Ухмыляясь, я делаю шаг вперед и снова отвешиваю ему пощечину. Он блокирует меня рукой, и при этом вся левая сторона его лица остается открытой. Я два раза шлепаю его по левой щеке и отхожу.
– Ударь меня, – кричит он. – Ударь меня кулаком!
Моя ухмылка становится шире.
– Ты не заслуживаешь моих кулаков. Так я буду драться только с мужчиной.
Я опять шлепаю его по щеке, но в этот раз сильнее, и кожа лопается. Из раны выступает кровь, но это не удовлетворяет мое желание отомстить. Я хлопаю его по одному уху, потом по другому. Он слабо пытается защититься.
Дэниел надувает губы, собирая слюну. Я делаю ложный выпад влево, и плевок пролетает мимо. С выражением отвращения на лице я хватаю его за волосы и бью лицом о шкафчик.
– Когда Элла вернется, ей не захочется видеть здесь мусор типа тебя, так что уходи или тренируй способность становиться невидимым, потому что я не хочу больше ни видеть, ни слышать тебя.
Я не жду, когда он ответит мне, снова бью его лбом о шкаф и отпускаю.
Он – все семьдесят семь кило убожества – валится на пол, словно поломанная игрушка.
Я оборачиваюсь и натыкаюсь на стоящего рядом Уэйда.
– Думал, тебе плевать, – шепчет он.
Я улыбаюсь ему, но, должно быть, в моей улыбке слишком много звериной жестокости, потому что все, кроме Уэйда и его вечной тени, Хантера, отступают назад.
Наклонившись, я поднимаю с пола телефон Дэниела, потом переворачиваю его самого и беру его обмякшую руку. Затем прижимаю его большой палец к экрану, чтобы разблокировать телефон, и набираю номер своего отца.
– Каллум Ройал, – с раздражением отвечает он.
– Привет, пап. Тебе нужно приехать в школу.
– Рид? С какого номера ты звонишь? – сердито спрашивает отец.
– С телефона Дэниела Делакорта. Сына судьи Делакорта. И захвати свою чековую книжку. Я как следует навалял ему. Но он сам напрашивался на это, в буквальном смысле, – радостно сообщаю я.
Я вешаю трубку и провожу рукой по лицу, потому что кровь из раны на лбу затекает в глаз. Переступив через Дэниела, я нараспев произношу:
– До скорого, Уэйд. Хантер, – я киваю на прощание нашему огромному молчаливому нападающему.
Он отвечает таким же кивком, и я выхожу на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Папа вне себя от ярости, когда входит в приемную, соседствующую с кабинетом директора Берингера. Он ничего не говорит про мой разбитый лоб. Просто хватает меня за лацканы школьного пиджака и притягивает к себе.
– Этому пора прекратиться, – шипит он.
Я высвобождаюсь из его хватки.
– Успокойся. Я уже больше года не дрался, – напоминаю я ему.
– И хочешь медаль за это? Или похлопать тебя по спине? Господи, Рид, сколько еще раз нам придется проходить через это? Сколько еще чертовых чеков мне нужно будет выписать, пока ты не поумнеешь?
Я смотрю прямо ему в глаза.
– Дэниел Делакорт накачал Эллу наркотиками на одной из вечеринок и попытался изнасиловать ее.
Папа резко втягивает в себя воздух.
– Мистер Ройал.
Мы поворачиваемся на голос секретаря Берингера, которая стоит у открытой двери в кабинет директора.
– Мистер Берингер готов принять вас, – чопорно объявляет она.
Папа проходит мимо меня.
– Оставайся здесь. Я со всем разберусь, – бросает он через плечо.
Я стараюсь не показать свое ликование. Мне придется болтаться здесь, пока папа попробует уладить неприятную историю, в которую я попал. Хотя я не считаю это «неприятной историей». Делакорт сам напросился. Он заслуживал расправы с той ночи, когда хотел надругаться над Эллой, но я отвлекся от своей мести, потому что был занят тем, что все больше влюблялся в эту девушку.
Я опускаюсь на мягкое сиденье стула и старательно избегаю встречаться с осуждающими взглядами директорского секретаря, которые она то и дело бросает в мою сторону.
Папина встреча с Берингером длится меньше десяти минут. А точнее, семь, если часы над дверью показывают правильное время. Он выходит из кабинета с триумфальным блеском в глазах, каким обычно бывает после заключения очень выгодной сделки.
– Все улажено, – говорит он мне и дает знак следовать за ним. – Возвращайся на занятия, но после школы езжай сразу домой. И скажи своим братьям сделать то же самое. Никаких лишних остановок. Я хочу, чтобы вы все были дома.
