Татьяна Успенская-Ошанина - Следующая остановка — жизнь

— Ася — прелестный человек, но, сами подумайте, зачем платить большие деньги, когда я здесь? Должна же я что-то делать, не могу же я есть ваш хлеб и быть барыней на вате.

— Что вы, какая «барыня на вате»? — возразил Аркадий. — Прежде всего вы должны восстановить здоровье, чтобы начать полноценно жить. Юленька говорила, вас приглашают в школу. А что такое труд педагога, я знаю — свою мать до позднего вечера не видел! То поход с учениками, то самодеятельность, то ещё что-нибудь…

— Я не смогу преподавать. Во-первых, я не взяла с собой свои книги…

— Я взяла, мама. Целую стопу. Поначалу тебе хватит, а потом Бажен пришлёт. И чучела зверей взяла.

Юля бежит в кладовку и везёт в кухню чемодан.

— Вот. И для них в твоей комнате этажерка, расставляй, как тебе нравится.

Мама смотрит на Юлю с немой благодарностью, говорит нерешительно:

— Во-вторых, меня не возьмут, потому что нет прописки…

— Это проблема. Но Юля сказала, директор просил вас зайти. А как только мы купим квартиру, сразу можно будет оформить прописку.

— А когда мы сможем купить квартиру? — спрашивает Юля.

— Смотря, какой у нас аппетит. Если мы хотим ту, в которой жили раньше, можем купить хоть завтра, она стоит семьдесят четыре тысячи долларов, у нас есть такие деньги. Если же замахнуться на такую, как эта, нужно не меньше, чем сто пятьдесят — сто семьдесят тысяч. Таких денег у меня нет, и нужно подождать несколько месяцев. Вообще мне пора разобраться с деньгами. То, что получается от безналичного бизнеса, — в акциях на счету. Деньги живые — от наших точек — в сейфе, вместе с деньгами Митяя и Игоря. Положить их в банк не могу никак — придётся платить баснословные налоги. До первого апреля я занят по горло, а первого разберусь, сколько у меня наличности, и давай попробуем купить квартиру.

— А не может кто-нибудь другой взять твои деньги из сейфа?

— Не понял вопроса. Нас трое в компании, и все наши деньги вместе. Каждый берёт столько, сколько ему нужно. Ты что так побледнела?

Юля потянулась, встала, сказала:

— Я хочу спать.

Не признаваться же Аркадию в том, что снова, как уже много раз прежде, сжало сердце. Почему? Ведь всё спокойно, все живы. И мама улыбается. И Аркадий улыбается.

Густая лавина снега движется сверху — завалить людей и дома, как землю, усыпить до весны, погрузить в спячку. Неба не видно. Машины, автобусы с троллейбусами ездить не могут, а пешком не дойдёшь даже от подъезда до подъезда — снега выше колен.

Хорошо, у них шестой этаж — может, их и не засыплет?

Беспрерывно звонит телефон. Аркадий отвечает.

— Извините, сегодня встречи не получится, позвоните завтра.

— Что мы можем сделать?

— Я дам вам телефон этой компании, но, думаю, и там сегодня не работают. Простите, но я не виноват, что у вас самолёт. Я никак туда не попаду. Стихийное бедствие. Позвоните в справочную аэропорта, там знают погоду, но, думаю, самолёты не летают.

Говорит радио, обещает: снегопад прекратится через четыре-пять часов.

Но пока с неба валится снег — остановить людей в их действиях и суете.

Радио рассказывает, где кого убили, какие предприятия вышли из строя… Юля выключает его.

Сегодня должна прийти Ася, но, конечно, не придёт.

Мама с раннего утра в кухне: сварила борщ, приготовила завтрак. В духовке «доходят» голубцы. Запах детства. Мама рада, что Ася не пришла. При Асе ей приходится отсиживаться в своей комнате.

— Сегодня напеку вам пирогов, давно не пекла.

— Ты уже наготовила кучу всего! Тебе нужно отдохнуть.

— Мне очень хочется спечь вам пироги. Это отдых для меня.

Звонят в дверь.

Юля идёт открывать.

— Ася?! — восклицает она. — Как же вы добрались?

Асе очень нужны деньги. Сегодня её день.

— Боже, в каком вы виде! Вы насквозь промокли, едва стоите. Скорее снимайте брюки и колготки, я дам вам свои.

— Я плыла в снегу, — пытается улыбнуться Ася и послушно переодевается, еле двигая руками и ногами.

Мама уходит к себе.

— Садитесь скорее, вы совсем без сил. Попейте чаю, вас лихорадка треплет.

