— Хочешь знать мое мнение? — спросил Шон и, когда Эйдан кивнул, продолжил: — Отличная идея. Сработает ли, другой разговор, но идея классная.
— Сначала надо взвесить все «за» и «против», — пробормотал Эйдан. — Скорее всего, парень передумает и отправится в более оживленное местечко.
— А если не передумает, я бы уговорил его построить театр за пабом. — Шон начал расставлять на столах пепельницы. — У нас там есть свободный кусок земли, и, если театр будет связан с пабом, мы выиграем больше всех.
Эйдан перевернул последний стул и расплылся в улыбке.
— И это отличная мысль. Ты меня удивляешь, Шон. Не помню, чтобы ты когда-нибудь интересовался бизнесом.
— О, и в моей голове иногда появляются умные мысли.
Когда двери паба открылись и зал начали заполнять посетители, Шону уже некогда было думать о неожиданном предложении, хотя на короткую перепалку с Дарси времени у него, разумеется, хватило. Наконец Дарси поклялась заговорить с ним только после того, как он шесть лет пролежит в могиле, и в гневе вылетела из кухни.
Шон сомневался, что ему так повезет, но вернулся к своим обязанностям в отличном настроении: раскладывал по тарелкам рагу, жарил рыбу и картошку, делал сэндвичи с ветчиной и сыром. И опять наслаждался покоем, а постоянный гул голосов, доносившийся из-за массивной двери, его совсем не раздражал. Весь первый час дневной смены Дарси держала слово, лишь бросала на братагневные взгляды, прибегая забрать заказы, а новые диктовала, отворачиваясь к стене.
Его это веселило, а потому, когда Дарси в очередной раз поставила в мойку грязные тарелки, он схватил ее и смачно поцеловал в губы.
— Поговори со мной, дорогая. Ты разбиваешь мое бедное сердце.
Дарси отпихнула его, шлепнула по рукам, но не выдержала и расхохоталась.
— Отпусти меня!
— Только если не будешь драться и швырять в меня тарелки.
Дарси тряхнула головой, откинув назад копну волос.
— Эйдан вычтет стоимость битой посуды из моего жалованья, а я коплю на новое платье.
— Тогда я в относительной безопасности.
Шон отпустил сестру, перевернул лопаткой здоровенный кусок белой рыбы, шипящий на сковороде.
— Парочка немецких туристов из пансиона хочет попробовать рагу с содовым хлебом и капустным салатом. Завтра они едут в Керри, потом в Клэр, так они говорят. Вот если бы у меня был отпуск в январе, я бы провела его в солнечной Испании или на каком-нибудь тропическом острове, где вся одежка — бикини и масло для загара.
Пока Шон выполнял заказы, Дарси не уходила из кухни. Она была очень красива и сознавала это. Молочно-белая кожа, синие глаза, пухлые губы, неотразимые, дулась их хозяйка или улыбалась. Сегодня утром Дарси накрасила их алой помадой, чтобы выглядеть эффектнее в этот холодный, унылый день, а соблазнительные линии своей стройной фигуры подчеркнула ярким платьем. Дарси любила красивые вещи и была в курсе всех модных тенденций. Ее не миновала фамильная жажда путешествий, правда, утолить эту жажду Дарси мечтала с шиком и не сомневалась в успехе.
Однако время роскошной жизни пока не пришло, а потому Дарси подхватила поднос с очередным заказом и чуть не столкнулась с Бренной.
Во что ты опять вляпалась? У тебя все лицо черное.
Сажа. — Бренна засопела и потерла нос тыльной стороной ладони. — Мы с папой чистили дымоход, а это очень грязная работа, но я почти всю сажу стряхнула.
— Ничего подобного. Посмотрись в зеркало.
Обойдя подругу, Дарси покинула кухню.
Дай Дарси волю, она вообще от зеркала не отходила бы, — заметил Шон. — Ты есть будешь? Ланч готов.
— Мы с отцом поедим рагу. Очень вкусно пахнет. — Бренна нацелилась на черпак, но Шон заступил ей дорогу.
— Пожалуй, я сам положу вам рагу. Если ты думаешь, что отчистилась, то ошибаешься.
— Ладно. И чай. И… мне нужно поговорить с тобой. Позже.
— Почему не сейчас? Мы оба здесь.
— Лучше, когда ты не будешь так занят. Я заскочу в перерыве, если не возражаешь.
Шон поставил на поднос тарелки с рагу и кружки с чаем.
— Ну, ты знаешь, где меня найти.
— Да, конечно. — Бренна взяла поднос и понесла в зал, где в кабинке ее ждал отец.
