Она все это говорила, а в памяти всплывала та боль и горечь. Как она приходила первый год к воротам особняка и просила, чтобы ему передали, а ей отвечали одно: уехал. Как рыдала ночами.
Довольно, сказала она себе, это тянет ее на дно.
***
Она говорила невероятные, убийственные вещи. Обидные до крайности.
Но ему нечего было возразить, потому что все правда. Он никогда не рассматривал отношения с ней как что-то серьезное, ни тогда, ни сейчас. Да и не было отношений-то. Он просто бездумно тянулся к ней. Выпить, насладиться ее теплом. А сейчас ему неожиданно предъявили счет.
Готов он был по нему платить?
Готов, говорило что-то внутри него. Что-то, превращавшее его из застрявшего в детстве дурного капризного мальчишки - пользователя в мужчину. Только такие метаморфозы никогда не проходят без усилий и боли.
А это круто, когда на тебя вот так обрушиваются неприятные откровения. Так круто, что вздохнуть не можешь. И ведь он знал, что не связываются факты, рвется веревочка. Понимал же умом еще тогда, что все не так... А все равно купился. Съел.
Замелькали перед мысленным взором картинки.
Мать... Она могла извратить что угодно, это даже тени удивления у Олега не вызвало. Но тогда, три года назад, он об этом еще не знал. Вернее, знал, догадывался. Но не в такой степени. Это потом, когда она развернулась вширь во всей красе и во всем уродстве.
С матерью будет разговор особый. Как раз и повод есть увидеться - совет директоров.
Но теперь он думал не о ней. Ведь словам Ларисы Серовой он все равно тогда не поверил. Та горничная, Танькина подружка Маша. Это же она рассказала ему «по секрету», что у Таньки был хахаль, и что ей деньги на свадьбу были нужны. И потом все тряслась, отводила глаза, когда его видела, как будто он накинется на нее и сожрет.
Вот значит, как.
Олег мысленно чертыхнулся, и ведь хорошая такая, правильная тихоня. И такой талант ладить со всеми! Смогла набиться Лизе в подружки и при этом из милости у хозяйки не вышла. Она же продержалась у его мамаши дольше всех! А потом еще после всего умудрилась переметнуться к Феликсу.
А вот к Феликсу у него тоже был особый разговор. То, что он узнал, заставляло Олега просто кипеть от бешенства. Какой, мать его, долг?! Какой иск за дело трехлетней давности?! Ваза? Совсем из ума старый черт выжил, что ли? Неееет! Он не выжил из ума, он зачем-то делал это с извращенной жестокостью. Зачем???
Мозги, тренированные бизнесом, прошерстили варианты мгновенно.
Но все же одно пятно, гигантское, белое, осталось - ее личная жизнь.
У нее мог быть кто-то еще. Это задевало за живое, но он должен был выяснить.
Олег смотрел на женщину и понимал, что разбираться придется с самого начала. Спросить с матери, с Феликса, с тех, кто врал ему. С нее, черт побери, спросить. С себя самого.
И платить по счетам придется долго.
Но то, что он совсем не вспоминал о ней, неправда.
- Я не забыл, - возразил он. - Ты сильно изменилась.
- Да, я изменилась, - проговорила Таня и стала выбираться из его рук.
Да, она сильно изменилась и внутренне, и даже внешне, и он это видел. И даже не знал, какой она ему нравится больше. Пожалуй, теперешней она ему нравилась больше. Она адски заводила его своей недоступностью, своей силой, сопротивлением. Даже самой ненавистью, обжигавшей его как лед.
Значило ли это, что Олег забыл ту маленькую Танечку, нежную и ласковую как котеночек? Нет. Он хотел вытащить ту прежнюю Таню из этой холодной стервы, глядевшей на него с презрением.
Надо было только проверить кое-что.
Осталось ли это между ними, потому что если нет...
Женщина была напряженной в его руках и отчужденной. Ох нее просто хлестало волнами обиды и горького презрения. И да, Олег понимал, что она хочет уйти, а он совершает насилие. Но это было нужно.
- Стой, - прошептал. - Перестань вырываться. Стой...
И все-таки прикоснулся к ее губам своими.
Можно говорить себе что угодно, желать головой, противиться. Но вот срабатывает великая химия. И все, ты уже не властен над собой.