Ася покорно садится, берёт в руки чашку с чаем, подносит ко рту, а проглотить не может. Виновато улыбается.

— Сейчас это пройдёт. Вы перенапряглись, — успокаивает её Юля.

— Скажите, что нужно делать.

Разве что постирать? Но есть стиральная машина. А погладить Ася всё равно не успеет — бельё сохнет долго.

— Вы чем-то расстроены? Как всегда улыбаетесь, но я чувствую… — говорит Юля.

— Мой муж сегодня должен был проходить интервью.

У Аси есть муж? Юля думала, Ася — мать-одиночка. Если «проходить интервью» — значит, у мужа нет работы. Вот почему Асе так нужны деньги. Она тянет семью одна. Прокормить мужчину тяжелее, чем ребёнка.

Наконец Ася делает первый глоток.

— Сейчас, сейчас, вам станет легче, — говорит Юля. — Поешьте, пожалуйста. Какая у мужа специальность?

Ася пьёт залпом чай и уже говорит не через силу:

— Физик, теоретик. Но сейчас не нужны учёные, поэты, художники. Приходится искать работу не по специальности. Одной американской фирме нужен программист. Компьютер муж знает, но он не программист, и мы боимся: не возьмут. А если даже возьмут, вдруг не справится? Что делать тогда?

— Он давно без работы?

Генри мог бы помочь! Наверняка знает американские фирмы в Москве. Она позвонит Генри, она попросит…

— Он числится на своей работе, но там совсем не платят. Он стал такой нервный… вздрагивает от каждого звука.

Сколько часов Ася добиралась?

— Можете мне помочь? — спрашивает Юля. — Летает пищевая моль. В какой крупе завелась? Никак не доберутся руки перебрать… И очень хочется оттереть сковороды и кастрюли, перемыть хозяйскую посуду — почему-то вся чуть жирная, — вдохновенно врёт Юля.

— А стирать разве не нужно?

— Конечно, нужно…

Юля идёт к маме. Ребёнок тянет её сесть. Беспокойный у неё ребёнок. Чуть что, даёт о себе знать. Плачет он, что ли, в ней?

— Спасибо за книги и чучела. — Мама расставила всё на этажерке и теперь листает одну из книг. Поворачивается к Юле: — Что с тобой? На тебе лица нет. Кто обидел тебя?

Мама у неё тихая. Сама себя арестовывает, когда они с Аркадием дома, и не слышно её. Целый день читать — с ума сойдёшь…

— Асю жалко! — Юля передаёт их разговор.

Мама долго молчит, а потом говорит:

— Что ж, пока у вас есть деньги… помочь всегда приятно.

— Не расстраивайся, мамочка. Ты же приготовила нам обед!

— Я не расстраиваюсь, я очень благодарна тебе за книги.

— Как ты себя чувствуешь?

— Заново родилась. В последнее время я так привыкла к слабости, к невозможности дышать… руки такие тяжёлые — поднять не могла, и сердце словно давило на ноги — шагу не шагнуть, а сейчас… Помню, в юности, ничего не весила, и энергия через край. И сейчас — лёгкая, как в юности!

Генри спас маму. Мама будет жить. Нельзя просить Генри об Асе.

— Я мешаю вам с Аркашей. Вам нужно жить вдвоём. Совсем недолго вам придётся жить вдвоём. Как только ребёнок родится…

— Нет, мама! Если ты вернёшься к отцу, он сразу выгонит Любу, а ты снова попадёшь в работницы, и снова заболеешь.

— Я не собираюсь возвращаться к отцу, я поеду к родителям.

— Тебе плохо будет с родителями. И у тебя есть я.

— Тебе сейчас не до меня.

— Как только родится ребёнок…

— Я вернусь к тебе, как только родится ребёнок.

— Нет, мама! Если ты хочешь сделать по-моему, пойди в школу. У тебя появится своя жизнь, ты будешь занята.

— Как я могу работать в школе? Скоро ребёнок родится!

— Мы будем сменять друг друга.

— Я чувствую отчуждение…

— Нет же, просто я устаю к вечеру и хочу поскорее лечь. Кроме работы, у меня английский и курсы вождения. Скоро экзамен. Аркадий хочет, чтобы я была независимой.

— А в институт ты не собираешься?

— Собираюсь, конечно. Рожу, выкормлю, и через год можно начать учиться, если ты поможешь.

— Помогу, конечно.

— Спасибо, мама. Ты так нужна мне!

— Слушай, что скажу. Не рвись между мной и мужем. Мне хорошо с книгами. Для меня сейчас главное — чтобы вам обоим было хорошо. В школу пойду, раз ты так настаиваешь.