— Мне? Разве мое поведение вызывает какие-то вопросы?
— Это мы сейчас увидим! На празднество в Деревушке и на ужин к леди Мендл ваша супруга пришла в изумительном алмазном ожерелье и не стала скрывать, что эта драгоценность когда-то принадлежала королеве.
— В самом деле, но…
— Вы располагаете только этим украшением королевы?
— Не понимаю, почему вы задаете мне этот вопрос, но я отвечу вам «да». По крайней мере, в настоящее время…
— Это означает, что у вас было еще одно. Какое именно?
Одутловатое лицо шотландца внезапно омрачилось.
— Одна из двух знаменитых алмазных «слез»…
— Вот как!
— У меня украли это украшение примерно год назад в Шотландии, из моего фамильного замка, расположенного рядом с Инверэри[98]. Вместе с ним пропала и миниатюра, вырезанная на слоновой кости, с изображением королевы в бальном платье, с двумя сережками. Она была мне бесконечно дорога! — добавил Кроуфорд дрогнувшим голосом.
Адальбер ничуть не растрогался.
— Резонно предположить, что это вы распорядились сделать копию «слезы», чтобы представить ее на выставке от имени мадемуазель Отье…
— Я? Таким образом вы дойдете и до обвинения меня в убийстве этих несчастных людей! Это оскорбление, месье, и я никому не позволю…
— Хотите драться на дуэли? Вам не кажется, что крови уже пролито достаточно? Тем более что вы, наверное, не знаете: «слеза» и другое украшение — корсажный бант из бриллиантов и изумрудов…
Шотландец широко раскрыл глаза.
— Я никогда не покупал такой вещи! И никогда не видел! Это бант королевы?
— Да, судя по всему, вы действительно не знаете… Могу утверждать, что эти драгоценности находятся в вашем доме!
— Ложь! Я знаю все свои драгоценности! Что вы мелете, черт возьми?
— Всем успокоиться! — сухо приказал Лемерсье. — Вы можете подтвердить ваше обвинение? — обратился он к Адальберу.
— Готов подтвердить хоть трижды!
— Сущее безумие! — завопил шотландец вне себя от гнева.
— Я сказал: спокойствие! Нам очень легко выяснить, кто говорит правду, а кто лжет. С вашего разрешения, лорд Кроуфорд, мы прямо сейчас отправимся к вам. С господином Видаль-Пеликорном, разумеется, который должен подтвердить свои слова. Дамы и господа, прошу извинить меня, но времени для вас у меня больше нет. Как вы сами убедились, мне надо заняться более срочными делами!
Оливье де Мальдан, который привез обеих дам, проводил их к своему автомобилю, а Лемерсье, Кроуфорд и Адальбер разместились в полицейской машине. Шофер шотландца последовал за ними на «Роллс-Ройсе»…
Войдя в дом, Кроуфорд попросил разрешения предупредить жену, но дворецкий ответил, что «миледи» уехала в Париж на своем «маленьком автомобильчике», который любит водить сама.
— Это даже хорошо, — сказал Адальбер, — потому что сокровище находится в спальне леди Леоноры.
— У моей жены? Это просто безумие! — воскликнул Кроуфорд, едва сдерживая негодование.
— Сейчас мы все узнаем, — сказал комиссар. — Вы не покажете нам, куда Идти?
Открыв дверь в спальню Леоноры, Адальбер испытал некоторую неловкость, ведь это выглядело как вторжение в интимные покои красивой женщины, но отступать было уже нельзя: слишком многое было поставлено на карту. И главное — жизнь Альдо! Показав на ванную комнату, облицованную розовым мрамором, он сразу увидел там аптечный шкафчик, но предоставил комиссару Лемерсье удовольствие лично произвести обыск. Все было сделано быстро.
Несколько секунд — и в коробочке с надписью «яд» засверкали драгоценные камни. У супруга Леоноры подкосились ноги, и он рухнул на табурет. Адальбер вынужден был признать, что это не притворство. Шотландец побелел как полотно.
— Я… я не понимаю, зачем она это сделала. Я никогда ей ни в чем не отказывал. Я даже говорил, что когда-нибудь отдам ей «слезу»… Откуда это у нее?
— Неважно, — сказал Лемерсье, — эта вещь принадлежит вам, и я не имею права конфисковать ее. А как быть вот с этим? — добавил он, показав на корсажный бант.
Кроуфорд положил его на раскрытую ладонь и, не удержавшись, нежно погладил.
— Какая прелесть! Этот бант действительно украшал корсаж Марии-Антуанетты, но мне он никогда не принадлежал, и я не знаю, как он здесь оказался!