Хочешь сопротивляться?
Но разъем уже соединился. Одна искра - и потек ток. Цепь замкнулась.
Это неправильно, жестоко, ломает баррикады, которые ты себе хочешь выстроить. Но...
Отрицать это бессмысленно.
Вычитай, умножай, дели, складывай доводы, неважно, все равно все сойдется в ноль.
***
Никуда ничего не делось, одно касание губ, и в омут провалились оба.
Наверное, слишком сильные эмоции тому виной, выброс. Адреналин, гуляющий в крови. Как в бою, как на войне. Победа или смерть. Ему необходимо было понять, осталось ли за той ненавистью чувство, чтобы знать за что бороться. Потому что, если осталось...
Сначала он дотронулся невесомо. Преодолевая сопротивление, потому что она противилась. Продавил силой, и все же очень нежно. Коснулся ее губ, ожидая протеста, новой пощечины, ненависти. Самого страшного - нелюбви. Холодного безразличия.
А с ее губ неожиданно потек мед.
Наверное, неожиданно и для нее самой. Потому что она слабо выдохнула, еле слышно, но это враз сорвало все запреты и блоки. В следующее мгновение он уже пил даже не ее дыхание, а саму душу, и Тане казалось, что если он сейчас перестанет ее целовать, она умрет. И если позволит ему целовать себя дальше, тоже умрет. Потому что неправильно, унизительно! Надо разорвать это безумие.
Но одну секунду еще... Еще... А мед все тек.
Еще немного, она же может себе это позволить. Один раз и все...
Когда она поняла, что у нее уже по бедрам течет, оттолкнула его, вырвалась и убежала.
Он замер, пошатываясь как пьяный, уперся в стену, хлопнул ладонью. Еще и еще.
Потом с усилием провел по глазам рукой и тряхнул головой. Он уже забыл, каково это, когда вот так. Это как полет над бездной. Крышу рвет. В топку все...
Олег заставил себя встряхнуться, ощущая до сих пор бешеный ток крови, глянул вниз, так и есть, сейчас штаны порвет. Рассмеялся натужно, сипло.
Сбежала. Не уйдет.
- Я выясню, что за ерунда творится, Танькаааа. Разберусь со всеми, и в первую очередь, с этим твоим долгом. А ты никуда ней уйдешь. Поняла? - пробормотал едва слышно.
И привалился спиной к стене, к тому месту, где только что стояла она. Слабая кривая улыбка наползла на губы.
- Слышишь, Танька... Я разберусь. Клянусь тебе, я разберусь во всем.
Когда Олега наконец отпустило, вытащил смартфон и первым делом позвонил главному бухгалтеру. Ничего, что тот успел смотаться домой, он ему ответит.
- На каких условиях у нас работает Смирнова?
Тот начал подробно расписывать про два месяца испытательного срока, оклад, соцпакет, какие отчисления должны производиться...
- Отсюда поподробнее. Какие отчисления? В счет чего?
Главбух слегка заюлил.
- Э... Половину оклада на отдельный счет. Личное распоряжение Феликса Альбертовича. Смирнова в приказе расписалась, с предстоящими отчислениями ознакомлена.
Феликса Альбертовича...
Олег сжал смартфон в руке и потряс им. Медленно провел свободной рукой по волосам.
- Спасибо за информацию. Завтра представите мне все подробнее.
И отключился. Замер, задумчиво глядя в стену, потом разом встряхнулся.
Самое время спросить Феликса Альбертовича, что за ерунда происходит.
Однако номер абонента был недоступен.
***
Олег отодвинул от себя смартфон, вещавший на разных языках, что телефон абонента находится вне зоны действия сети или выключен. Он просто не поверил своим ушам. И тут же позвонил Лизе.
- Привет!
Она взяла трубку и сразу начала говорить о том, что ознакомилась с частью наработок, и у нее есть вопросы, надо кое-что переделать. Олег перебил.
- Извини, прости. Давай это потом. Где Феликс?
- Ладно, хорошо... - осеклась Лиза. - Феликс? Они с мамой уехали, он забрал ее в частную клинику на какое-то дополнительное обследование. Я...
- Когда?! - терпения у Олега не было.
- Еще утром.