Он захихикал.
— Ох, я думаю, представляю, — хлыст вновь стеганул меня, посылая в агонию.
— Прекрати! — крикнула я, позволяя слезам свободно падать из глаз.
— Разве хлыст не делает тебя влажной? Отчаянной?
— Да! Черт, да. Даже очень.
Кью засмеялся, его смех был мрачным и наполненным желанием, мое сердце сжалось. Он нуждался в том, чтобы причинять боль, я не могла забрать у него это.
Хлыст вновь щелкнул, но вместо того, чтобы напрячься и подготовиться, я приветствовала удар. Мое тело согласно таяло, а плоть стала податливой.
— Расскажи мне свою саму темную фантазию, — приказал он, перемещаясь, скольжение хлыста следовало за его тихой поступью.
Я застонала, от картинок, которые появились в моей голове, где он хватает меня за волосы, шлепает и связывает. Он знал, что мне нравится — точно знал. Но я не знала, что нравится ему. Я сжала связанные руки в кулаки.
— Все, что ты делаешь со мной — моя фантазия. Я хочу узнать твою. Насколько темные твои желания? Насколько далеко ты готов зайти?
Кью ударил ниже, по моей пояснице и попе.
— Тебе нельзя задавать вопросы. — Каждый удар горел, но он скорее менял меня, чем наносил вред. Я стала фениксом с пылающей спиной, приветствующим поцелуй хлыста. Мое тело примерилось с ударами не на моей спине, а в моем лоне. Жар превращался в костер.
— Пожалуйста, мне нужно знать. Пожалуйста...
Кью прекратил удары. Я не думала, что он ответит, но его дыхание защекотало мою шею, когда он прошептал:
— Ты не готова услышать глубину моей извращенности, эсклава. — Он ударил меня по попе своей сильной рукой. Я застонала.
Даже при том, что боль была многогранна, и я одинаково наслаждалась и ненавидела ее, я попыталась высвободиться. Это было не наказание хлыстом — это была демонстрация идеального подчинения. Я не могла ответить ему ничем. Я не могла повернуться и убежать. Я могла только висеть и принимать все, что мне даст Кью.
Кью отстранился, пробормотав:
— Твоя кожа такая красивая после хлыста, Тесс, нежно-розового и красного цветов. Думаю, надо добавить еще цвета. Возможно, темно-бордового.
Лязг хлыста дал мне секунду на подготовку, прежде чем от сильного удара подкосились ноги. Я висела в экстазе. Удар хлыста поддержал сдерживаемую эмоцию. Страх вновь пересилил. Если забыть о дразнящих вопросах, это было чистым насилием.
— Это за то, что ты навела на меня полицию. — Кью хлестанул сильнее. — Это за то, что убежала, — еще один мучительный удар. — Это за то, что заставила грех полностью поглотить меня, что я не могу больше ясно мыслить, — проворчал Кью, когда хлыст соприкоснулся с плотью. Я рыдала, умоляя его остановиться. Перекрестные удары обнажили мою душу. — Кью бросил хлыст к моим ногам и схватил меня в охапку. — Все хорошо... перестань плакать. — Его льняной костюм терся о мою чувствительную спину, пока он успокаивал меня. Жар пульсировал в одном ритме с сердцебиением. Я втянула в легкие воздух. Все закончилось?
— Ты играл с моим разумом, — выдохнула я сквозь слезы.
Кью провел рукой вниз по моему животу, затем еще ниже к моему лону.
— Нет. Я помогал твоему разуму. Я сказал тебе, что хочу обладать тобой полностью: телом, сердцем — всем.
Я застонала, когда он обвел пальцем мой клитор и прикусил ухо.
— Скажи мне. Тебе понравилось, что я отхлестал тебя? — он ворвался в меня пальцем без предупреждения, его руки напряглись вокруг меня, когда я дернулась от удивления. — Скажи мне правду.
Я не могла ясно соображать. Я пробормотала:
— Мне не понравилось, но мне понравилось давать тебе желаемое. Меня возбудило осознание того, что ты наслаждаешься этим.
— Думаешь, что сама не наслаждалась этим... но твое тело льнуло к хлысту. Послушай, что оно говорит тебе. Позволь ему овладеть тобой. — Кью втянул в себя воздух, двигая пальцем, прежде чем вынуть его. Он поднес свою руку к моему рту. — Ты влажная. Такая чертовски влажная. Оближи мой палец, Тесс.
