— Куда это он? — удивилась Алька.
— В ближайшую палатку, конечно. Пойдем, — Андрей потянул ее за руку, — а то он сейчас нас догонит.
— А я-то думала… — разочарованно протянула Алька, семеня за Андреем.
— Бессребреников в наш век мало, — усмехнулся Андрей. — Это Тарас перед тобой выпендривался. Я его хорошо понял.
Им удалось поймать машину до Александрова, и через пятнадцать минут они уже стояли на платформе, к которой медленно подползала пустая и длинная, как змея, электричка.
— Вот теперь поговорим, — сказал Андрей, оглядывая вагон, где кроме них с Алькой находилось всего человек пять. — Что ты дальше собираешься делать?
— Я же сказала, пойду к Чегодаеву и вместе с ним — к следователю.
— Ты понимаешь, как рискуешь?
— Понимаю, конечно, но что остается?
— Пойти с тобой к твоему Чегодаеву?
— Ни в коем случае! Ты и так мне вон как помог! Без тебя я ни черта бы не сделала. Не хватает еще вас с Галей впутывать в эту историю.
Андрей замолчал, лицо его помрачнело. Видно было, как он колеблется, прежде чем принять окончательное решение.
— Я не хочу оставлять тебя одну, — наконец проговорил он.
— А что ты можешь — поселить меня у себя? Пойми, от меня сейчас лучше держаться подальше. Особенно тем, у кого летом свадьба.
— Дура, — коротко бросил Андрей.
— Это я уже слышала, — ласково сказала Алька. — Не будем повторяться.
— Ладно, не будем. Но если твой Чегодаев окажется не на высоте, ты позвонишь! Обязательно, поняла?
— Позвоню, — легко пообещала Алька. Она точно знала, что не позвонит. Ни за что не позвонит. Надо быть последней сволочью, чтобы подвергать смертельной опасности таких людей, как Андрей и Галя. Сегодня она, Алька, побыла такой сволочью, но это в последний раз. Дело касается их оркестра, и разбираться надо со своими.
Электричка плелась до Москвы со всеми остановками, окончательно лишив Альку терпения. Едва выскочив на перрон, она помчалась к ближайшему телефону-автомату.
Дома Васьки не оказалось, но по мобильнику он откликнулся.
— Так, — тут же заорал он, услышав Алькин голос, — и где ты, прости за выражение, шляешься? Будешь писать объяснительную за два прогула. Завтра Большой зал, Сухаревская на ушах стоит, Горгадзе тоже. Совсем обнаглела!
Алька терпеливо выслушала Васькину брань и, нащупав паузу в его монологе, затараторила:
— Вась, я все тебе объясню. Ты можешь приехать за мной, прямо сейчас?
— Куда это?
— На Ярославский вокзал.
— Что ты там забыла, дубина? — Васькин голос стал опять набирать высоту. — Мне и дел только, как за тобой таскаться по вокзалам!
— Приедешь? — повторила Алька радостно, увидев, что Андрей настороженно прислушивается к неясному шуму, доносящемуся из трубки.
— Нет, — отрезал Васька. — И объяснительную не забудь написать.
— Тогда я сама к тебе приеду, — разозлилась Алька, думая, как ей теперь отвязаться от Андрея, который конечно же захочет довезти ее до самого Васькиного дома.
— Куда ты приедешь? — язвительно поинтересовался Васька. — Я не дома.
— А где? — Алька растерялась. Похоже, она действительно рассердила Чегодаева серьезно.
— Да ну тебя! — Васька внезапно смягчился. — Что я говорю из собственной квартиры по сотовому? Совсем свихнулась?
— Ага, — жалобно проговорила Алька, вспомнив, что пять минут назад не дозвонилась Ваське домой.
— Подходи к стоянке. Минут через пятнадцать буду, — хмуро заявил Васька и, не успела Алька раскрыть в ответ рот, отключился.
— Ну вот, — она обернулась к Андрею, испытывающе глядевшему на нее, — он подъедет через пятнадцать минут. Ты проводи меня до стоянки и иди.
— Я уж подожду, — сурово возразил Андрей, — а то, сдается мне, он тебе не больно рад, ваш инспектор.
— Да нет, просто у него характер неважный.
— Мог бы попридержать свой характер, — буркнул Андрей.
