Кэтрин Коултер - Сладостное отступление

– Да, Алекс, – прошептала Джиана с блаженной улыбкой, двигаясь в такт с Алексом. – Вижу, и тебе нравится.

…Когда все было кончено и Алекс ласково поглаживал Джиану, она тихо промолвила:

– Но всегда ли будет так? Всегда ли я буду умирать от счастья в твоих объятиях?

– Постараюсь, чтобы ничего не менялось в худшую сторону, – пообещал он.

– Тебе надо побриться, – заявила она, поцеловав его в подбородок. – Мне вовсе не нравится, что ты царапаешь меня своей щетиной.

– Принцесса, – заговорил он, – обещай мне, что скажешь, если что-то огорчит тебя.

– По-моему, у меня депрессия.

– А по-моему, у тебя теперь нет причин расстраиваться.

– Пожалуй, ты прав, – сказала она ему на ухо. Погладив ее роскошные волосы, Алекс взглянул на ее сонное личико.

– Я не в силах изменить законы, Джиана.

– Нет, – ответила она. – Никто не в силах это сделать. Мужчины не позволят.

– Но мы можем просто не обращать на них внимания.

Джиана промолчала.

– Поспи, дорогая. До обеда еще часа два.

Джиана почувствовала, что по ее щекам опять покатились горячие слезы.

– Послушай же, Джиана! – настаивала Лия. – Лорд Палмерстон изгнан из министерства иностранных дел за то, что одобрил государственный переворот, устроенный Луи Наполеоном.

– Переворот? – перепросил Алекс. – А что это такое?

– Это означает неожиданную смену правительства, – объяснила Джиана. – Хотя, – добавила она со свойственным для англичан скептицизмом, – во Франции не бывает ничего неожиданного.

Лия вернулась к новостям в «Таймс».

– Между прочим, – заметил Алекс, – лорд Палмерстон – выдающийся государственный деятель.

– Прекрати, Алекс! – нетерпеливо вскричала Джиана. – У лорда Рассела не было другого выхода, потому что Палмерстон вел себя невыносимо.

Джнана с Алексом горячо принялись спорить о политике, но их перебила Лня:

– А что это за художник – Дж. М. В. Тернер?

– Кто? – переспросила, не расслышав, Джиана.

– Тернер. Он умер.

– Как жаль, – вздохнула миссис Сакстон. – Он был близким другом моей матери. Это был выдающийся художник, Лия. Алекс, помнишь, у нас в гостиной висят его полотна?

– Да, – ответил Алекс. Его внимание переключилось на письмо, которое он держал в руках. -Делани приезжает на Рождество, – радостно объявил он.

– Дядя Делани! – восторженно закричала Лия. – Анна, он вам очень понравится, он такой забавный! – Но, взглянув на отца, девочка добавила:

– Правда, не такой красивый, как папа.

– Но он, кажется, моложе папы? – поинтересовалась Джиана.

– Да, но, без сомнения, с возрастом он станет привлекательнее, – заверил всех Сакстон. – А теперь кто пойдет со мной в лес за елкой?

Джиана вызвалась сопровождать Сакстона.

Восторгу Лии не было конца. Она никак не хотела уходить от елки и в конце концов уснула на руках у отца. Джиана наблюдала, как Алекс осторожно стер с личика девочки следы шоколада и нежно поцеловал ее. Глаза Джианы наполнились слезами, и она быстро отвернулась. Джиана подумала, что беременность сделала ее излишне сентиментальной: с некоторого времени слезы то и дело наворачивались на глаза…

– Что-то ты подозрительно спокойна, – сказал Алекс, закрыв книгу, когда они уселись перед камином в спальне. – Устала?

– Конечно, нет, – деланно бодрым голосом ответила Джиана, которую раздражала забота Сакстона. Но, едва посмотрев в глаза Алексу, она вдруг опять заплакала. – Просто у нас никогда не было такой елки, – сказала она дрожащим голосом. – Последние два года елку нам привозили как какую-нибудь посылку – к задней двери. И ее украшали слуги! Эти чертовы слуги! – Джиана разрыдалась в голос. – Я всегда ненавидела Рождество!

Алекс молча смотрел на нее. Ему так хотелось сказать, что если она останется с ним, то он сумеет развеять горечь, скопившуюся в ее душе. Каждое Рождество будет для нее особенным. Подождав, пока она немного успокоится, Сакстон спросил:

– А как вы праздновали Рождество, когда ты была в возрасте Лии?

Громко всхлипнув, Джиана улыбнулась:

– Я получала целую гору подарков. И мне удавалось пробраться в гостиную – помогать слугам украшать елку. Мама была так занята, но пониманию детей это недоступно. Лия так счастлива.

