– Просто какой-то прикинутый тип в «Баре Устрица» у Центрального вокзала. Он хотел есть со мной устриц.
– Ты поехала на Центральный вокзал? Без меня?
– Ты злишься или поражен?
– Раздражен и заинтригован. И какие впечатления?
– Сущая магия, я подумала, нам стоит вместе сходить…
– Нет, какие ощущения, когда сказала тому типу, что у тебя есть парень?
– А…
Что я почувствовала? Почувствовала, что это… возможно… потенциально… правда.
– Не знаю. То есть после этого он оставил меня в покое. Так что было… хорошо.
Мы посмотрели друг на друга, я никак не могла пристроить голову поудобнее на подушке, мне хотелось отмотать время вспять. Я была в ужасе.
– А ты что чувствуешь?
– Я не слишком-то люблю ярлыки. А ты их любишь?
– Я не о ярлыках пытаюсь поговорить.
– Но я скажу…
Его руки снова нашли меня. Он провел под моими грудями. Он обвел округлую часть моего живота. Он провел по моим бедрам. Я смотрела на его кольца.
– Я не хочу, чтобы ты ела устрицы с кем-то еще.
– Правда?
– Да. Мне нравится, когда ты моя. – Он толкнул меня на спину, и моя голова глухо ударилась о стену. – А теперь можно задать тебе серьезный вопрос?
– Да, – сказала я, задыхаясь.
– Что должен сделать мужик, чтобы получить минет поутру?
– Сейчас середина ночи.
– Я вижу три солнечных луча вон там, на стене.
– Это от неоновой вывески на той стороне улицы.
Он держал мои запястья у меня над головой. Он потерся губами и подбородком о мои груди.
– Дай-ка подумать, – сказала я. – Свои восемь с половиной минут ласк я получила. Выслушала монолог чуткого мужчины. Богемное «никаких ярлыков» – тоже ставим галочку. Поэтому, наверное, мне нужно только…
– Что еще, черт побери?
– Знамение, – сказала я, встречаясь с ним взглядом.
Он потешался над моей склонностью во всем искать знаки судьбы. Симона тоже надо мной потешалась, но говорила, мол, это вполне в духе Старого Света, что было комплиментом, когда мы говорили о вине. Мы с Джейком смотрели друг на друга, и я подумала: как можно верить, что все случайно, когда мы вместе и меня обуревают такие чувства?
Внезапно на пожарной лестнице все голуби встрепенулись разом, от их перьев отражался свет вывески, они практически бились о стекло, и я сказала – но наверное, не вслух: «О’кей, я принимаю».
Уилл спустился с Антресоли, посвистывая, и остановился сгрузить в баре последний комплект бокалов. У нас с Ником в баре остался всего один гость, Лайза Филипс, которая словно бы застряла на грани между слезами и смехом. Задним числом думается, Нику не следовало позволять ей выпить шесть бокалов вина, но она славилась огромными чаевыми и она только что узнала, что от нее уходит муж.
– Если не позволим ей пить сегодня здесь, какая от нас вообще польза? Она сюда пришла, потому что тут безопасно, – сказал Ник, кода я предложила ее окоротить. Поэтому я наблюдала: расфокусированный взгляд, безвольно приоткрытый рот, даже скулы как будто обмякли.
– А, Лайза, – сказал мне Уилл. – Кто будет загружать ее в такси?
– Думаю, черед Ника. Но ведь правда грустно. Он ушел к новой пассии, а она… вроде как моих лет. Лайза даже видеть меня не может.
– Ага, вечно все вертится вокруг тебя.
– Эй!
– Шучу. – Он поднял руки.
Голова Лайзы упала ей на руки, и Ник отодвинул подальше корзинку с хлебом, потом приборы, потом ее скомканную салфетку. Она даже не шелохнулась.
– Пойдешь после смены выпить? – спросил Уилл.
– Ты уже все? Ник мне еще даже список на завтра не дал.
– Хочешь наскоро вкусняшку? – Двумя пальцами он коснулся кончика носа.
– Рановато, – отозвалась я. Я протирала бокалы и смотрела на него. – Теперь ты и на смене балуешься?
– Сегодня – исключение. Хизер, Симона, Уорен… да в зале было просто гала-шоу, они меня вусмерть загоняли.
– А разве у нас не каждый вечер гала-шоу? – спросила я. – У тебя усталый вид, малыш.
Он кивнул. Я подумала, как эгоистично с ним себя вела, но не могла найти в себе должной вины. Это был еще пример чего-то, что не сумело сохранить положенный ему смысл. Он был просто парень.
– Пойду закинусь. Придержишь мой табурет?
К нам подошла миссис Гласс, одна из пожилых завсегдатаев и, пусть это и не моя обязанность, протянула гардеробную бирку. За конторкой хостес было пусто.
