– Так ты, пока драл меня, думал о своих миллиардах?
– Теперь я гораздо старше, – рассмеялся он. – И лучше держу себя в руках. Кроме того, не забывай о моих великолепных БОС-процедурах[12] для самоконтроля! Они никогда не помогали заснуть, зато помогают не выплеснуться раньше времени.
– Расскажи мне о них.
Ей вдруг очень захотелось расспросить о его проблемах со сном, но сейчас не время.
– Так или иначе, я встал на четвереньки и велел ему смазать меня. Но он слишком трясся от возбуждения. Мне пришлось сделать это самому. Я заляпал весь пол.
О, боже! Искушение сунуть руку под скатерть и коснуться себя, как тогда в «Уэйверли», было почти невыносимым. Жалея, что не знает методов самоконтроля, она съела еще кусочек кекса и почти не почувствовала вкуса.
– Наконец, все было готово, и я велел ему войти в меня. Он колебался. Сказал, что не уверен, сможет ли это сделать. Пришлось повести себя решительно – приказать ему.
Почему она ничуть не удивлена? Джон любит быть главным. Даже в молодости, перед тем как его трахнули, именно он отдавал приказания.
– Собственно говоря, это ты трахал его в зад. Босс всегда босс, не так ли?
Он пожал плечами и улыбнулся.
– Полагаю, что так. И это сработало. Потому что он собрался и даже сумел втиснуться в меня.
Лиззи хотела спросить его об ощущениях, но прикусила язык. Опытная проститутка должна знать такие вещи. Но… у нее нет опыта. Особенно в таких вещах, и, скорее всего, для мужчины все по-другому.
– Вау! – воскликнула она вслух.
– Именно. Черт, как же это больно! Он был не слишком осторожен. Мы оба были девственниками-идиотами. Бен не знал, как входить гладко и напористо, а я был возбужден, как дьявол, и не мог правильно расслабиться. Громко стонал, и отнюдь не от наслаждения.
Он глубоко вздохнул, словно вернулся туда, когда был тесным и напряженным и не знал, тонуть ли в удовольствии или ненавидеть каждую минуту вторжения.
– Но немного погодя мы нашли ритм, и все стало хорошо… очень хорошо.
Я хотел, чтобы это длилось, длилось вечно, но ничего не вышло. Он стал кончать и кончал, как чертов отбойный молоток.
Мы повалились на землю. Я думал, что он кончил и забыл обо мне, что я был для него не более чем тугой дыркой в заднице, но как раз, когда я был готов кончить, Бен просунул под меня руку, сжал мой конец, и я выстрелил… кажется, это была истинная любовь. Потому что он думал обо мне и пытался что-то сделать для меня.
Теперь оба молчали. Глубокая задумчивость одной стороны и некоторое удивление другой…
Джон смотрел на сад так, словно видел сквозь время, а Лиззи уставилась на него, как пораженная громом. Вернее, теми тайнами, которыми он поделился с ней. Кроме того, она была безмерно возбуждена его рассказом.
– Ты что-то знаешь о нем сейчас? – спросила она, наконец, все еще разгоряченная, смущенная и тронутая его рассказом. Но они должны жить своей жизнью и вести себя так, словно ничего не произошло.
Джон повернулся к ней. Сейчас он выглядел безмятежным, словно ничуть не взволнованным путешествием по дороге памяти, но когда заговорил, в глазах плескалось нечто, вроде нежности.
– Каждый год я получаю от него рождественскую открытку. Иногда с припиской. Он живет в Шотландии. Женат. И спит только с женщинами, но судя по всему – блаженно счастлив. Я рад за него. Он хороший человек и был добр ко мне, когда я в этом нуждался.
– Значит, это было только юношеским увлечением?
– Более-менее. Как я сказал, мы встречались всего несколько недель, но в то время это было чудесно.
Неужели все его связи длятся недолго? Чудесно, но мимолетно? Как насчет таинственной женитьбы на женщине намного старше него, о которой Лиззи узнала из Интернета? И других романах? А ведь они были? Сколько? Много? Кто знает? Жаль, что она так мало искала о нем информации.
«Но его жизнь, Лиззи, тебя не касается. Через неделю или чуть больше он уедет. Забудь свою одержимость и не проси большего».
Джон глянул на плоские, неприлично дорогие часы.
– Думаю, нам пора, милая. Ты готова?
– Если не возражаешь, я забегу в дамскую комнату.