Я моментально напрягаюсь.
– Зачем? Что происходит?
– Я собирался подождать и сказать тебе после уроков, но… раз я все равно уже здесь… – Папа останавливается посреди огромного, отделанного деревом вестибюля. – Детектив нашел Эллу.
Пока я пытаюсь переварить эту потрясающую новость, отец выходит через парадный вход, оставляя меня в полном недоумении пялиться ему в спину.
Глава 8
Автобус въезжает в Бейвью слишком быстро. Я не готова. Но я никогда не буду готова. Во мне живет предательство Рида. Оно ползет по венам, словно черная смола, уничтожает мое сердце, как скоротечный рак.
Рид уничтожил меня. Он обманул меня. Заставил поверить, что в этом ужасном, рехнувшемся мире может существовать что-то хорошее, что может существовать кто-то, кто по-настоящему переживает обо мне.
Надо было быть умнее. Всю свою жизнь я провела в нищете, лихорадочно пытаясь выбраться из нее. Я любила свою мать, но мне всегда хотелось получить от жизни куда больше, чем она могла мне дать. Я не хотела, чтобы мое существование ограничилось сомнительного вида квартирками, заплесневелыми объедками и отчаянными попытками свести концы с концами.
Каллум Ройал дал мне то, чего не могла мама: деньги, образование, роскошный особняк, семью и…
«Иллюзию», – произносит язвительный голос в моей голове.
Пожалуй, так и есть. А самое печальное то, что Каллум даже не догадывается об этом. Он сам не понимает, что живет в доме, полном лжи.
А может, и понимает. Может, он прекрасно знал, что его сын спит с…
Нет. Не буду думать о том, что видела в комнате Рида в ту ночь, когда убежала из города.
Но картинки уже начинают появляться перед глазами.
Рид и Брук на его кровати.
Брук голая.
Брук ласкает его.
Я издаю сдавленный звук, как будто меня сейчас вырвет, и пожилая женщина, сидящая в противоположном ряду, с беспокойством смотрит на меня.
– Ты в порядке, милая? – спрашивает она.
Я сглатываю слюну, подавляя позыв к рвоте.
– Все нормально, – слабым голосом отвечаю я. – Немного побаливает живот.
– Потерпи немного, – говорит женщина с ободряющей улыбкой. – Сейчас уже откроют двери, и мы тут же сможем выйти.
Боже, нет. «Тут же» – это слишком быстро. Я вообще не хочу выходить из этого автобуса. Я не хочу денег, которые заставил меня взять Каллум в Нэшвилле. Не хочу возвращаться в особняк Ройалов и притворяться, что мое сердце не разбито на миллионы осколков. Не хочу видеть Рида или выслушивать его извинения, если он вообще собирается извиняться.
Когда я застала его с подружкой его же отца, он не сказал ни слова. Ни слова. Хотя, кто знает, может, я войду в дом и выяснится, что Рид снова стал таким же жестоким, как раньше. На самом деле, может, так даже лучше, тогда я смогу забыть, что когда-то любила его.
Я вылезаю из автобуса, крепко сжимая лямку рюкзака. Солнце уже село, но вокзал залит светом. Вокруг суетятся люди, а шофер достает багаж из отделения внизу автобуса. У меня с собой нет ничего, кроме рюкзака.
Я убежала, не взяв ничего из тех классных шмоток, что купила мне Брук, и теперь все они ждут меня в особняке. Как бы мне хотелось сжечь каждую тряпку! Я не хочу носить ту одежду, не хочу жить в том доме.
Почему Каллум не может оставить меня в покое? Я могла бы начать новую жизнь в Нэшвилле. Я даже могла бы быть счастливой. Когда-нибудь – точно.
Но вот я снова в когтях Ройалов, потому что Каллум использовал все мыслимые и немыслимые угрозы, чтобы вернуть меня. Поверить не могу, как далеко он зашел, чтобы найти меня. Как оказалось, у каждой банкноты из тех десяти тысяч, что он дал мне, есть свой серийный номер – ему пришлось лишь подождать, когда я воспользуюсь одной из них, чтобы определить мое местонахождение.
Не хочу даже знать, сколько законов нашей страны он нарушил, чтобы отследить серийный номер стодолларовой банкноты. Но, похоже, люди типа Каллума стоят выше закона.
Раздается гудок машины, и я застываю на месте, когда у обочины останавливается черный лимузин. Тот самый, что ехал за автобусом из Нэшвилла до самого Бейвью. Из машины выходит водитель – это Дюран, шофер и телохранитель Каллума. Здоровый, как гора, и внушающий вселенский ужас.