По позвоночнику Патрисии пробежали мурашки, когда она почувствовала, как Синклер потянулась мимо нее, чтобы включить другую лампу. Она открыла стеклянную дверь нижней полки и вынула статуэтку женщины. Когда она поднесла ее ближе, Патрисия почти прекратила дышать.

“Я сделала ее после того, когда впервые увидела тебя”. – Синклер поместила фигуру в руку Патрисии. - “Твои волосы… это было настолько красиво. Ты шла к своей машине после нашего разговора, и распустила свои волосы, позволяя им развиваться на ветру”.

Кожа Патрисии пылала. Она легонько провела пальцами по глянцевым темно-рыжим волосам. Она почти почувствовала тот ветерок. - “Она красивая”. - Эндерсон не знала, что еще сказать и как выразить то, что она думала. - “Я была не очень - то вежлива с тобой в тот день. Да и потом тоже”.

Синклер лишь улыбнулась. - “Это не имеет значения. Я почувствовала твой внутренний мир. И он показался мне очень красивым и богатым”. - Она забрала статуэтку и поставила ее обратно на полку. - “Я не собиралась показывать тебе это. Не хотела, чтобы ты думала, что я пытаюсь произвести на тебя впечатление”.

“Откуда у тебя такие мысли? Я бы никогда не подумала так о тебе”.

Одри выпрямилась, глядя ей прямо в глаза. - “Я просто думаю, что ты … невероятна. И потрясающе красива”.

Патрисия изо всех сил пыталась дышать ровно. - “Спасибо”.

Никто и никогда не говорил ей таких слов. Да, она писала об этом, этими же самыми словами. Но услышать их в свой адрес – это было что-то и это вскружило ей голову.

Синклер снова улыбнулась, только на сей раз, она была немного более застенчива. Одри посмотрела на свои руки. - “Я такая грязная. Ты не возражаешь, если я пойду и быстренько приму душ?”

“Возражаю”. - Ответ вылетел прежде, чем она могла обдумать то, что сказала.

Синклер выглядела удивленной. - “Что прости?”

Патрисия искала подходящие слова, чтобы объяснить свой импульс, но не находила их. Ее кровь горячей волной разливалась по телу. - “Я возражаю”. - Ее сердце говорило за нее. Она не могла его остановить. - “Ты мне нравишься такая, как есть”.

Синклер уставилась на нее. - “Я вся в краске и в глине”.

“Да, знаю. Но ты упорно трудилась, и делала это для меня. Я знаю, что на это потребовалось время. И ты вложила в эту небольшую статуэтку свою душу, пот и слезы”.

Патрисия представила, как Синклер сидит, сгорбившись за столом, и смотрит в большую лупу. Она представила, как Одри работает так в течение многих часов, создавая точную копию Джека. Тонкая пленка пота покрывает ее кожу. Эндерсон подошла к ней ближе и тело Синклер оказалось совсем рядом. Судорожный вдох и выдох Одри заставил ее грудь всколыхнуться.

Она выглядела такой возбужденной и такой сексуальной. В каждом ее жесте, взгляде чувствовалось почти животное желание. Ее кожа покраснела, дыхание было затруднено, взгляд стал проникновенным и сосредоточенным.

Патрисия смотрела на нее и чувствовала, как обострились ее собственные чувства. Она отчаянно желала испытать все, что могла дать ей Синклер. - “Я хочу почувствовать сухую глину на твоих руках, краску на кончиках твоих пальцев. Я хочу вдыхать запах твоей кожи и попробовать на вкус пот на твоей шее. Пожалуйста, не смывай их”.

Воздух стал вязким и тяжелым, Патрисия с трудом втягивала его в свои легкие. 

"Одри", - прошептала она. Это был самый первый раз, когда она произнесла ее имя вслух. Ей нравилось, как оно звучит, то, как произносят его ее губы.

Синклер шагнула вперед. Она быстро приблизилась к ней, глаза горели. - "Патрисия", - выдохнула она, протянув руку, чтобы коснуться ее лица.

От неожиданности Эндерсон порывисто вздохнула. Желание горячей волной разлилось по телу. Синклер не стала медлить и накрыла ее рот поцелуем. Патрисия сладко застонала, таким он был глубоким и страстным. Одри проникла в нее своим языком. И Патрисия сдалась, побежденная мощью и натиском более сильной женщины. Она позволила Синклер обнять себя, целовать грубо и властно. Эндерсон обвила ее сильные плечи своими руками, чтобы удержаться на ногах и млела от ощущения стальных мускулов.

“Я хочу тебя”, - прошептала Синклер, покусывая мочку уха.