Ее терзали мысли о том, чего не могло быть. Желание так и не ослабело. Она снова хотела коснуться себя. Но без свидетелей. На случай, если слезы хлынут в тот момент, когда она больше не сможет себя дурачить.
Но в хорошенькой, розовой дамской комнате кафе тело и разум отказались действовать заодно. Она была возбуждена, но в голове вертелось множество мыслей, и она чувствовала себя неуютно: сбитой с толку и не знающей, на что решиться.
И хотела ласк не своих пальцев. Пальцев Джона. Его прикосновения.
Она поспешно бросила в прорезь пенни, вымыла руки и посмотрела в зеркало на свое взволнованное лицо. Блестящие глаза, безумный взгляд. Она выглядела, как инженю. Не как самодостаточная, много повидавшая женщина. Нет, она хотела одного: вернуться к своему мужчине. Хотя он принадлежал ей временно и весьма условно.
Он пошел на кухню, поболтать с владельцами кафе, пока водитель Джеффри, друг семьи, владевшей заведением, пил кофе с лимонным кексом.
Когда она причесывалась, дверь распахнулась. Комнатка была маленькой, и она сразу увидела вошедшего… тем более что это оказался сам Джон.
– Что ты здесь делаешь? Это дамская комната. ДАМСКАЯ комната!
– Знаю, – кивнул он, в два счета оказавшись рядом. Схватил и Лиззи и ее сумочку и потащил к одной из кабинок.
– Не уверен, что сейчас хочу именно даму.
Он втолкнул ее в кабинку и запер дверь. Как во всех старых зданиях, кабинки здесь были большими, с огромными старыми унитазами, похожими на сверкающие белые троны, увенчанные крепкими деревянными сиденьями.
– Я хочу женщину. Хочу тебя. Восхитительную похотливую шлюшку, которая всегда готова принять мой «петушок».
Бросив сумочку на пол, он сжал ладонями ее голову и прислонил к боковой стенке кабинки. И стал яростно целовать, одновременно поднимая юбки и сунув руку между ног.
Она не знала, чем вызван внезапный порыв похоти, побудившей его искать Лиззи в уединении женского царства. Но это было так же волнующе, как и неожиданно.
Она хотела его. Всегда хотела его.
Он одобрительно улыбнулся, когда нашел ее влажной и готовой.
Продолжая исследовать языком ее рот, он потерся ребром ладони о ее клитор. Грубо сжал. И Лиззи, охнув, вдавилась в его руку.
Он прижался к ней всем телом.
Сгорая от желания. Лиззи летела к оргазму, но в самый последний момент он отнял руку и отступил, тяжело дыша.
Лиззи заметила, что он оглядывает комнату, словно оценивая свои возможности.
– Тебе придется объездить меня, красавица, – объявил он, лукаво подмигнув. Опустил сиденье и уселся, расстегивая ширинку.
«Петушок» вырвался на волю: налившийся краской, толстый стержень. Он рассказал, что Бенджамин был огромным. Но Лиззи не могла представить, что конец его любовника больше, чем у Джона!
У нее буквально слюнки потекли. Не дожидаясь позволения, она опустилась на колени и стала лизать его горячую плоть, обводя головку языком.
– Грязная алчная девчонка! – прошипел он, запустив руки в ее волосы. – Пока мы сидели за столиком, я только и думал, как бы залезть к тебе в трусы. Я говорил о том, как Бенджамин меня трахал, а мечтал о том, как бы трахнуть тебя. Особенно когда ты вертелась на сиденье, не скрывая желания. Такая похотливая и готовая ко всему!
Что с ним? Он с таким сожалением, почти нежностью вспоминал о бывшем любовнике, но это оказалось одной из его многочисленных масок. Но влажная головка его «петушка» не лгала. Из глазка катились капельки смазки, а значит, он тоже изнывал от похоти и был готов взять ее.
Она слизнула капельки языком, и он охнул и схватил ее за волосы. Не дергал. Только держал. Осторожно. Угрожающе.
– О, нет! Я хочу быть в тебе. Мне бы больше хотелось побывать в твоей попке, но пока что удовлетворимся «киской».
«Киска» яростно пульсировала в ожидании его вторжения.
– Вот, натяни на меня, – приказал он, вынимая презерватив. – Скорее. Кто-то может кончить, а я не хочу, чтобы это был я. До того, как окажусь в твоей восхитительной горячей «киске».