Сережа продолжал смотреть на неё и у него, чего в этой ситуации и следовало ожидать, возникло чувственное желание. Страстно захотелось прильнуть губами к её губам и он почувствовал, как стал поднимать головку его «дружок». Он нетерпеливо напрягся, готовый дарить и получать наслаждение.
Сережа с волнением нежно дотронулся до её руки и погладил. Нет, она её не отдернула, очевидно, его чувство передалось ей. Он прикоснулся к её руке губами, стал целовать кончики пальчиков, не быстро и страстно, словно боясь потерять что-то драгоценное, а медленно; он все без остатка хотел взять от этих поцелуев.
«Судя по всему, он юноша, не мужчина, к тому же старомоден, но мил», – отметила она. По её мнению, его ласки были наивны, но приятны и действовали на неё возбуждающе. К тому же он очень послушен, им можно легко управлять.
Отвечая на его ласки, Юля пошевелила пальчиками, и её ладонь от легкого волнения стала влажной. Сережа уместил на своей широкой ладони всю её кисть. Как послушна, как податлива была её рука! Мог ли он мечтать об этом, когда впервые увидел её.
Его теперь смущало только одно: очень уж, как оказалось, была доступна она, а может, он ошибается? Но, тем не менее… «Видимо, у неё было много любовий, – подумал Сережа. – Она, судя по всему, гораздо опытнее меня. Да и возможно ли в наше время, чтобы такая красивая без комплексов девочка, живя в городе, осталась невинной?!»
Он осмелел и стал, целуя руку, подниматься выше, к плечу, посматривая на возвышающиеся холмики грудей, на то место, не прикрытое купальником, где начинается грудь, но Юля освободила руку и выразительным, но не резким милым жестом остановила его, а затем поправила на лице съехавшую шляпку.
«Этого и следовало ожидать, но не все еще потеряно», – подумал Сережа, лег возле нее на спину и закрыл глаза. В этот момент он ощущал одновременно неимоверную грусть и счастье, какое бывает, когда стоишь под липой в полном медовом цвету. Ему хотелось не жить своей жизнью, а таять в улыбке девичьих глаз.
«Какой, однако ж, он, – подумала в это время Юля. – Кажется, уже влюблен… А может быть, нет!» Нет, она не могла обмануться. Инстинкт подсказывал ей, он её еще не подводил. Иначе бы не блестели так его глаза! «Очень предупредителен, – думала она про него, – владеет собой и, судя по всему, воспитан».
Сережа открыл глаза, повернулся и посмотрел на неё. Она лежала в прежней позе. Ему казалось, что она излучает, вызывая в нем желание, какое-то еще неизученное биологическое тепло.
Юля ответила на его прикосновение еле уловимым движением. «Какая у неё маленькая, как у ребенка, ручка», – подумал он. В её линиях, в прикосновениях к ней для него было непередаваемое словами, не без сексуального оттенка, очарование. Он схватил пальцами её тонкое запястье, прикоснулся губами к пальчикам руки.
Где-то он читал, что у породистых скаковых лошадей должна быть хорошо развита грудь, должны быть налитые, упругие мышцы ног и точеные, не в пример тяжеловозам и рабочим лошадям, бабки (это то место, где нога переходит в копыто). «И у Юли тоже», – подумал Сережа. И еще он отметил, что если у женщины тонкая, как у Юли, в запястье рука, то (известный в медицине факт) должна быть и тонкая тазовая кость – значит, шире выход из таза – легче будут роды.
«К чему бы это?» – подумал он о своих мыслях. Они явно были не к месту, и он их отогнал.
Поцеловав пальчики, Сережа выдержал паузу и, ожидая, не отстранит ли она его от себя, посмотрел на неё. Её пухленькие губки, казалось, ждали поцелуя. Было видно по еле уловимому выражению её лица, что она с легкой иронией относится к этой любовной игре, что она её не только забавляет, но и доставляет ей чувственное удовольствие.
«Думала, в деревне со скуки помрешь, а встретила мальчика!» – подумала в это время Юля и пошевелила ручкой. Сережа ожидал, что она откликнется на его ласки, движение её руки его приободрило, он продолжил наступление, а Юля сделала для себя открытие, что его робкие прикосновения действуют на неё гораздо более возбуждающе и сильнее, чем крепкие объятия парней, которые только и норовят поласкать не пальчики, а нечто другое.
