– Как доехала? – мрачным голосом спрашивает он. – Есть хочешь? Может, нам где-нибудь остановиться, чтобы ты поела?
Дюран никогда не говорил так много, и я думаю про себя, что, наверное, это Каллум приказал ему быть повежливее со мной. Я таких приказов не получала, поэтому совсем не вежливо отвечаю:
– Садись в машину и поехали.
Его ноздри раздуваются.
Мне ничуть не стыдно. Я ненавижу этих людей. С этого момента все они – мои враги. Они надзиратели в тюрьме, а я заключенная. Они мне не друзья, не семья. Для меня они пустое место.
Дюран останавливает машину на круглой подъездной дорожке. Такое ощущение, что в особняке включена каждая лампочка. А если учесть, что дом похож на вытянутый прямоугольник, состоящий из одних лишь окон, то яркий свет просто слепит глаза.
Дубовые двери на украшенном колоннами крыльце открываются, и появляется Каллум. Его темные волосы идеально уложены, сшитый на заказ костюм подчеркивает широкоплечую фигуру.
Я выпрямляюсь, готовясь к очередному противостоянию с ним, но мой опекун грустно улыбается и произносит:
– С возвращением.
Однако в его приветствии я не вижу ничего доброжелательного. Этот человек выследил меня в Нэшвилле и угрожал мне. Его список ужасных последствий, если я откажусь вернуться, казался бесконечным.
Он может сделать так, чтобы меня арестовали как беглянку.
Он может донести на меня в полицию за то, что я пользуюсь мамиными документами.
Он может сказать, что я украла те десять штук баксов, которые он мне дал, и меня обвинят в воровстве.
Но я уступила не потому, что испугалась одной из этих угроз. Нет. Просто он объявил мне, что, куда бы я ни сбежала, ему всегда удастся найти меня. Куда бы я ни направилась, он окажется там. Будет разыскивать меня до конца моих дней, потому что, как он напомнил мне, таков его долг перед моим отцом.
Мой отец. Человек, которого я в глаза не видела. Человек, который, судя по всему, был разбалованным, эгоистичным ублюдком. Который женился на жадной до денег мегере, но не позаботился сказать ей – да вообще всем, если уж на то пошло, – что восемнадцать лет назад, во время увольнения на берег, сделал ребенка одной девушке.
Я лично ничего не должна Стиву О’Халлорану, как и Каллуму Ройалу. Но и всю оставшуюся жизнь оглядываться через плечо мне тоже не улыбается. Каллум никогда не блефует. Он действительно не перестанет искать меня, если я снова убегу.
Я вхожу вслед за ним в особняк, не переставая напоминать себе, что я сильная, несгибаемая, что могу выдержать еще два года жизни с Ройалами. Нужно лишь притворяться, что их не существует. У меня будет только одна цель – окончить школу и уехать учиться в колледж. Как только я получу высшее образование, ноги моей более не будет на пороге этого дома.
Мы поднимаемся на второй этаж, и Каллум показывает новую систему безопасности, которую он установил на дверь моей комнаты. Биометрическое сканирование руки – должно быть, такие же меры безопасности есть и в «Атлантик Авиэйшн». В комнату можно войти только по отпечатку ладони, а это значит, что Рид больше не зайдет ко мне поздно вечером. Я больше не буду смотреть кино с Истоном. Эта комната станет моей тюремной камерой, но именно этого я сама хотела.
– Элла.
Усталость звучит в голосе Каллума, который заходит за мной в комнату. Она осталась такой же розовой и девчачьей, как я ее помню. Каллум советовался с дизайнером интерьеров, но выбрал все сам, доказав, что абсолютно ничего не знает о девочках-подростках.
– Что? – спрашиваю я.
– Я знаю, почему ты убежала, и я хотел…
– Вы знаете? – осторожно перебиваю я.
Каллум кивает.
– Рид рассказал мне.
– Он рассказал вам?
Я не в силах сдержать удивление. Рид рассказал отцу о них с Брук? И Каллум не вышвырнул его из дома? Черт, Каллум даже не выглядит расстроенным! Что это за люди?
– Я понимаю, что тебе было крайне неловко самой прийти ко мне, – продолжает Каллум, – но я хочу, чтобы ты знала: ты можешь всегда поговорить со мной обо всем. И если честно, я считаю, что завтра утром мы первым делом должны подать заявление в полицию.
Я совсем ничего не понимаю.
– Заявление в полицию?
– Элла, тот мальчишка должен понести наказание за то, что сделал.
