В моей грязи ты провела столько времени. Грязи лжи, лицемерия, жестокости, эгоизма и прочих моральных уродств. И самое прекрасное, что проведёшь в ней всю свою жизнь.

Только на том свете мы сможем расстаться. Ты перейдёшь в рай, оставив меня на растерзание дьяволу. Но если это плата за твою любовь — я заплачу сполна.

Одно мгновение с ней, где она ждёт своей участи очередной ночью, взамен на вечность в адских муках — равносильный обмен.

Наша жизнь идёт по плану, где я всегда прощу твоего прощения. А если ты не прощаешь, то я вынуждаю тебя.

Рано или поздно ты простишь меня. За всё. Ведь самое страшное уже позади. И всё, что будет дальше, лишь цветочки. Если только ты не вынудишь меня сделать что-то хуже, чем то, что было.

Она сидела на стуле у зеркала, расчёсывая свои волосы, которые походили на жидкий мёд.

Как же быстро они отрастают. И как же сильно это мешает мне. Мешает быть с ней поистине гуманным. Человечным.

На тумбочке лежали ножницы, тщательно мной подготовленные ещё с утра. Ведь больше так ходить она не может. Больше ни один миллиметр не должен вырасти.

Беру инструмент. Подхожу к ней сзади. Забираю расчёску и бросаю её на кровать.

Она сидела здесь лишь потому, что я позволил, сам её посадил. Так Полин не посмела бы даже приподняться на руках, лёжа на кровати.

Каждое моё слово для неё стало больше и важнее, чем божьи заповеди. Её послушание для неё залог спокойной ночи, где я не делаю с ней того, что приносит ей боль и страдания до сих пор.

— Как же быстро они отрасли, — произношу, собирая их свободной рукой в маленький хвостик. — Тебе же самой это не нравится, правда? Они не нужны тебе, как и ноги, как и руки, — взволнованно говорю я, поглаживая всё ещё целые и невредимые волосы.

— Зачем ты снова хочешь это сделать? Тебе ведь самому не понравится это, — тоскливо объяснила она, поворачиваясь ко мне головой и туловищем настолько, насколько это возможно.

— Что ты такое говоришь? Мне всё в тебе нравится. Я мечтаю о том дне, когда на твоей голове и волоска не будет, слышишь? — говорил я, поворачиваю её обратно к зеркалу. — Мы с тобой никогда не позволим, чтобы они спадали на плечи. — Одна рука собирает все волоски воедино, другая срезает всё лишнее, что не должно быть у неё.

Ни один мышц не дрогнул.

— Скажи мне, я всё правильно делаю? Ты ведь не посмеешь уйти от меня, милая?! — судорожно выговариваю я, на что она не отвечает.

Разворачиваю её к себе. Хватаю за запястья. Нежные, боящиеся моей хватки. Пальцы сдавливали её маленькие косточки.

— Прошу тебя, ответь мне, ответь мне прямо сейчас! Пока я не набросился на тебя здесь! Скажи, скажи, молю, ты не уйдёшь от меня? Ты любишь меня? Ответь мне немедленно!

Руки подсознательно поднимают её, прижимая к стенке. Онемелые ножки вяло болтались.

— Будешь издеваться надо мной? Мало тебе всего, что было? Хочешь ещё? Я в последний раз тебя спрашиваю, если ты мне не ответишь, то вообще слова в своей жизни больше не посмеешь сказать. Ты любишь меня?

Я больше не мог терпеть, не в силах ждать. Хотелось впечатать её в эту стену, чтобы не могла выскочить из моей сноровки. Никак. Никогда.

— Да... — прикрыв глаза, горестно и боясь моих дальнейших действий, но всё же ответила она.

— Да? — спросил я, не веря своим ушам.

Столько времени я не смел спрашивать это, боясь искалечить свою прелесть до полусмерти, услышав ядовитое «нет» в её исполнении.

— Да, — опасливо повторила Полин, вытирая ладонью следы слёз.

— Господи, — я теряюсь, прокручивая в голове её «да» снова и снова, неторопливо кладу её на кровать, — как же я рад это слышать, милая.

Тело пробирает немыслимая дрожь, когда я смотрю на неё, такую беспомощную, немощную, мою маленькую сладкую девочку, которая никогда не могла бы подумать, что я способен на такое по отношению к ней. Но я и сам не мог себе представить это. Только мы оба стали свидетелями того, что для меня нет никаких границ, когда дело касается неё. Я перешёл их один раз, и перейду ещё и ещё, если представится повод. Одним своим несчастным видом она заставляет меня умирать от наслаждения. Моя маленькая, ненаглядная девочка. Моё счастье и наказание. Моя надежда и зависимость. Моя нежная, моя прелестная. Теперь ты принадлежишь мне по праву. И ты сама об этом знаешь.


Конец


Посвящается тебе, моей единственной любви несколько лет спустя