— Что ж, хорошо.
Мы болтаем еще немного — о моих планах насчет вещей, которые я не смогу взять в Париж, и о симпатичном баристе, который вчера вечером водил меня на третье свидание. Когда мама спрашивает, ночевал ли он у меня, я по-быстрому сворачиваю разговор. Мы стали чрезвычайно близки, но обсуждать с мамой такие темы я точно не собираюсь. Да и как объяснить ей, что он действительно был у меня, и что снова ощутить себя желанной было приятно, но в момент, когда я впервые за все эти годы попыталась вступить в интимную близость с мужчиной, я запаниковала и разрыдалась? А бедолага Феникс — не просто симпатичный, а убийственно горячий бариста, который делает невероятное латте — просто баюкал меня в объятьях, сидя с огромной и очень болезненной эрекцией в джинсах, пока я рыдала.
Я встряхиваю головой, почувствовав, как заливаюсь смущенным румянцем. Нет, об этом я разговаривать с мамой точно не стану.
Выбравшись из метро, я забегаю в магазин около станции и покупаю цветы. Потом достаю из сумочки сотовый и, убедившись, что не опаздываю на работу, захожу в кофейню неподалеку. И сразу же нахожу взглядом Феникса. Не заметить этого высоченного, татуированного и смертельно шикарного парня попросту нереально. Как только я переступаю порог, на меня падает электризующий взгляд его синих глаз, и я краснею, пока он оглядывает меня.
Он подходит ко мне — дерзкая улыбка снова на месте, — и откидывает с лица пряди своих черных волос.
— Доброе утро, богиня. Не ожидал увидеть тебя сегодня.
Я смеюсь.
— Совсем не веришь в меня?
— Напротив, иначе не пытался бы целых два года вытащить тебя на свидание.
— Два года? — Я морщу нос. — Неужели и правда прошло столько времени? — Прикидываю в уме и понимаю: он прав. Дело в том, что большую часть сознательной жизни я всегда зависела от какого-нибудь мужчины. Я не знала, что значит быть одинокой. Я не знала, кем являюсь вне отношений. Было приятно наконец-то узнать себя.
— Угу. — Феникс наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, но попадает в уголок моих губ. Говорю вам, в этом он весь. — Просто я подумал, что после вчерашней ночи тебе захочется побыть немного одной.
— Держи, — говорю я, протягивая ему только что купленные цветы. — Мое извинение.
Он выгибает бровь.
— Ничего себе. Цветов мне еще не дарили.
Я кладу на его локоть ладонь.
— У тебя есть пара минут? Мне надо поговорить с тобой.
Он отворачивается к стойке позади нас, где очень хорошенькая изящная девушка с синими волосами разливает какие-то напитки.
— Винтер, я скоро вернусь. Крикни, если понадоблюсь.
Когда мы выходим на улицу, он прислоняется к стенке и складывает свои мускулистые руки на не менее мускулистой груди.
— Что такое, богиня?
Глядя на тротуар, я отмечаю, что мои туфли знавали лучшие времена.
— Я просто хотела объяснить… ну… что произошло ночью.
— Блэр. — Из его голоса уходят шутливые нотки. — Ты не обязана ничего объяснять. Нас слегка занесло, к чему ты была не готова. Конец истории. Так, а теперь вопрос: когда мы попытаемся снова? — спрашивает он бодро.
— Ты серьезно?
Он усмехается.
— Попытка не пытка.
— Феникс, надо быть очень смелым, чтобы даже думать об этом. Я устроила вчера такую истерику. Как настоящая психопатка.
Он хмыкает — и даже его смешок сексуален, но такой уж он, Феникс.
— Не могу обещать, что однажды не подумаю о той ночи, как об одном из своих самых нежнейших воспоминаний.
— Ну ты и загнул, — смеюсь я. — Значит, я прощена?
— Без вопросов. Но можно я скажу одну вещь?
— Говори.
— Рано или поздно тебе придется отпустить память о нем. Блэр, ты молода, умна и красива. Воспоминания не согреют твою постель по ночам. Не то чтобы это мог сделать я, но…
Феникс прав. Потому-то я и согласилась на свидание с ним. Но что происходит, когда твое сердце глухо к голосу разума и слепо ко всем мужчинам без исключения, кроме одного всемирно известного фотографа с карими глазами?