– Тот мальчишка?
Что, черт побери, происходит? Каллум хочет, чтобы его сына арестовали за… за что? За секс с несовершеннолетней? Но я по-прежнему девственница. Тогда меня могут обвинить в… господи. Я краснею, как свекла.
Следующие слова Каллума повергают меня в шок.
– Мне плевать, что его отец судья. Делакорту не сойдет с рук, что он накачал девочку наркотиками, а потом пытался изнасиловать ее.
Я всасываю воздух. Боже. Рид рассказал Каллуму о том, что хотел сделать со мной Дэниел? Почему? Или, вернее, почему сейчас, а не несколько недель тому назад, когда все произошло?
Но какие бы ни были у Рида причины, я возмущена тем, что он рассказал. Мне меньше всего хочется вмешивать сюда полицию и оказаться втянутой в длинное и грязное судебное разбирательство. Я даже могу представить, что именно произойдет в зале суда. Стриптизерша, которая учится в старшей школе, обвиняет богатого белого мальчишку в том, что он подсыпал ей наркотики, чтобы потом заняться с ней сексом. В это никто не поверит.
– Я не буду подавать заявление, – холодным тоном заявляю я.
– Элла…
– Ничего особенного не случилось. Ваши сыновья нашли меня до того, как Дэниел смог бы сделать что-то действительно серьезное. – От отчаяния у меня сосет под ложечкой. – И я не поэтому сбежала, Каллум. Просто… я не принадлежу этому миру, понимаете? Я не из того теста, чтобы жить жизнью богатенькой принцессы, которая учится в частной школе, а за ужином выпивает бокал шампанского за тысячу долларов. Я не такая. Я не роскошная куколка, богатая или…
– Но ты богата, – тихим голосом перебивает он. – Ты очень, очень богата, Элла, и тебе пора бы уже принять это. Твой отец оставил тебе целое состояние, и в скором времени нам нужно будет встретиться с юристами Стива и решить, что ты будешь делать с этими деньгами. Инвестиции, трастовые фонды и все такое. Кстати… – он вытаскивает кожаный бумажник и протягивает мне: – Твои наличные на месяц, как мы договаривались. И кредитная карта.
Внезапно у меня начинает кружиться голова. Рид и Брук – единственное, о чем я могла думать с тех пор, как уехала. Я совершенно забыла о наследстве, оставленном мне Стивом.
– Мы можем обсудить это в следующий раз, – бормочу я.
Он кивает.
– Может, тебе стоит еще раз подумать о том, чтобы рассказать властям о Делакорте?
– Я не передумаю, – решительно отвечаю я.
Похоже, Каллум смирился.
– Хорошо. Хочешь, принесу тебе что-нибудь поесть?
– Я ела во время последней остановки. – Я хочу, чтобы Каллум ушел, и он это знает.
– Что ж, ладно. – Он подходит к двери. – Тогда, может, ляжешь спать пораньше? Уверен, долгая поездка утомила тебя. Завтра еще поговорим.
Каллум уходит, и меня охватывает раздражение, когда я замечаю, что он оставил дверь приоткрытой. Подхожу, чтобы закрыть ее, и она тут же распахивается, чуть не сбив меня с ног.
В следующее мгновение меня крепко обнимают сильные руки.
Сначала я напрягаюсь, решив, что это Рид, но потом понимаю, что это Истон, и расслабляюсь. Он такой же высокий и мускулистый, как Рид, с такими же темными волосами и голубыми глазами, но его шампунь пахнет слаще и аромат лосьона после бритья не такой пряный, как у Рида.
– Истон… – начинаю я и тут же охаю, потому что от звука моего голоса он прижимает меня к себе еще крепче.
Он ничего не говорит. Лишь обнимает меня так, как будто я его защитный покров. От этого отчаянного объятия трещат кости и нечем дышать. Его подбородок опускается на мое плечо, и он зарывается лицом мне в шею. Хотя я должна быть зла на всех Ройалов, но не могу удержаться и не погладить его по волосам. Это же Истон, мой самопровозглашенный «старший брат», хотя мы одного возраста. Он огромный, неисправимый, часто вредный и всегда валяет дурака.
Наверное, он знал о Риде и Брук – Рид ни за что на свете не стал бы скрывать это от Истона, – и все же я не могу заставить себя ненавидеть его, особенно когда он дрожит в моих объятиях. А когда отстраняется, то смотрит на меня с таким невероятным облегчением, что дух захватывает.