Сначала они попятились, но снова на меня двинулись, низко пригнувшись. Они пытались несколько раз, осторожно пробираясь в камеру. Каждый раз я награждала их огнем, отбрасывая назад.
Я громко и часто дышала, горячее, дымчатое дыхание срывалось с губ. Я отказывалась думать, сколько еще я смогу их сдерживать. Я просто сказала себе, что должна. Я должна была продержаться до прихода Уилла.
Их лица были злыми и красными, когда они закрыли плексиглас и перегруппировались. Все уставились на меня, желание получить меня, взять меня, сломить ясно светилось в их глазах.
— С ней раньше было проще, — сказал один из них, его голос почти срывался на плач.
Проще? Правильно.
Другой в конце концов отдал приказ:
— Хватит уже. Идите за костюмами.
Желудок скрутило, потому что я знала, о каких костюмах он говорил. Те самые, огнеупорные, которые они надевали в симуляции леса, чтобы не дать «серому» и мне убить друг друга.
Двое одетых в костюмы мужчин вернулись. Очевидно, они решили, что двоих хватит, чтобы управиться со мной. Я напряглась, ноги задрожали, и я приготовилась. Протяжный рык вырвался из горла.
Остальные отступили подальше, когда двое мужчин в костюмах пригнулись напротив кабинки: у каждого в руке по шокеру, которые я очень хорошо запомнила с момента моего прибытия сюда.
Плексиглас скользнул вниз и открылся снова, а я обдала их огнем, который вырвался вереницей пламени. Я проскользнула между тел, собираясь сбежать.
Но, тем не менее, я не смогла пройти мимо них. Они ударили меня током. Каждая мышца тела сжалась от электрического разряда, который прошел сквозь меня. Крик душил меня, застряв в горле. Я не смогла пошевелиться. Не важно, насколько упорно мой мозг давал телу команду двигаться, идти вперед — я не могла.
Я упала на колени. Электрический разряд пронял до костей. Кто-то был позади меня. Я услышала громкий звук отрывающегося скотча. Рука схватила пригоршню моих волос и с силой потянула назад. Кожу черепа обожгло болью.
Темные точки плясали у меня перед глазами.
Снова клейкая лента, налепленная поверх рта.
Волосы отпустили, и я упала вперед мёртвым грузом. Я приказала себе двигаться, подняться. Ничего.
Они не удосужились связать мне крылья. Также не связали руки. Думаю, после удара током они не слишком-то беспокоились о том, что я стану брыкаться. Двое мужчин схватили меня за руки и потащили. Мои ноги дергались, противились, пытаясь ухватиться за плоскую поверхность скользкой керамической плитки.
Комната завертелась. Быстро мелькали лица. Люди. Такие же, как и я. Хотелось кричать: «я такая же, как и вы! Вы причиняете вред тому, кто делает всё то, что и вы, те же мелочи и большие поступки, всё как у вас. Тому, кто размышляет и живет, любит и ненавидит». И ненавидит...
Ненавидит вас всех.
Огонь разгорался во мне, словно скоротечная болезнь. Губы покалывало под тлеющим скотчем.
Они швырнули меня на каталку, словно я была ничем. Уже умерла. Труп. Вот только если бы я была трупом, они бы не стали утруждать себя всеми ужасными вещами, которые планировали со мной сделать. Им бы не пришлось внедрять в меня какую-то блестящую металлическую штуку.
Мысли путались, мозг бешено работал, пытаясь понять, чем же это могло быть. И что оно со мной сделает.
Меня пристегнули, подавили меня, нацепив на лодыжки и запястья кожаные ремни.
И словно этого было недостаточно, протянули кожаные полосы поверх груди и бедер. Они отрегулировали их, натянули и сжали так сильно, что я едва могла дышать через нос. Я начала чувствовать, как кружится голова.
Один из «лабораторных халатов» уставился на меня.
— Она сильная. Убедитесь, что ремни крепко затянуты. — Он нахмурился и поправил очки на переносице. — Вы уверены, что она не обожжет сквозь клейкую ленту?
— В прошлый раз она не смогла.
Идиоты. В прошлый раз я и не пыталась. А теперь мне придется попытаться.
Я собрала тлеющий жар внутри груди, позволила ему подняться. Протолкнула кипящее пламя вверх по трахее и попыталась заполнить им рот, но у меня не получилось. Так не пойдет. Скотч слишком стягивал челюсть. Я не могла работать мышцами лица, не могла достаточно широко открыть рот. От расстройства во мне зародился совсем другой огонь. Безнадежная ярость.
