей пожилой спутницей дожидался, когда им станет доступна лестница.
— Да, конечно! — кивнул Паша.
В этот момент, подхватив за ноги в области колен, он поднял меня и отошел от входа в вагон.
— Эй! — от неожиданности мне пришлось вцепиться в него, чтоб не потерять равновесие. — Ты что творишь?
— Ха-ха-ха!
Он поставил меня около себя и, тряхнув рукой, посмотрел на часы.
— Еще десять минут.
— И что? — я оставалась рядом с ним и теперь смотрела на него смеющимся взором.
— Ничего. Разве что мне придется уложить в них все то, что я должен был говорить тебе на протяжении двух дней.
— Вау! Это становится куда более интересно.
— Да не то слово, — усмехнулся он.
— Ну и что же ты хотел сказать?
— Что хотел сказать? — зачем-то переспросил Паша. — Что же я хотел сказать…
Взяв в ладони мое лицо, Мятежный притянул меня к себе и поцеловал. Я попыталась вырваться, но он обнял меня за талию, и, казалось, мне некуда было деться.
— Это нехорошо! — прошептала я, когда он остановился.
— Что нехорошо?
— Все. Зачем ты это со мной делаешь? Я же не смогу все забыть как ты! Не смогу! Я обычная девочка, которая…
— И не надо.
— Не надо? — переспросила я. — А что ты мне предлагаешь делать? Что?! Сидеть и ждать чего-то? Чего-то непонятного?
— Если я для тебя «что-то непонятное», то да, я предлагаю тебе ждать «что-то непонятное».
— Паш… это глупо.
— Полин, я не могу сказать сейчас что-то конкретное. Понимаешь? Но я тебе обещаю, что если ты подождешь и дашь мне возможность…
— Что? — не поняла я. — Подожду? Тебе самому не смешно? Я уезжаю! Уезжаю в другой город! Я из другого мира! Паша! Не надо… не надо делать еще хуже. Поиграли и хватит. Мне понравилось.
— Я понимаю, сложно поверить, но это именно то, что не дает мне возможность отпустить тебя. Ты другая. Не представляешь, как мне необходим… такой человек, как ты. Особенно сейчас. Я приеду к тебе.
— Что? Мятежный, ты охренел? Ты, конечно, милый и умеешь пудрить мозг, но не стоит так откровенно вешать мне лапшу, я тебе не верю.
— Не веришь?
— Нет, не верю, — буркнула я и пошла в сторону вагона.
— Подожди ты! Да подожди! — он схватил меня за руку.
— Что?
— Я приеду! Обещаю!
Я замотала головой.
— Не веришь?
— Нет! Не верю! — сказала я. Конечно же мне хотелось в это верить, но здравым умом я понимала, что все это глупости. — У нас не такие отношения, чтобы ты ехал так далеко. У нас вообще ничего нет. Но ты мне понравился, — улыбнулась я.
— Не верь, но я приеду.
— Не приедешь.
— Приеду! — он вновь притянул меня к себе. — Это несложно. Для меня это будет полезно.
— Ну, конечно! Сын миллионера, отстань от меня!
— Не плачь, — прошептав мне на ухо, он еще раз поцеловал меня в губы и отпустил. — Все, беги, а то не успеешь.
— Паш…
— Иди давай!
Вцепившись в его руку, я, кажется, до крови оцарапала его кожу своими острыми ногтями.
— Не смей плакать, — пригрозил он, проведя большим пальцем мне по щеке. — А то не приеду.
Меня окликнула проводница, предупреждая, что поезд отправляется с минуты на минуту.
— Паша, а ты что тут делаешь? — по перрону в нашу сторону шел Александр Алексеевич в сопровождении трех охранников.
— Людей провожаю.
Мятежный-старший окинул меня уничтожающим взглядом. Я в последний раз посмотрела на Пашку и, вскочив на ступеньки, попрощавшись с ним и его отцом, направилась по вагону.
— Девушка, пройдите на свое место. Сейчас поезд будет набирать скорость, и при этом надо находиться на своих местах.
— Хорошо.
— Ну что? — обратился ко мне Кир. — Я уж думал, что ты решила остаться! Ха-ха-ха! — пошутил он.
Глянув на него безразличным взглядом, я уселась к окну и, вставив в уши наушники, врубила музыку на полную громкость. Смотря в окно и наблюдая за куда-то бешено мчавшимися деревьями, я смахивала с лица периодически выступающие слезы. Меня жгло изнутри. Было больно. Я плакала и не могла остановиться. Еле-еле сдерживая всхлипы, чтоб, не дай бог, никто не поинтересовался, что со мной приключилось, я старалась не смотреть на Кира. Спустя полчаса пошел дождь. Небо плакало вместе со мной. По ноге пробежалась вибрация телефона. Брат, сидящий рядом, прислал сообщение: «Держись! Все будет хорошо».
Это еще больше расстроило меня. Теперь я не прятала слезы, не было смысла, Кир все понял. Я была благодарна брату, который чувствовал мое настроение и не лез ко мне, но оставался, как и прежде, рядом. Он был моей единственной поддержкой. Убаюканная дождем и монотонным пейзажем я заснула.
=== Тридцать восьмая ===