Патрисия уткнулась лицом в ее вспотевшую шею. Она была теплой и влажной, и отдавала запахом металла, который нагревается на солнце в жаркий летний день. Эндерсон поцеловала ее, желая ощутить текстуру кожи своими губами. Она, словно вампир, прикусила шею зубами, желая смешать острый солоноватый привкус от пота со своей кровью.

“Тогда возьми меня”, - прошептала она, не желая больше бороться с собой.

“Я боюсь, что своими действиями испугаю тебя”.

Патрисия немного отстранилась, чтобы заглянуть в ее глаза. - “Почему?”

“Я хочу тебя так сильно, что могу стать напористой. И … ”

“Страстной?”

“Я собиралась сказать: «жесткой»”.

“Не бойся, ты не испугаешь меня”. - Патрисия провела пальцами по коротким волосам Синклер. Ей нравилось, как та выглядит: полные губы, выступающие скулы и горящие, словно тлеющие угольки, глаза. Она могла смотреть на нее вечность. - “Фактически, меня пугает лишь одна единственная вещь – это мысль о том, что ты остановишься и не продолжишь... Если ты не прикоснешься ко мне…”

Синклер не дала ей договорить и поцеловала ее. Грубо и жестко. Патрисия застонала. Их языки сплелись, исполняя свой страстный эротический танец. Она услышала стон Синклер, а затем ее подняли и понесли на руках. Патрисия прильнула к Одри, поскольку ее живот свело от желания. Внезапно ее поставили на ноги, и она уперлась спиной в стену, ища в ней опору. Колени Патрисии ослабели, и ей пришлось крепко ухватиться за Одри, чтобы не упасть. 

“Я не смогу стоять слишком долго”, - призналась она, плавясь, словно воск под горячими поцелуями Одри. 

Никто и никогда не овладевал ею подобным образом. Даже Адамс. Никто не говорил ей таких слов, и не подкреплял их с такой страстью. Именно о таком признании она мечтала и писала свои книги. Это была ее фантазия. Она закрыла глаза и застонала от удовольствия, когда Синклер, стала посасывать ее кожу. Нет, это было намного лучше, чем самая смелая фантазия.

Свободной рукой Синклер возилась с ее джинсами. Патрисия попыталась помочь, но была быстро прижата к стене. Ее руки завели за голову, пресекая всяческие попытки к действию. 

Глаза, цвета корицы, буквально испепеляли ее силой желания. Палец Одри скользил вниз от лица, по шее и спустился ниже. Наконец – то кнопка на ее джинсах поддалась, и проворные руки расстегнули молнию. Одри намеренно приостановилась, нежно касаясь кожи чуть выше трусиков. - “Я хочу видеть твои глаза, когда касаюсь тебя”.

Ее рука спустилась ниже, скользнув в трусики Патрисии. Они не отрывали взгляда друг друга, до тех пор, пока пальцы Одри не соскользнули с холмика вниз и не коснулись плоти. 

“О, Боже”. - Патрисия закрыла глаза, чувства были удивительные. Она была переполнена ощущениями и хотела большего.

Пальцы скользили по плоти и вокруг нее, спускаясь ниже и возвращаясь назад, дразня и возбуждая ее одновременно. - “Открой глаза”, - прошептала Синклер. Она остановила руку.

Патрисия подчинилась. Ее веки трепетали, дыхание было порывистым и глубоким.

“Смотри на меня”, - мягко потребовала Синклер. Ее рука мучительно медленно начала двигаться, возобновляя эту сладостную пытку.

Патрисия застонала, ей хотелось закрыть глаза и отдаться ощущениям. Но каждый раз, когда она позволяла своим векам прикрыться, Синклер останавливалась.

“Тебе приятно?” - Ее пальцы скользили вверх и вниз, слегка сдавливая ее клитор.

“Боже, да”.

“Расскажи мне”.

Колени Патрисии ослабели, она готова была рухнуть на пол, но Синклер вошла в нее, таким образом, удерживая ее от падения. Эта ласка вызвала бурю новых эмоций и послала горячую волну по ее телу. Но Одри не останавливалась и ритмичными действиями проникала в лоно Патрисии все глубже и глубже, лаская ее так, что та утратила связь с реальностью. 

“О мать твою! О, Боже, я не могу. Это так прекрасно”. - Ее глаза самопроизвольно закрывались. Синклер брала и одновременно поддерживала ее своими пальцами. Брала жестко, тесно прижав к стене. - “О, мой Бог. О, мой Бог”, – только и могла вымолвить Патрисия, не в силах остановиться. Она чувствовала себя так, словно ее пронзали удивительно горячими пальцами, наполненными дикой энергией.