– В этом году особенно. Ведь это ее первое Рождество с папой и мамой.

Улыбка Джианы стала еще веселее, когда Алекс продолжил:

– Елка постоит дня два в коридоре, а потом мы занесем ее в гостиную. Анна помогает Лии делать игрушки.

– Это замечательно, – сказала Джиана. – Может, Анна и меня научит?

– Кажется, я смогу помочь тебе, – улыбнулся Алекс. – Я неплохо делаю елочные украшения.

– Ты ими увлечен так же, как орхидеями?

– Больше. Если хочешь, то на Рождество наш дом будет открытым для всех.

– Конечно, хочу. – У Джианы загорелись глаза. – Ты не будешь против, если я приглашу Латимеров?

Сакстон скривил рот, но все же произнес:

– Нет, это хорошая мысль.

– Иногда ты ведешь себя вызывающе, Алекс!

– Довольно того, что Чарльз получит твои деньги, когда затея с мистером Маккормиком провалится.

– Не будем спорить об этом сегодня, Алекс.

– Отлично. – Он погладил ее по руке. – Хочешь ко мне на колени?

Джиана с готовностью пересела к нему.

– Знаешь, – промолвил Алекс, – мне так нравится семейная жизнь. Ты обращаешься с Лией, как с дочкой.

– Я… я полюбила ее.

– А меня бы ты любила, будь мне девять лет?

– Не могу же я бороться с Лией так же, как с тобой, – ответила Джнана.

– Мне однажды пришло в голову, что мы с тобой ведем себя, как мартовские коты. Но кошка обязательно должна отдыхать.

– Похоже, ты прав, – спокойно произнесла Джиана, поцеловав Сакстона в шею. – Когда я приехала в Нью-Йорк, я, пожалуй, была… резковатой.

– «Пожалуй!» – насмешливо повторил Алекс.

– А ты… Алекс, ты был очень добр ко мне.

– Только никому не рассказывай этого, принцесса, а то моей репутации придет конец. – Положив руку ни живот Джианы, он задумчиво промолвил, обращаясь скорее к себе, чем к ней:

– Жизнь – такая странная штука.

– Да, – согласилась с ним Джиана. – Я была так счастлива, занимаясь бизнесом, и вдруг в мою жизнь ворвался ты, нахальный американец! И всего за неделю я потеряла невинность, заболела…

– Забеременела, – добавил Сакстон.

– Пожалуй, мне не стоило извиняться за резкость.

– Бродячие коты никогда не извиняются, – сказал Алекс, многозначительно приподняв брови.

– Алекс, не могу поверить!

– Веселого Рождества, Джиана! – поздравил ее Алекс.

– Ты сделал это для меня? – Джиана изумленно оглядывала комнату в южной части дома, которая прежде была обставлена неуклюжей, тяжелой мебелью. Теперь эта мебель, унылые серые обои и мрачные темные портьеры исчезли. На полу появился бело-голубой ковер, вдоль стен стояли книжные шкафы, заполненные великолепными изданиями, возле окна, выходящего в сад, поместился изящный дубовый стол. На его полированной поверхности стоял стакан из слоновой кости с карандашами и ручками. Рядом с ним – дагерротип, запечатлевший Лию, Джиану, миссис Карутерс и Алекса на прогулке в парке Сити-Холл. На углу стола лежала стопка бумаги со штампом «Джорджиана ван Клив-Сакстон» и адресом конторы. Над камином висела картина Борнета с изображением Нью-Йоркской гавани.

– Но зачем? – медленно повернувшись, спросила Джиана.

– Как это зачем? – удивленно переспросил Сакстон. – Ты уже начала наводить порядок в моей библиотеке, и я подумал, что тебе нужна своя собственная. К тому же, если у тебя будет свой кабинет, ты сможешь больше времени проводить дома.

Но тут глаза их встретились, и Алекс прочел во взгляде Джианы невысказанную мысль: «Но я не буду жить здесь! Еще пять месяцев – и меня уже здесь не будет».

– Бумага. – промолвила Джиана. – Замечательно.

– Я подумал, – холодно заговорил Алекс, – что деловая женщина должна иметь именную бумагу. Надеюсь, тебе нравится?

Джиана кивнула. Подойдя к книжному шкафу, она посмотрела на корешки книг:

– Диккенс… Я люблю Диккенса.

– Здесь также есть книги греческих философов и работы современных экономистов и политиков.

– Ох, и Джейн Остин! – воскликнула Джиана, вытаскивая с полки том «Эммы». – Как ты узнал, что она моя любимая писательница?