— А вот и я, пап. Рагу горячее, прямо из кастрюли.
— И пахнет божественно.
Мик О'Тул был невысоким и щуплым, с густойкопной курчавых соломенных волос и живыми сине-зелеными глазами, переменчивыми, как море. Его руки были похожи на руки хирурга, он смеялся, как жизнерадостный ослик, и любил романтичные истории.
Бренна его обожала.
— Хорошо отдохнуть в тепле и уюте, правда, Мэри Бренна?
— Конечно. — Бренна зачерпнула ложкой рагу и осторожно подула, хотя запах был таким аппетитным, что не жалко и язык обжечь.
— А теперь, детка, когда у нас есть радость желудкам, почему бы не рассказать, что тебя тревожит?
Он все видит, подумала Бренна. Иногда это успокаивает, но иногда раздражает.
— Ничего особенного, пап. Помнишь, ты рассказывал, что с тобой случилось в молодости, когда умерла твоя бабушка?
— Разумеется. Я как раз был в «Пабе Галлахеров». Хозяйничал здесь отец Эйдана — еще до того, как уехал с женой в Америку. А ты была лишь желаниемв моем сердце и улыбкой в глазах твоей матери. Я работал на кухне, там, где сейчас юный Шон. У Галлахеров раковина текла, вот они меня и позвали. — Мик умолк, распробовал рагу, промокнул рот салфеткой, как требовала Молли, помешанная на хороших манерах. — Я возился под раковиной, сидя на полу, но почему-то вдруг взглянул вверх и увидел бабушку в цветастом платье и белом фартуке. Она улыбнулась мне, но, когда я попытался заговорить с ней, покачала головой, а потом взмахнула рукой и исчезла. И я сразу понял, что она умерла, и это ее душа пришла ко мне попрощаться. Ведь я был ее любимчиком.
— Я не хотела тебя расстраивать, — прошептала Бренна.
— Ничего. — Мик вздохнул. — Она была чудесной женщиной и прожила хорошую, долгую жизнь. А нам, живым, остается грустить по тем, кого уже нет.
Бренна вспомнила конец истории. Бросив работу, папа побежал в маленький домик, где жила его бабушка, овдовевшая за два года до того, и нашел ее на кухне. Бабушка сидела за столом. В цветастом платье и белом фартуке. Она умерла тихо и мирно.
— А иногда, — осторожно произнесла Бренна, — грустят умершие. Сегодня утром в коттедже на Эльфийском холме я видела Красавицу Гвен.
Мик придвинулся поближе к дочери.
— Бедняжка, — произнес он, когда Бренна закончила рассказ. — Тоскливо так долго ждать, когда от тебя ничего не зависит.
— Некоторых ожидание не беспокоит. — Бренна оглянулась на Шона, появившегося в зале с полным подносом. — Я хочу рассказать это Шону, когда народ схлынет. У Дарси в комнате барахлит одна из розеток. Я посмотрю ее после ланча, а потом поговорю с Шоном, если у тебя нет для меня дел на сегодня.
Мик пожал плечами.
— Сегодня, завтра. Работа никуда не убежит. Я как раз собирался в отель узнать, надумали ли они, какой номер пойдет в ремонт следующим. — Мик подмигнул дочери. — До конца зимы мы будем работать в теплом и сухом месте.
— И ты сможешь проверять, правда ли Мэри Кейт весь день стучит в офисе на компьютере.
Мик застенчиво ухмыльнулся.
— Я бы не назвал это проверкой. Но я рад, что, закончив университет, девочка решила поработать рядом с домом, хотя, думаю, очень скоро она найдет работу получше в Дублине или Уотерфорд-сити. Мои птенчики покидают гнездо.
— Но я же с тобой. И Эллис Мей еще маленькая.
— Да, но я скучаю по тем дням, когда все пять моих девочек то и дело на меня натыкались. А теперь Морин замужняя женщина, Пэтти весной выходит замуж. Не представляю, что буду делать, детка, когда ты найдешь своего мужчину и уйдешь от меня.
— Никуда ты, папуля, от меня не денешься. — Доев рагу, Бренна откинулась на спинку стула, скрестила обутые в тяжелые ботинки ноги. — Мужчины не теряют голову или сердце из-за таких женщин, как я.
— Правильный мужчина потеряет.
Бренна с трудом удержалась, чтобы не посмотреть в сторону кухни.
— Я не сгораю от нетерпения. — Она взглянула на отца и улыбнулась. — Мы же с тобой партнеры. Поэтому, найдется такой мужчина или нет, «О'Тул и О'Тул» навсегда.