Да, она уже с седьмого класса увлекалась ребятами, среди которых были и хорошие мальчики. Они были внимательны к ней, некоторые объяснялись даже в любви, у них был приятный голос, они были физически развитыми и у некоторых было красивое лицо, но не было ещё до сих пор у неё ни к одному из них того неудержимого сладостного влечения, при котором все приобретает иную окраску и весь мир воплощается в одном существе, в единственном и желанном возлюбленном. Её целовали, и её нравилось, когда её целуют. «А что теряться! Пока красива и молода, нужно погулять!» – рассуждала она, порой влюбляя в себя одновременно двух, а то и трех мальчиков, но еще никогда не переходила она роковой черты.
Сережа возбуждался ею все больше и больше и, целуя руку, уже дошел до плеча. «Для первого раза будет слишком много!» – подумала Юля и освободила руку. Он её, что для нее было странно, не удерживал.
Юля сняла с лица шляпку и, глядя перед собой, словно ничего в их отношениях не изменилось, села и облокотилась о землю. Она видела, что он жадно рассматривает её всю, от пальчиков на ногах до уложенных на затылке в узел волос. И она чувствовала всю сокровенную прелесть своего тела. Но разве она виновата, что оно прелестно и волнует юношей, и эти волнения ей приятны?
«Как странно, – подумала она, глядя на Сережу и пытаясь разобраться в своих чувствах, – что можно одновременно испытывать и сожаление, и удовольствие, и недоверие, и чувственное возбуждение! Но стоит только уступить…»
Сережа сел рядом с ней. Она, не в силах побороть любопытства, желая узнать, как чувствует себя его «дружок», скользнула по его телу взглядом и подумала, что у него слишком тугие, облегающие плавки, так что и не поймешь, но все равно её не обманешь.
Он перехватил её взгляд и молча несколько раз поцеловал её в плечо. Эти поцелуи были гораздо значительнее слов. Юля положила ножку на ножку, но в этот момент Сережу больше всего привлекало её лицо, напоминавшее своим выражением, как ему теперь казалось, лицо той девушки, которое задолго до их встречи создало его юношеское воображение. Чертами, красками, мягкой убедительной пассивностью и, как ему казалось, чистотой оно неудержимо влекло его. Ему казалось, что вся его прелесть заключается в этой мягкой пассивности, в той покорности сильному характеру, которую можно было угадать в ней. «Но, возможно, я не прав, возможно, это игра воображения», – подумал он, не в силах оторвать взгляда от её лица.
– Может быть, искупаемся, – когда молчание затянулось, предложил он.
– Мне нужно идти, – сказала она.
– Что-нибудь необходимо сделать? – спросил Сережа.
Юля выразительно посмотрела на него, в том смысле, что подобные вопросы ему задавать не следует. Она собирала вещи, а Сережа думал о завтрашнем дне. Встретит ли он её еще? Как будет нелепо, если они больше не увидят друг друга. О том же думала Юля. Обычно многие ребята, с которыми она была знакома, в подобных случаях не лезли за словом в карман. Они бы сейчас уже настойчиво атаковали её, а она бы, кокетничая, отбивалась, но, в конце концов, возможно бы и уступила. Но Сережа был совсем другим.
– Завтра опять будет солнечный день, – наконец, сказал он и посмотрел на неё, очевидно ожидая, что она скажет, что и завтра придет загорать, но Юля, словно испытывая его, молчала.
– Я смогу вас здесь увидеть вновь? – застенчиво спросил он.
– Если хотите… Пока. – Она повернулась и пошла, перехватив его прощальный, преданный, о многом говорящий взгляд.
«Как хорошо быть девушкой!» – удаляясь, думала она, продолжая нести на себе его взгляд.
«Мне нужно было её проводить», – подумал Сережа, но было уже поздно. Ему теперь ничего не оставалось, как, стоя на берегу реки, смотреть ей вслед. Ее мелькающая среди кустов фигурка становилась все меньше и меньше. «Сейчас она взойдет на бугорок и оглянется», – загадал он. Но нет, она прошла бугорок и не оглянулась. Зато оглянулась, когда подошла к изгороди, остановилась и, неожиданно для него, помахала ручкой.
Его лицо озарилось счастливой улыбкой. Махая ей в ответ, он словно видел, как она улыбается ему. Но вот уже Юля пролезла между жердей, прошла вдоль забора, поднялась по откосу, пошла улицей и за постройками не стало видно её беленькой шляпки. А Сережа все стоял и смотрел, словно она опять должна была появиться.7