— Знаю, Феникс. — Я беру его за руку и, поглаживая по ней, вместе с ним возвращаюсь в кофейню. — Я пытаюсь. Честное слово.
— Каждый раз, когда я вижу очередную статью о том, как охерительно он талантлив, у меня руки начинают чесаться. Так и хочется заехать по этой его смазливой физиономию, — говорит он сердито.
— Не говори так. Я им горжусь. — Он добился успеха, а значит боль того стоила. Я прислоняюсь головой к руке Феникса, поскольку не достаю ему до плеча. Давным-давно одно упоминание Ронана было для меня точно нож в самое сердце. Ни дня не проходит, чтобы оно не болело, но теперь я хотя бы могу смотреть на его фотографии и читать о нем без ощущения, что меня разрывает на части. — Я буду скучать по тебе, Феникс.
— Я по тебе тоже, Блэр.
На работе, пока я складываю в мужском отделе рубашки, покупатель просит меня поискать свитер другого размера. Забрав у него свитер, я отправляюсь к компьютеру. И, отвлекшись на размышления о Париже, врезаюсь в чью-то крепкую грудь.
— Прошу прощения, — бормочу я и, начиная уходить, поднимаю взгляд.
В момент, когда мои глаза упираются в мужчину напротив, мое сердце, клянусь, сразу же останавливается. Мир словно прекращает вращаться, и наступает абсолютная тишина.
— Блэр?
У меня слабеют колени. Возникает ощущение, что я сейчас лишусь чувств.
— Здравствуй, Лоренс.
Глава 31
Передо мной стоит женщина, которая до сих пор преследует меня в моих снах.
— Привет. Вижу, некоторые вещи не изменились, — говорю я. Пытаюсь улыбнуться, но даже от улыбки на моем языке ощущается горечь.
Она вздрагивает, и по ее фарфоровой коже растекается краска. Даже спустя столько времени моя чаровница и мучительница осталась столь же прекрасной.
— На самом деле я здесь работаю.
Удивленный ее ответом, я начинаю замечать небольшие изменения в ее облике, ускользнувшие от моего внимания в первый момент. Ее длинные черные волосы в беспорядке, одежда выглядит немного потрепанной и поблекшей, на запястье — розовые часы. Но больше всего меня поражает мягкий свет, которым озарены ее глаза. В них больше нет жесткости и цинизма.
И у меня перехватывает дыхание.
Девушка с озлобленной улыбкой исчезла. В ее женственном теле нет напряжения. Она незнакомка, которая намного милее, чем когда-либо была ее копия.
— Прости, что предположил, будто…
— Лоренс, не стóит.
Она опускает глаза, отнимая у меня возможность видеть свое лицо. Меня тянет вспылить, схватить ее в охапку, умолять больше не отворачиваться от меня. Я ведь так давно не видел ее.
— Ты так и не простил меня, да? — грустно спрашивает она. Почти шепчет.
Я невольно тянусь к ней, но успеваю остановить себя. Опустив руку, я прячу ее в карман.
— Прошлое принадлежит прошлому. — Я простил тебя, но забыть не сумел.
Она продолжает молчать.
— Пообедай со мной, — вырываются откуда-то изнутри непрошенные слова, пока я смотрю на ее профиль и мечтаю ощутить на себе ее взгляд.
Она поднимает лицо. Ее глаза удивленно распахиваются.
— Я не могу.
Проклятый дурак. На что я рассчитывал? Что она бросится мне в объятья?
— Ясно… Что ж, было здорово повидаться. Я, пожалуй, пойду…
— Но мы можем вместе поужинать, — быстро добавляет она.
Я прихожу в выбранное Лоренсом место. Это маленький, столиков на десять, ресторан итальянской кухни. Привстав на цыпочки, я высматриваю его и наконец нахожу в самом дальнем углу, в стороне от толпы. Когда наши глаза встречаются, мы в унисон улыбаемся. Пока я иду к нему, он встает. Прошло столько времени, но мое сердце по-прежнему пропускает удар при виде одной из его редких улыбок.
Положив мне на поясницу ладонь, Лоренс наклоняется и целует меня в щеку. Стоит его губам войти в контакт с моей кожей, как по моей спине пробегает дрожь. Забавно, что мое тело не забыло, каково это — когда к нему притрагивается этот мужчина.
— Прости, что опоздала… Пришлось распаковать чемодан, чтобы найти что-то приличное из одежды.