Лили волновал еще один вопрос:

— Ведь это Феликс помогал тебе ремонтировать Леди-Хилл? А почему не Джулия?

Он немного помолчал, обдумывая свой ответ. Затем сказал:

— Джулия считала, что я слишком много уделяю этому внимания. И так как я не мог сделать ее счастливой, как не мог сделать счастливым и этот дом, она решила уехать и жить в другом месте. Это было ее право, понимаешь? И мы договорились, чтобы ты жила у нас по очереди.

Лили кивнула. А затем неожиданно спросила:

— Ты сказал, что не был храбрым. А что бы ты сделал, если бы был храбрым?

— Думаю, я тогда уехал бы с Джулией.

Александра удивила легкость, с которой он признался Лили в том, в чем не смел признаться даже самому себе.

А она тотчас сказала:

— Я рада, что ты этого не сделал.

— Почему?

— Потому что тогда мы бы не могли жить здесь, верно?

Он улыбнулся.

— Разве это так важно?

— Еще бы! Во всем мире нет места прекраснее, чем Леди-Хилл.

Он посмотрел на ее оживленное личико. Разве не этого он добивался всю жизнь? Но чувство удовлетворения, казалось, было не таким полным, как он ожидал.

— Ступай, — ласково сказал Александр. — Иди наверх и вымой лицо. А потом, думаю, тебе следует позвонить миссис Тови. Вероятно, твой ужин уже на столе.

Он позвонил Джулии, чтобы сообщить, что Лили благополучно добралась до Леди-Хилла. Разговор был коротким.

— Счастливой поездки, — сказал он под конец.

— Спасибо. — Пауза, затем — Александр!

— Да?

Опять пауза.

— Ничего. Это не имеет значения. Желаю вам обоим счастливого отдыха.

Отдых Лили вошел в обычную колею. По утрам Александр работал, а Лили отправлялась навестить своих подружек Элизабет или Фэй или помогала миссис Тови. В полдень они завтракали на открытом воздухе, гуляли или плавали в речном пруду. Лили больше не вспоминала о бунгало, но решительно отказывалась ездить на своем Марко Поло в нижние луга.

В конце первой недели приехал Феликс.

Его визиты теперь, когда дом почти полностью был восстановлен, стали редкими, но все же он приезжал на несколько дней, обычно весной, а потом еще летом. Он всегда привозил что-нибудь: картины, ковры или изделия из фарфора, собранные за период его отсутствия, и представлял Александру на предмет одобрения. Обычно эти вещи были очень дорогими, но всегда выбирались с учетом точного места их размещения и чаще всего так удачно вписывались в интерьер, что Александр не в силах был устоять и покупал их, ворчливо попротестовав для виду. То, что Леди-Хилл блистал теперь утонченным великолепием, когда-либо украшавшим его с ушедших во мрак дней сэра Перси Блисса, было отчасти заслугой Феликса.

И если его деловые визиты в Леди-Хилл уже не были столь необходимыми, Александр понимал, что они служат для него подходящим предлогом, чтобы на несколько дней вырваться от Джорджа. У Джорджа Трессидера развилась какая-то мышечная болезнь, причинявшая ему сильные боли и ограничивавшая передвижение. Болезнь сделала его очень раздражительным. Феликс взял на себя ведение их дел и ухаживал за Джорджем, добродушно подшучивая над ним, но они уже не были больше любовниками. Феликс неуклонно, но втайне от Джорджа продолжал свои любовные похождения. Легальность таких отношений и благоприятные возможности сопутствовали ему, а обилие выбора напоминало Флоренцию много лет назад. Однако он приезжал в Леди-Хилл не для того, чтобы искать себе мальчиков. Этого добра было достаточно и в Лондоне. Он приезжал туда исключительно ради того, чтобы наслаждаться цветущей красотой истинно английской местности, и еще потому, что, несмотря на все их несходство с Александром, они стали теперь друзьями.

Александр уже ожидал его, и, когда услышал звуки белой «альфы» Феликса, он быстрыми шагами направился во двор, чтобы приветствовать приятеля. К своему удивлению, он увидел, что машина, вместо того, чтобы быть нагруженной какими-нибудь драгоценными изделиями старины, утопающими в мягких древесных стружках, доставила еще одного пассажира. Он удивился еще больше, когда им оказалась Мэтти.

В ту же минуту прибежала Лили.

— Мэтти! Мэтти, Мэтти! — радостно закричала она, повиснув на ней. Феликс смотрел на Александра поверх их голов, улыбаясь и пожимая плечами.