Со времени первого их знакомства Алька успела сменить приличное количество парней. Андрей был единственным в ее жизни мужчиной, который никогда, ни разу не потребовал от нее постельных отношений. Как-то давно она сама, расчувствовавшись, предложила ему быть посмелее. Но не тут-то было — Андрей упрямо мотнул головой и заявил, что ему нужно либо все, либо ничего. Алька все дать не могла, и с тех пор этой темы они не касались, словно ее не существовало. Алька знала, что у Андрея были девчонки, но его отношение к Альке — это было нечто другое. Конечно, по телефонному разговору Альки с Чегодаевым Андрей прекрасно понял, что Васька для нее не просто инспектор оркестра. Понимал и злился — ему, как всегда, казалось, что Альку недостаточно ценят, относятся к ней как к непритязательной и легкодоступной девице.
— Да наплевать на него, — бодро ответила Алька, — лишь бы помог. А он обязан помочь!
Все же Андрей дождался, пока чегодаевская машина затормозила перед Алькой. Та поспешно влезла на переднее сиденье, щелкнула ремнем и махнула Андрею на прощанье рукой.
Васькино лицо было точно отлитым из бронзы — на нем не шевелился ни один мускул. Он даже не взглянул на Альку, полностью выжал газ, и машина понеслась вперед. Алька кашлянула, пытаясь начать разговор.
— Ты мне тут не кашляй! — тут же отреагировал Чегодаев. — Раз сидишь здесь, давай выкладывай все как на духу. Что значат все твои фокусы последний месяц?
— Хорошо, я все скажу. — Алька устроилась поудобнее в кресле. — Я расследую обстоятельства гибели Крета.
— Что?! — Васька резко обернулся.
— Его убил не Рыбак. И я знаю, за что его убрали.
Машину резко дернуло влево — рука Чегодаева неловко скользнула по рулю.
— И за что? — тихо спросил он, выравнивая автомобиль.
— Я нашла на кретовской даче поддельный паспорт на скрипку Гваданини и кучу пустых бланков, которые можно заполнять по мере надобности. Петька Саврасенков под руководством Крета занимался вывозом раритетных скрипок. Я была у жены Крета. Ее ограбили, чтобы уничтожить такие же бланки и заполненные паспорта, уже после того, как Кретов погиб. Они заметают следы. Вась, ты ведь… знал об этом? Догадывался?
— Я? Догадывался? — театрально изумился Чегодаев. — Бог с тобой!
— А зачем тогда ты писал фамилию Саврасенкова в записной книжке? И вопросительный знак поставил рядом. А на другой странице…
— Ты что, лазила в мои записные книжки? — Васькин голос звучал спокойно и даже ласково.
— Да, — призналась Алька. — Я хотела разыскать адрес Кретова.
— Ты знаешь, что я тебе на это скажу? — так же спокойно проговорил Васька, отвернувшись от Альки и преувеличенно внимательно следя за дорогой. — Ты покойница. На сто процентов. Зря улыбаешься! Ничего смешного в моих словах нет. Я сейчас высажу тебя, и завтра, ну, может, послезавтра менты найдут твой труп. Все равно где — дома, по дороге на работу, в Доме культуры. Сечешь, о чем я говорю?
Альке стало холодно, так холодно, как не было сегодня утром в неотапливаемой бытовке. Она машинально повыше застегнула куртку и продолжала молчать.
— А я-то, дурак! — горько посетовал Васька самому себе. — Как я не понял сразу, где ты пропадаешь и чем занимаешься! Ты хоть понимаешь, что сделала? Думаешь, я побегу с тобой выручать из тюрьмы этого придурка?
— Но ведь он не виноват, — прошептала Алька, чувствуя, как к горлу подступают слезы.
— Наплевать мне, виноват он или нет! — рявкнул Чегодаев. — Ему там самое место. Из-за него я жмуриком становиться не собираюсь! А ты — пожалуйста, на здоровье.
Он резко затормозил, распахнул дверцу перед Алькой:
— Вылезай! И убирайся!
Алька смотрела на темную, безлюдную улицу. Вот все и кончилось. Никому, кроме Андрея, она не нужна. Сейчас она выйдет из машины, и те, кто следит за ней все это время, сделают свое дело. Ноги и руки похолодели еще больше, зубы выбивали дробь.
— Что смотришь? Вылезай! — повторил Васька.
Алька смотрела на него полными слез глазами и не двигалась с места.
— Дай сюда что ты там нашла! С собой у тебя эти паспорта?
— Да, — пробормотала Алька, расстегивая сумочку.
Васька нетерпеливо вырвал из ее рук голубые бланки, просмотрел.
— Ладно. — Он спрятал паспорта в карман своей кожаной куртки. — Закрывай дверцу. Треснуть бы тебя, ей-богу!