Я редко бывала в гардеробной. Иногда приносила оттуда дополнительные табуреты. Дверь была уже приоткрыта.
В первую секунду я их даже не заметила. Я увидела пустые вешалки, пылесос, ведро уборщицы. Но в углу сидели полногрудая худенькая Миша и Говард, такой же плотный и надежный, как предмет меблировки. Миша сидела у него на коленях боком, ее юбка раскинулась веером по его коленям и свисала на пол. Она зажимала рукой рот, точно боялась издать какой-то звук, а одна его ладонь лежала у нее на пояснице, точно он чревовещатель.
– Да? – спокойно спросил Говард, глянув на меня испытующе. Ни один из них не шелохнулся.
– Извините, – выдавила я и выбежала, захлопнув за собой дверь.
Мой взгляд механически скользнул по залу, но, похоже, никто ничего не заметил. Тут я вспомнила про миссис Гласс. Я постучала в дверь гардеробной. Оттуда не доносилось ни звука.
– Миша, – шепнула я в дверь. – Мне нужна шуба миссис Гласс. Я просуну бирку под дверь. Она ждет.
И я убежала назад к кофемашине.
Миссис Гласс заметно пошатывало. Она пребывала в некоем параллельном измерении, где все лица и места слились в одно месиво. Ее дни словно бы поставили на «повтор». Ничто ее не шокировало.
– Люди так глупы, – пробормотала я себе под нос.
Миссис Гласс навострила уши.
– Вашу шубу сейчас вынесут.
Я развела в горячей воде средство для чистки кофемашины и швырнула туда портафильтры. Я схватила малюсенький гаечный ключ и очень осторожно отсоединила горячие стальные сетки от поддона и их тоже бросила в смесь. Я заставляла себя делать привычные движения, давя в себе истерический смешок.
– Какого черта, Флафф? Еще последнего заказа не было. Вдруг Лайза захотела бы кофе?
– Ник, – отозвалась я многозначительно. – Слишком поздно для эспрессо.
Миша вышла с шубкой в руках, и миссис Гласс хлопнула в ладоши. Они тандемом прошли к двери, и миссис Гласс исчезла в ночи. Ник, обойдя стойку, взял Лайзу за локоть. Она пыталась протестовать.
– Он вообще понимает, что наделал? – только и расслышала я и тряхнула головой, стараясь все из нее выбросить.
– Я знаю, – говорил тем временем Ник, помогая ей спуститься с табурета, поддерживая, когда она покачнулась.
Он мягко надел на нее пальто, застегнул пуговку у шеи. Лайза не плакала, но лицо у нее кривилось, было растерянным, словно кто-то пытается ее разбудить. Вот живешь себе и думаешь, что твоя жизнь принадлежит тебе, а это не так. Ее жизнь больше ей не принадлежала. Я подумала о Симоне.
– А вот я знаю, – повторял Ник.
Вышел Говард. Я постаралась сделать непроницаемое лицо. Зайдя за стойку, он достал два бокала для виски, а затем и бутылку восемнадцатилетнего «Макаллана». Более, чем когда-либо, заинтригованная, я смотрела, как он разливает. Обычно он делал вид, будто его власть ровным счетом ничего не значит, тогда как на самом деле она пропитывала каждый его жест. Этот скотч ведь абсолютно запретный. Ко мне по стойке скользнул бокал, и я его поймала. Скотч обжог мне рот, он был таким крепким, что я словно бы пятками его почувствовала.
Говард смотрел на улицу, где Ник все еще в «полосках» и переднике ловил такси.
– Опасная игра, верно? – со вздохом сказал он. – Я про истории, которые мы себе рассказываем.
– Пошел!
– Беру, – пропела Ариэль.
Я хихикнула в очереди за ней, хотя ничего особенно смешного тут не было. Уилл ткнул меня локтем в бок, мол, заткнись, а я рассмеялась еще пуще. Мы играли в «Поди-найди». «У тебя в заказе есть джин?» – «Есть». – «У тебя в заказе пшеничное пиво?» – «Нет». – «Поди найди». – «Есть в заказе скотч?» – «Нет». – «Поди найди». Тот, у кого в заказе не было загаданного, должен был пойти и украдкой раздобыть напиток или снедь на всех. Я выудила из ведерка для охлаждения белого вина бутылку «Сансера». Вечер только начинался, первые тикеты лениво ползли из сервисного принтера, старшие в смене официанты бездельничали у своих станций, вода на столах налита до краев. Шеф демонстрировал приготовление блюд дня на конвейере, а Скотт готовил стойку выдачи к запаре. Меня ожидали чуть хмельные и томные вечер и ночь с друзьями.