Я думаю, что Целести искренне хотела понять мои отношения с Амбер. Она пригласила Амбер жить с нами отчасти потому, что она действительно хотела научиться более комфортно сосуществовать с полиаморией. Но она не вполне понимала все следствия из её решения, потому что она, определённо, не понимала моих воззрений на семью. Мы с Целести были в тупике: я не понимал (и до сих пор не понимаю) моногамии, а она не понимала полиамории. Очень трудно доверять кому-то, кого не понимаешь. Наши проблемы усугублялись тем, что Целести не вполне понимала как она причиняет боль Амбер. Это затрудняло возникновение у Амбер уверенности. Мы все пленники своих предрассудков и трудно быть уверенным в том, что вам не сделают больно, если человек даже не понимает почему его действия причиняют боль.
Целести выбрала пригласить Амбер жить с нами. Она была уверена в том, что альтернативой является потеря меня. Она верила в то, что быть одной хуже, чем быть в отношениях, которые не соответствуют тому, что она хочет от жизни.
Но Целести не понимала последствий своего выбора и поэтому я не думаю, что она могла понять как трудно было Амбер жить с нами, зная, что она совершенно не защищена от очень болезненных вещей.
Амбер была в сложном положении. Целести была в сложном положении. Я был в сложном положении. Моя семья была разбита и я не знал как её починить.
Амбер хотела до того, как въехать к нам убедиться, что она не обнаружит себя внезапно и без предупреждения ветированной и бездомной. Все мы уже видели такое в полиамурном сообществе Флориды: кто-то начинает жить с уже существующей парой и, месяцы или годы спустя, оказывается внезапно вышвырнутым из дома. С учётом внезапного прекращения моей дружбы с Элейн по приказу Целести, это не казалось совершенно невозможным. Я пришёл к Целести и сказал ей, что я скорее разведусь с ней, чем пройду через ещё одно вето.
Мы долго разговаривали об этом. «Хорошо» — в результате согласилась она. «Больше никаких вето» — кивнул я.
Вскоре мы уже помогали Амбер разместить её скромный набор мебели в комнате, которая ранее была жилищем моего радиоуправляемого самолёта. Фотолаборатория в ванной комнате второго этажа была свёрнута, так чтоб сделать её более пригодной для исходного назначения. Мы достигли новой договорённости о порядке сна. Думаю, что Целести понимала, насколько близко к краю подвело нас её второе вето, я же научился отстаивать свои потребности. Мы договорились для меня о следующем графике: четыре ночи в неделю в спальне первого этажа с Целести и три на втором этаже с Амбер.
Одним из многих аспектов, объединявших нас с Амбер было наше восприятие Пустоты: эмоциональный результат знания, что однажды мы умрём, не защищённое успокаивающими религиозными идеями о жизни после смерти. Это знание оставило отметины на нас обоих и они были нам видны.
Амбер была воспламенена новыми биомедицинскими технологиями и возможностями радикального продления жизни. Бабочка взмахнула крыльями, в кармане самолётного сидения возникла книга и всё изменилось.
В книге говорилось о новейших технологиях, которые однажды могут решить проблему старения. Это подготовило Амбер к нашей встрече с доктором Ральфом Меркле на конвенте, посвящённом фантастике. Мы оба посетили его лекцию о биомедицинских нанотехнологиях в области продления жизни. Амбер на протяжении всей лекции тянулась вперёд, полностью захваченная происходящим. После лекции мы проговорили с ним больше часа.
Для Амбер смерть стала врагом, свирепым и жадным драконом, и она вышла на битву против него. Она взяла щит и меч борца с драконами, решив стать исследователем в области проблем старения.
Это означало возвращение к учёбе, чтоб получить сначала высшее образование в области биотехнологии, а потом двигаться дальше. Это обещало стать долгой и трудной дорогой. Она хотела заняться чистой наукой, что означало необходимость защиты диссертации. Довольно амбициозный план для того, кто не имеет законченного высшего образования и не учился несколько лет.
Она набросилась на учёбу с яростью, приводящей меня во благоговение. Она никогда не отвлекалась от учёбы, ни на выходных, ни на каникулах. Куда бы мы ни пошли, на её коленях оказывалась книга: учебник по математическому анализу или органической химии. Её расписание — полная учебная загрузка плюс шестьдесят часов домашней работы каждую неделю, оставляло мало места для всего остального.