Я открылась, приветствуя. Мой нос был заложен от рыданий, и я не могла перевести дыхание, но его аромат цитрусовых смешался с моим и с болью, которую он пометил страстью.
Я качнулась к его эрекции, молча умоляя.
Он сделал шаг назад, оставляя меня висеть как пленницу, которой я и была. Кью ошибался, когда говорил, что принадлежать ему не было романтичным или сексуальным, или забавным. Я никогда не чувствовала подобного. Такую раскрепощенность. Свободу.
Мир потемнел, когда Кью надел мне на глаза повязку, надежно завязав. Его пальцы задели мою шею, послав мурашки и дрожь по моей коже. Мне стало слишком жарко, и капелька пота опустилась на верхнюю губу.
— Сейчас я возьму тебя под свой контроль, Тесс.
Я быстро кивнула, мое сердце дико колотилось.
Кью схватил одной рукой мою грудь. Что-то острое сжалось на моем соске. Я хотела бы видеть, что это. Кью взял в ладонь мою вторую грудь; вес того, что он прикрепил к первой груди, послал мне необычные чувства.
Кью пробормотал:
— J'adore tes seins. — Обожаю твою грудь.
Такой же зажим атаковал мой второй сосок, отправив метеоры желания к моему лону.
Я одновременно пульсировала от крови, которая отливала от сосков и от следов хлыста. Я захныкала, когда кровь помчалась быстрее.
Кью схватил меня за заднюю часть шеи, притягивая для поцелуя. Его язык мягко погладил мой, наше дыхание смешалось.
Я застонала, опьяненная его вкусом.
Тяжело дыша, он прервал поцелуй; что-то мягкое и кожаное скользнуло по моему животу. Я съежилась, пытаясь понять, что это было. Мне не нравилась повязка на глазах, которая лишила меня зрения. Она делала все намного чувственнее, возбуждающе.
Кью вдохнул.
— С каждым ударом, который делал, я становился только тверже. — Я застонала, когда кожаная штука ужалила низ живота прямо на лобке. Я попыталась согнуться, но цепи крепко удерживали меня натянутой, доступной для любой пытки, которую он припас. — Ты хочешь знать, насколько далеко во мрак я готов зайти? Я хочу крови. Я хочу, чтобы ты рыдала у моих ног. Я хочу разорвать тебя на гребаные кусочки. Это пугает тебя?
Еще один удар, на сей раз пониже груди. Мои раненные ребра вспыхнули от боли, а зажимы сдавили соски, пока я корчилась, пытаясь избежать еще одного удара. Я не могла отрицать, что напряжение оттого, что я была полностью в его распоряжении, заставило мою киску пульсировать, но я не понимала почему. Почему подчинение возбуждает меня? Почему причинение боли возбуждает Кью?
Мой голос был едва слышимым:
— Да, это пугает. Чрезвычайно пугает, — моя честность шокировала нас обоих. Тяжело дыша, я спросила: — Почему ты хочешь сделать мне больно, maître? (прим. пер. фр. — Господин)
Кью внезапно влепил мне пощечину ласковой рукой. Это было не больно, но слезы жгли глаза под повязкой.
— Я отменяю свое разрешение о том, что ты можешь говорить.
Я склонила голову, наказанная. Понятия не имею, почему.
Кью сделал круг вокруг меня, проводя флоггером по моей коже.
— Речь не о том, чтобы сделать тебе больно, сладенькая Тесс. Речь о том, чтобы заклеймить тебя. Твоя кожа чиста как снег, и я помечу ее. — Он ударил меня флоггером по попе. Этот удар оставил отметину от хлыста и вспыхнул агонией. — Это неправильно, но мне нужна твоя боль, — прошептал он мне на ухо. — Я непобедим, когда причиняю тебе боль.
Изображения мрачного ужаса наполнили меня. Каждый мускул в моем теле молил о побеге. Стоп-слово танцевало на кончике языка. Я сильнее этого. Я согласилась на это. Я не скажу его... пока что.
Кью со всей силы ударил меня. Превратив укус пчелы в укус гигантской осы, но я не проронила ни слова.
Он застонал, проводя пальцем по новой ране.
— Так чертовски идеально.
Я едва дышала, желая увидеть. Нуждаясь в этом.
— Ты заслужила награду, Тесс. — Он сказал это так нежно, как будто я была хорошей девочкой и заработала чупа-чупс. Но его доминирование убедило меня, что я не получу мороженое.
Боль вновь превратилась в нежную западню страсти, и я приветствовала огонь. Приветствовала следы, которыми заклеймил меня Кью.