— Вот тут нам бы и пригодился Морозини! — вздохнул Адальбер. — Нет в мире ни одной королевской драгоценности, истории которой он бы не знал! Впрочем, сейчас речь идет о беглом жулике! — с горечью добавил он.
— Поговорим об этом позже! — проворчал комиссар.
— Когда найдут тело? Однажды он уже чуть не погиб, кстати, совсем недалеко отсюда…
— Довольно! Повторяю вам, дайте мне работать в соответствии с моими планами! Что до вас, лорд Кроуфорд, вы можете подать жалобу…
— Нет. Я согласен с месье Видаль-Пеликорном и предпочитаю сам улаживать свои дела.
— В таком случае возвращаю вам это! — сказал Лемерсье, закрыв коробочку и передав ее шотландцу. — Одно из этих украшений принадлежит вам, а насчет второго — пока никто не предъявлял иск… Но… окажите мне любезность: ведите себя так, будто ничего не произошло. Мне важно, чтобы леди Леонора не знала о нашем визите. Хотя бы некоторое время.
Кроуфорд несколько раз кивнул.
— Благодарю вас, комиссар! Это позволит мне провести собственное расследование, но, если я вам буду нужен, обращайтесь без колебаний!
— Возможно, вы понадобитесь… Пока же отдайте распоряжения слугам, чтобы ваша супруга ни о чем не узнала. Где ваш секретарь?
— В городе! Я послал его за покупками.
— Прекрасно!
В полицейской машине Лемерсье и Адальбер поначалу молчали. Видаль-Пеликорн был озадачен и удивлен тем, как комиссар повел дело и как неожиданно проявил себя. С момента первого знакомства Адальбер считал его самонадеянным дураком, но сейчас обнаружил в нем некоторую проницательность. Неужели Ланглуа все-таки был прав?
Когда показался «Трианон-Палас», Лемерсье объявил:
— Мы нашли такси вашего друга Карлова. — Где?— В Сене, рядом со шлюзом Марли, где машина застряла. К несчастью, она в печальном состоянии. Ремонту не подлежит…
— Это уже не имеет большого значения. Бедняга все равно не сможет вернуться к прежней работе…
— Без всяких сомнений! Непонятно, на что он будет жить. Все эти русские эмигранты сидят без гроша…
Этот вопрос Адальбер уже обсуждал с Альдо и сейчас не смог скрыть удивления.
— Вы впервые при мне проявляете какое-то сочувствие к несчастным людям! Особенно к такому, как Карлов! Вы же полагаете, что он представляет опасность для общества…
— Я остаюсь при том же мнении, но из этого не следует, что я должен радоваться бедствиям, ожидающим эту семью…
Машина остановилась перед решетчатыми воротами гостиницы. Адальбер открыл дверь, чтобы выйти, а потом повернулся к Лемерсье:
— Не переживайте за него, комиссар! Морозини подумал об этом еще раньше вас. И он сделал все, что нужно. Он ведь не только очень богат, он еще и великодушен… ваш вор!
Он хлопнул дверью, чтобы выразить всю свою досаду… и скрыть волнение: полицейский так и не заметил, что в глазах у него стоят слезы.
Видаль-Пеликорн еще не вполне пришел в себя, когда увидел в холле гостиницы человека, лицо и грудь которого были прикрыты широко распахнутой газетой («Эксельсиор»!), но ноги явно принадлежали Мишелю Бертье — бриджи из серого твида и шотландские клетчатые носки. Адальбер понадеялся, что ему удастся незаметно проскочить к лифту, но напрасно: журналист проделал в бумаге дырочку, и это позволяло ему внимательно следить за стеклянной дверью. Моментально отбросив газету, он в три прыжка догнал Адальбера:
— Есть что-нибудь новенькое?
— Нет! Да! Дивизионный комиссар Ланглуа попал в больницу Сен-Клу с переломом тазовых костей!
— Дерьмо! — кратко оценил ситуацию Бертье. — Как он там оказался? Неужели решил побороться с невиданным упрямством своего коллеги, который жаждет свалить всю вину на Морозини?
— Именно так! Согласитесь, что нам не повезло!
— Действительно, но Лемерсье и сам вскоре убедится в своей глупости! Надо же додуматься — принять Морозини за Арсена Люпена! Кстати, джентльмен-вор тоже никогда не сбежал бы, прихватив с собой выкуп за несчастную девушку! Может, настрочите несколько прочувствованных слов по этому поводу? А мы это тиснем на первой странице!