Я не могла напрячь щеки так, как мне было нужно. Я даже не могла разомкнуть широко губы.
Уже в отчаянии, я стала метаться в кожаных ремнях. Бесполезно.
Один из «лабораторных халатов» осторожно приложил руку к моему вспотевшему лбу.
— Успокойся, девочка.
Как будто я собака, которую нужно присмирить. Если бы только я могла открыть рот, то плюнула бы в него. Постойте, нет. Поджарила бы его до хрустящей корочки. Я была рождена для этого. Вот почему Стая всегда считала, что я много для неё значила. Но я не такая. Даже самой себе не смогла помочь.
Я отвернула голову, стряхивая его руку. Он щелкнул языком и посмотрел на остальных.
Он продолжил своим умиротворяющим голосом:
— Это поможет нам заботиться о тебе, так мы будем уверены, что ты в безопасности.
Я попыталась угадать, что бы это могло значить. Это какой-то имплантат, который будет отслеживать мои жизненные показатели? До какой степени, я не могла предположить. Кто знает, каких технологий они достигли? Все, что я знала — я не хочу, чтобы это было во мне. Я не могла позволить, чтобы они ввели в меня что-то.
— А она вздорная. С ней придется серьёзно повозиться.
— Если кто и сможет это сделать, то только ты. Ты с ними так обходителен.
Под аккомпанемент тихих смешков меня выкатили из комнаты, и я поняла, что у этого парня никогда не было «легкой руки».
Я повернула голову вбок, пытаясь проследить направление, в котором меня везли по коридору, расплывающемуся перед глазами, пытаясь заприметить выходы отсюда. Мы проехали приличное расстояние, затем повернули налево. Отсюда путь был уже не таким долгим.
Меня протолкнули сквозь череду двойных створчатых дверей, которые были очень похожи на двери в больницах, ведущие в пункты первой помощи. Я видела такие по телевизору. Внутри комната оказалась такой же стерильной и недружелюбной, как и операционная.
Меня выкатили в центр комнаты под несколько ламп, слепящих глаза. Там ждали другие «лабораторные халаты». Справа от меня я заметила широкое прямоугольное окно. Там столпился народ: еще несколько «лабораторных халатов» и даже вполне обычно выглядящие люди, одетые в гражданское.
Они с любопытством глазели сквозь стекло, словно зрители в цирке, которые пришли посмотреть на уродца. И я догадывалась, что именно такой для них и была. Впитывая все это в себя, я беспокойно крутила головой, безнадежно, но всё еще в поисках, высматривая путь отсюда.
Я взглянула вверх на мужчину в лабораторном халате, который меня исследовал. Он был старым. Старше всех тех энкросов, которых я видела. Волосы на его голове были такими белыми и редкими, что я могла рассмотреть кожу его скальпа, тонкую как бумага.
Его прикосновение к моей руке было холодным. Он её какое-то время сжимал, словно проверяя текстуру и плотность.
Ужас не отпускал меня, сжимал сердце в тиски, и... вмешалось что-то еще. Меня словно обвила кругом одна большая нить из эмоций. Эмоциональная спираль брала начало из гнетущей боли, которая точила мой разум и превращалась в сильный спазм где-то внутри живота. Это было беспокойство. Всё просто и ясно. Вот только оно исходило не от меня... это была вовсе не я.
Каждый мой нерв был готов взорваться под грузом и тяжестью внезапного натиска чувств.
Дрожа, его имя вырвалось наружу одним выдохом. Кассиан. Он был близко. Его беспокойство и волнение нахлынули на меня, бросая то в жар, то в холод.
Они уже идут? Я ожила от такой возможности. Внезапно я перестала чувствовать себя такой разбитой и одинокой, привязанная к этому столу.
С новым приливом энергии я сфокусировалась на старике, нависшем надо мной, и на том, как злобно блестел скальпель в лучах беспощадного света. Он провел рукой в перчатке по моей шее, отчего по ней побежали мурашки.
— Итак, — пробормотал он, — давайте посмотрим.
Его пальцы повернули мою голову набок, и я почувствовала, как они проникли в волосы, замерев чуть выше уха.
Я стала бороться, стараясь повернуться в другую сторону. Но мою голову силой вернули на прежнее место и туго натянули кожаный ремень, который впивался в кожу поверх лба.