Освободившись от Лили, Мэтти взяла Александра за руки и поцеловала в обе щеки. Расставшись с Крис Фредерикс, Мэтти распрощалась также и с джинсами и рабочими рубашками и возвратилась к платьям в стиле Мэтти. Сейчас на ней было очень короткое ярко-розовое платье-рубашка и розовые кожаные сандалии «а ля гладиатор». На руках поблескивали тяжелые индийские серебряные браслеты и такая же цепочка на шее, круглые очки от солнца были подняты на макушку.

— Блисс, надеюсь, ты не испугался? Я обедала с Феликсом, и он сказал, что едет сюда, вот я и решила прокатиться. Здесь, в деревне, должна быть какая-то таверна. Я смогла бы остановиться там на пару суток?

Она повернулась к нему, и он дружески чмокнул ее. Ее губы слегка приоткрылись, и их мягкое прикосновение вызвало в нем невольную дрожь волнения.

— В этом доме найдется по меньшей мере дюжина спален, с нетерпением ожидающих, когда их займут. Оставайся здесь, сколько хочешь. Мы очень рады видеть тебя, не правда ли, Лили?

Чувствовалось, как будто что-то осталось недосказанным. Глядя на Мэтти, он заметил, что ее молочно-белая кожа, слишком бледная, покрылась едва заметными веснушками. Длинные ухоженные волосы были бледнозолотистого цвета. Он заставил себя отвести от нее взгляд и обменялся рукопожатием с Феликсом.

— Который час? Не перекусить ли нам на траве? Вы, должно быть, выехали очень рано. «Какие глупости я говорю, — подумал Александр. — Наверно, я сейчас скорее смахиваю на четырнадцатилетнего мальчика, а не на сорокалетнего мужчину».

— Еще до рассвета, дорогой, — в голосе Мэтти послышался ее обычный горловой смешок. — Мне нравится идея позавтракать на траве.

Они уселись на лужайке, находившейся перед домом. Мэтти запрокинула голову, чтобы оглядеть его, и Александр залюбовался мягкой линией ее шеи.

— Как я давно здесь не была, — тихо сказала Мэтти. — Ты знаешь, этот дом слишком красив для нашей действительности. Кажется, что как только переступишь порог, он окажется всего лишь макетом.

— Нет, он-то настоящий, — засмеялся Феликс. — Каждый проклятый кирпич и каждая балка. Он унес почти десять лет нашей жизни. Разве не так, Александр?

«В конце года будет десять лет. С тех пор как его разрушил пожар…»

На траву упала тень, как будто солнце закрыла туча.

Но Александр разогнал ее, подняв свой стакан.

— Выпьем за завершение великолепного предприятия.

Он наклонился вперед, чтобы чокнуться с Феликсом, но тот поспешно поправил его:

— Хотя, конечно, такие вещи на самом деле не имеют конца…

Мэтти и Александр расхохотались, а спустя мгновение к ним присоединился и Феликс. Мэтти подумала: «Во всем мире есть только двое мужчин, достойных любви. И два из них сидят сейчас здесь, рядом».

Мэтти и Феликс пробыли в усадьбе пять дней. Ярко светило солнце, и, греясь под его ласковыми лучами, они прогуливались пешком, катались на автомобиле, играли с Лили, дремали в шезлонгах на лужайке и плавали в реке. Они съездили к морю и собрали для Лили прекрасную коллекцию гальки, а также объехали все маленькие городки, где Феликс обошел все антикварные лавки, брюзжа и жалуясь, что редкие вещи здесь дороже, чем в Лондоне. По вечерам, после того, как Лили отправлялась спать, взрослые ели, пили и болтали, а иногда Мэтти пела под аккомпанемент Александра.

— Если бы здесь была Джулия, — вздыхала Мэтти, — все было бы так, как в былые времена.

На пятый вечер их пребывания Александр спросил:

— Вы не могли бы остаться еще на пару дней?

— Мне необходимо к Джорджу, — сказал Феликс.

В этот вечер Александр откупорил две бутылки шампанского, и они распили их на свежем воздухе, вдыхая аромат табака, стелющийся над травой и бататом, затянутым сумеречной пеленой под медно-красным буковым деревом. Глядя на лица своих собеседников, Феликс впервые почувствовал, что он лишний.

После обеда Александр играл Шопена. Подвыпившая Мэтти мечтательно покачивалась в такт музыке.

— Ты хочешь уехать? — тихо спросил Александр.