Она обнаружила в себе неожиданную любовь к чистой математике. Иногда она делала домашнее задание по математике на моём теле, выписывая тонким маркером уравнения по всей его поверхности, в то время как я лежал обнажённым на кровати. Как-то раз мы пошли на секс-вечеринку сразу после того, как она закончила свою домашнюю работу и каждый дюйм моего тела, за исключением головы и подошв был покрыт вычислениями. Всю ночь люди подходили к нам с вопросами.
В январе 2004-го мы с Амбер снова отправились в ежегодное паломничество в Сан-Франциско на MacWorld. Когда Целести везла нас в аэропорт, она выглядела взволнованной и печальной. Она сказала, что впервые осознала, что стены и заборы, всегда ограждавшие мои прочие отношения были несправедливы. Она признала, что причиняла боль Амбер, но не знала как исправить всё то, что произошло между ними.
Я хотел быть этичным человеком. Я хотел, чтоб мои отношения как с Целести, так и с Амбер развивались правильно. Я пытался прийти к этичному способу поддержания множественных любовных отношений и я не справился. Идея того, что один человек должен быть важнее всех не сработала, а больше у меня ничего не было. Когда я смотрел на других людей, ищущих в том же направлении, у меня не создавалось впечатления, что они пришли к чему-нибудь лучшему. Куда бы я ни посмотрел, я видел лишь страх и недоверие. Я хотел начертить новый курс, который позволил бы мне сочувственно относиться ко всем моими любимым, но при этом дать Целести возможность чувствовать себя спокойно и уверенно. Проблема была в том, что я не имел ни малейшего представления, как бы это можно было бы сделать.
Несмотря на все отношения, которые были у неё с другими людьми за то время, когда мы были вместе, Целести по-прежнему считала себя моногамной. Даже во время отношений с Беном, самых эмоционально близких за исключением наших её отношений, она говорила, что на самом деле это не полиамория, так как она его не любит. Так как теоретически лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих, мы с Целести обратились за ответами к более широкому полиаморному сообществу.
Мы присоединились к списку рассылки, предназначенному специально для людей в смешанных моногамно/полиамурных отношениях. Мы надеялись найти кого-нибудь, кто справился с проблемами, возникающими в отношениях включающих как моногамных, так и полиаморных людей, но оказалось, что какого-нибудь волшебного решения не имеется. Целести начала вести блог о наших отношениях, надеясь найти кого-нибудь, находящегося в сходной ситуации и нашедшего решения.
Результаты оказались ни полезными, ни ободряющими. Как и ожидалось, наиболее распространённым ответом на наши вопросы было то, что Целести следует восстановить своё главенство в роли моей супруги и сказать всем моим остальным партнёршам, что они должны либо поступать как она скажет, либо проваливать прочь. «Это ваш дом, а не Амбер. Вы можете делать всё, что захотите. Амбер не имеет права чувствовать что-либо кроме благодарности.»
Некоторые комментарии заставляли вспомнить сердитые отклики на Декларацию Прав Дополнительного Партнёра. Похоже, множество людей оказалось очень привязанными к мысли, что находясь в положении дополнительного партнёра, никто не имеет права ни о чём просить или ожидать нормального обращения. Мы снова и снова слышали что такие люди не заслуживают ничего, кроме того, что достаётся им по милости основного партнёра и они должны быть благодарны за то, что получают.
Рассматривать эти части полиаморного сообщества было подобно взгляду на альтернативную реальность, в которой не было последних двух столетий просвещения и прогресса. Люди говорили о дополнительных партнёрах так же, как могли говорить о женщинах в 1800-х, то есть как о скотине, если не хуже. Некоторые из полученных нами советов напугали бы и консультанта по вопросам домашнего насилия.
Всё стало особенно неприятно, когда участница списка рассылки, описывающая себя как моногамная партнёрша полиаморного мужчины, начала преследовать меня в сети. Она следовала за мной по всем форумам и сообществам, где только могла меня отыскать, включая технические форумы, никак не связанные с отношениями. Она оставляла в моём блоге отвратительные комментарии. Она писала мне с огромного количества адресов о том, каким монстром я являюсь, как непристойно и аморально открыто говорить о желании иметь несколько партнёров и критикуя моё ожидание того, что Целести может быть добра к другим моим любимым. Почти сразу я взял за правило вообще не связываться с ней: не отвечать ни на её письма, ни на комментарии в блогах и на форумах. Это не работало. Она продолжала делать это в течение года. Как заметила Целести, мне повезло, что моя преследовательница жила на другом континенте.